НАСТОЯЩЕЕ ИМЯ "ШТИРЛИЦА" -
ЯНКЕЛЬ ПИНХУСОВИЧ ЧЕРНЯК
| Черняк Ян Петрович (Черняк Янкель Пинхусович) - сотрудник Главного разведывательного управления (ГРУ) Генерального Штаба Вооруженных Сил СССР.
В 70-х годах с разрешения ГРУ встречался с Юлианом Семеновыми и послужил прототипом образа знаменитого Штирлица.
Он родился 6 апреля 1909 года в городе Черновцы на Буковине, входившей
тогда в состав Австро-Венгрии, в семье небогатого торговца. Родители
пропали без вести или погибли во время Первой мировой войны, и мальчик
воспитывался в сиротском приюте. Еврей. |
В
1927 году, после окончания средней школы, он поступил в Пражское высшее
техническое училище, где вскоре стал одним из лучших учеников. Его
любимым занятием было изучение языков. К 20-ти годам он овладел семью
(!) языками, а на языке Шиллера и Гете молодой студент изъяснялся так,
что его не отличали от уроженца западногерманских земель. Русский язык
он выучил позже.
Получив диплом, Черняк некоторое время трудился на электротехническом
заводе, но после того, как разразился мировой экономический кризис, был
уволен и остался без работы. Тогда, решив продолжить образование,
обладатель западногерманского выговора выехал в Веймарскую Германию, и
там поступил в Берлинский политехнический колледж.
Политические взгляды Черняка сформировались еще в школьные годы, когда
он стал членом Социалистического Союза молодежи. В 1930 году в Берлине
Черняк вступил в ряды Коммунистической партии Германии.
На него обращают внимание сотрудники советской военной разведки. В июне
1930 года в одном из берлинских кафе у молодого коммуниста состоялся
доверительный разговор с сотрудником Разведывательного управления РККА
(псевдоним «Матиас»). Тот предложил Яну оказать содействие в борьбе
против фашизма и – получил согласие. Вербовка состоялась.
В 1930 году его призывают в армию Румынии. Сержант Черняк –
делопроизводитель в штабе артиллерийского полка, имея доступ к секретным
документам, начинает передавать в Центр военную и военно-техническую
информацию по Германии и ее союзникам.
К 1934 году он уже возглавляет самостоятельную резидентуру, действовавшей в этой стране и за ее пределами.
В 1935 году, после провала одного из информаторов, Черняка спешно
отзывают в Москву, где с ним имел долгую беседу начальник Разведки РККА
армейский комиссар 2-го ранга Ян Берзин. Специальную подготовку он
проходит под руководством А. Х. Артузова, бывшего руководителя
Иностранного отдела ОГПУ-НКВД, который к этому времени был переведен
Сталиным на должность заместителя Четвертого (разведывательного)
управления Генерального штаба Красной Армии.
Времени для изучения русского языка у Черняка оказалось тогда мало. Уже
на следующий год, окончив разведывательную школу, Ян Петрович
отправляется в Швейцарию. Прикрытие – официальный корреспондент ТАСС
(оперативный псевдоним «Джек»).
Освоившись на месте, Черняк приступает к организации агентурной сети.
Обаятельный и коммуникабельный, он быстро и легко находил людей, готовых
работать на Советскую Россию. И вскоре среди его ценных источников были
такие фигуры, как секретарь министра, глава исследовательского отдела
авиационной фирмы, офицер разведки, высокопоставленный военный в штабе,
крупный банкир, дочь начальника танкового конструкторского бюро.
Соответствующей была и информация, которую «журналист» направлял в
Центр.
О работе Яна Петровича свидетельствует запись в его характеристике:
«Находясь в зарубежной командировке, Черняк провел исключительно ценную
работу по созданию нелегальной резидентуры и лично завербовал 20
агентов». Входившие в нее агенты добывали разнообразную ценную
информацию, в том числе, касательно практически всех европейских систем
оружия и военной техники.
«Он (Черняк) обладал необычной памятью, – пишет автор книги
«Рассекреченные судьбы» Александр Авербух, – и с первого прочтения
запоминал до десяти страниц текста на любом знакомом ему языке, а также
расположение семидесяти предметов в помещении. Безусловный гипнотический
дар в сочетании с артистизмом позволил ему однажды пройти не узнанным в
метре от жены, с которой он прожил пятьдесят лет. Телепат, способный в
некоторых случаях читать чужие мысли, он подчас с высокой точностью
разгадывал намерения собеседника».
И еще: «Невзрачный и безнациональный, он был очень сильным и ловким, а
также нетитулованным мастером рукопашного боя. Располагая примитивными
средствами, мог подделать любой документ, классно изготовить печать,
штамп. Его донесения не поддавались посторонней расшифровке, а
фотоматериалы при попытке их обработать – засвечивались».
В октябре 1938 года после заключения Мюнхенского соглашения Черняк, уже
разведчик-нелегал, переехал в Париж. Обстановка там была крайне
напряженной, и поэтому перед тем, как германские войска летом 1940 года
вошли в Париж, Ян Петрович предусмотрительно перебрался в Цюрих, а затем
дальше – в Англию.
По данным, которые приводит Александр Авербух, к началу войны члены
группы «Крона» занимали видные позиции в Рейхе, и полученная от них
информация стратегического и военного характера получала самую высокую
оценку в Москве. Ни один из агентов Черняка никогда не был разоблачен
Гестапо.
Что мы знаем об этих людях? Фактически ничего. Вот только одна фамилия,
дающая представление о степени внедрения группы «Крона». Она «засвечена»
в книге Серго Гегечкори «Мой отец – Лаврентий Берия», вышедшей уже
после смерти Яна Черняка. Марика Рёкк, «девушка моей мечты». Фильм, в
котором в заглавной роли сыграла эта прима Третьего Рейха венгерского
происхождения, помногу раз вынужден был смотреть ожидавший связника
советский киноразведчик Штирлиц.
Несомненно, Серго Гегечкори знал, о чем говорил. Он тесно работал с
отцом и в 1945 году даже входил в группу, которая снабжала Сталина
конфиденциальной информацией, полученной в кулуарах Ялтинской
конференции. По его сведениям, Лаврентий Берия имел в своем распоряжении
т. н. «стратегическую разведку». Его агентами были ценные источники, в
том числе кинозвезды фашистской Германии Ольга Чехова и Марика Рёкк.
После выхода книги «Мой отец – Лаврентий Берия» ГРУ вроде бы сделало
официальное заявление, что никакого отношения к НКВД Марика Рёкк не
имела, а принадлежала к разведывательной группе Яна Черняка, он-то и
завербовал актрису еще в 1937 году. Любимица министра пропаганды
Геббельса, она, вращаясь в высших кругах рейха, добывала сведения
исключительной важности. Но и в наши дни руководство российских
спецслужб на все вопросы по этому поводу отвечают уклончиво. Имена
остальных агентов засекречены до сих пор, известно, что некоторые из них
награждены советскими орденами и продолжали работать на СССР уже после
войны, проживая в ФРГ, США и иных странах.
12 июня 1941 года – до сообщений Рихарда Зорге и Леопольда Треппера, –
Черняк добыл и передал в Москву секретный приказ главнокомандующего
сухопутными войсками Германии о сроке, основных целях и сигналах
нападения на Советский Союз в рамках плана «Барбаросса».
После нападения Гитлера на Советскую Россию нелегальная резидентура
Черняка, действовавшая в Германии, Италии и некоторых других европейских
странах, не только не прекратила работу, но и стала источником
важнейших материалов.
Центр получал от группы Яна Черняка информацию, представлявшую огромное
значение и оказавшую большое влияние на ход войны. Его агентура,
насколько можно судить, состояла из местных кадров, имевших безупречную
репутацию и находившихся на важных должностях в Рейхе. 35 ценных
источников, в том числе в Вермахте, Гестапо (политическая полиция и
разведка) и Абвере (военная разведка), а один – непосредственно в Ставке
фюрера.
«Крона» существовала почти одиннадцать лет. И если о «Красной капелле»
Леопольда Треппера и «Красной тройке» Шандора Радо немецкая
контрразведка знала и, в конце концов, смогла напасть на след и
ликвидировать – первую в 1942 году, вторую в 44-ом, – то о нелегальной
группе Черняка могла только догадываться по перехваченным радиограммам,
которые не поддавались расшифровке.
В Центр систематически поступали данные о системах противовоздушной и
противолодочной обороны Рейха, новейших технологиях и современных
материалах для самолетостроения, боевых параметрах и конструктивных
особенностях немецкой военной техники и аппаратов связи, состоянии
оборонных отраслей промышленности, запасах стратегического сырья и
успехах в создании Фау-1. Черняк передавал в СССР ценную техническую
информацию о танках, артиллерийских орудиях, реактивном вооружении,
разработках химического оружия, радиоэлектронных системах. Только в 1944
году было передано свыше 12500 листов технической документации и 60
образцов радиоаппаратуры.
От группы Яна Черняка шли не короткие радиограммы, а кипы технической
документации и чертежей. По свидетельству академика А. Берга, получаемые
им материалы составляли иногда свыше 1000 листов. Эти материалы
посредством хитроумной системы курьерской связи быстро попадали в Москву
и давали возможность в короткие сроки и с минимальными затратами
принимать инженерные решения при разработке и производстве советской
военной техники.
Так же как и «Красная капелла», группа Яна Черняка перед Курской битвой
передала в Москву достаточно полную техническую документацию по новейшим
танкам «Тигр» и «Пантера». На стол командования легла и сверхсекретная
информация о стратегических планах противника на «Курском выступе».
Целью наступления являлось окружение значительной группы советский
войск, занимавших этот район с их последующим уничтожением. В случае
успеха операции поражение Советского Союза становилось делом времени.
Несмотря на огромные потери, Красной Армии удалось взять верх в этом
величайшем сражении в истории человечества и разгромить гитлеровские
войска, после чего началось изгнание захватчиков с нашей земли.
Особая тема – участие Черняка в ядерном проекте.
В первой половине 1942 года Ян Петрович (псевдоним «Джен») получил
задание привлечь к работе на военную разведку сотрудника секретной
Кавендишской лаборатории Кембриджа. Ученого звали Аллан Нанн Мей. Он был
доктором физических наук, секретарем Бристольского, а позднее
Кембриджского отделения Национального исполкома Ассоциации научных
работников Великобритании.
В свое время Мей учился в Кембридже с будущим советским агентом
Дональдом Маклином («Гомер»). Он был серьезным и замкнутым физиком, и
при этом сочувствовал коммунистическому движению и Советскому Союзу. В
апреле 1942 года его пригласили к участию в британской ядерной программе
«Тьюб эллойз».
Советская разведка уже была в курсе того, что на Британских островах
начались работы по созданию нового оружия на основе расщепления ядра
урана. Резидентура внешней разведки НКВД в Лондоне еще в сентябре 1941
года получила сведения от «Гомера» информацию о разработке английскими
учеными ядерной бомбы.
Несколько ранее, 3 августа, сведения о начале работ по созданию
смертоносного оружия нового поколения в Англии и США получил сотрудник
лондонской легальной резидентуры ГРУ полковник Семен Кремер («Барч»).
Его информатором был немецкий физик-теоретик Клаус Фукс, с июня 41-го
работавший в Бирмингемской лаборатории в рамках проекта «Тьюб эллойз».
В июне 1942 года руководство ГРУ направило «Джену» указание приступить к
вербовке ученого. Ян Петрович успешно выполнил задание Центра. Он
установил контакт с Меем и сумел убедить его в том, что, передавая
сведения об английском атомном проекте, тот окажет СССР посильную помощь
в борьбе с фашизмом. До конца этого года Черняк провел с ученым,
получившим оперативный псевдоним «Алек» несколько встреч, во время
которых получил документальную информацию об основных направлениях
научно-исследовательских работ по урановой проблеме в Кембридже.
Кроме того, доктор Мей передал Черняку сведения об установках по
отделению изотопов урана, описание процесса получения плутония, чертежи
«уранового котла» и описание принципов его работы – всего около 130
листов документации. Позднее сам «Алек» вспоминал об этом времени так:
«Вся эта история причиняла мне огромную боль, и я занимался этим лишь
потому, что считал это своим посильным вкладом в безопасность
человечества».
Мей находился на близкой связи у Черняка до конца 1942 года. В январе
43-го его перевели в Монреальскую лабораторию Национального
научно-исследовательского совета Канады. На последней встрече с
«Дженном» были оговорены условия восстановления контактов в Канаде, но
без уточнения сроков, – дипломатические отношения между СССР и Канадой
еще не были установлены.
Сразу после падения Берлина Черняка перебрасывают в Америку с основным
заданием: разведка по «манхэттенскому проекту». Занимавшийся этой
проблемой военный атташе в Канаде полковник Николай Заботин («Грант»)
был разоблачен местной контрразведкой. Разразился большой скандал.
Заботина немедленно отозвали, а советскому правительству пришлось
извиниться за «личную инициативу резидента».
Заменив Заботина, Ян Петрович перестроил работу агентуры, нащупал новые
источники информации и вскоре Центр получил от Черняка первую
«отправку», содержавшую масштабный доклад о ходе работ по созданию
атомной бомбы, включая доклад Ферми, перечень научно-исследовательских
объектов в США и Канаде. От доктора Мея были получены и натурные образцы
урана-235 (162 мг в виде окиси на платиновой фольге).
Дальнейшую судьбу Черняка решил предатель – лейтенант Игорь Гузенко
(«Кларк»), шифровальщик под прикрытием сотрудника советского посольства в
Канаде. Прихватив из служебного сейфа секретные документы, он вместе с
женой 5 сентября 1945 года попросил политического убежища.
Последствия предательства оказались катастрофическими. Образованная по
«горячим» следам Канадская королевская комиссия по вопросам шпионажа
выявила имена 19 агентов советской военной разведки, из которых 9 были
осуждены. Наибольшие потери понесла агентурная группа «Бэк»,
ориентированная Центром на добывание сведений по атомной бомбе.
Полученная от Гузенко информация была доведена до руководителя особого
отдела Скотланд-Ярда подполковника Леонарда Барта. Тот получил указание
срочно установить личность таинственного «Алека». Барт, который работал в
тесном контакте с МИ-5, не составило труда выяснить, что под этим
псевдонимом скрывается доктор Аллан Мей.
15 февраля Барт позвонил Мею на работу и пригласил посетить Управление
по атомной энергии. Причина – ему, дескать, необходимо навести справки…
чисто рутинного характера. Во время беседы за чашкой чая офицер
Скотланд-Ярда неожиданно заявил Мею, что располагает неопровержимыми
уликами, которые указывают на его сотрудничество с советской разведкой.
Получив нокаутирующий удар, Мей «поплыл». После продолжительного и
мучительного раздумья он признался, что, действительно, находясь в
Канаде, встречался с русским в период с января по сентябрь 1945 года и
передал ему образцы урана.
Доктор Мей был арестован 4 марта 1946 года. Его судили и приговорили к
10 годам тюремного заключения. Срок он отбывал в Уэйк-филдской тюрьме в
графстве Йоркшир. В январе 1953 года его за примерное поведение досрочно
освободили, после чего он устроился на малозначительную работу в
Кембридж.
Позднее Мей вновь начал заниматься физикой, в частности исследованиями
по теории усталости металла, а его статьи стали появляться в одном из
ведущих научных журналом мира «Nature». В 1962 году он покинул Англию и
перебрался на африканский континент – в Гану, где ему предоставили место
профессора физики в местном университете.
Он внес огромный вклад в дело создания ядерного паритета в мире, и при
этом никогда не раскаивался в своем выборе. Известный британский научный
обозреватель Пинчер сказал о нем: «Он сумел вернуться в научный мир и
получить признание, не дав ни малейшего повода заподозрить его в
раскаянии или компромиссе с обществом, чьей безопасности и он угрожал,
когда передавал секреты атомной бомбы русским, политическому делу
которых он был тайно предан».
Из-за предательства Гузенко были провалены и нелегальные резидентуры
ГРУ. В ноябре 1945 года, едва избежав ареста, был вынужден немедленно
покинуть Америку Залман Литвин («Мулат») – нелегал ГРУ, действовавший в
Лос-Анджелесе. В 30-х годах под чужим именем он окончил
Южно-Калифорнийский университет и был оставлен в нем для работы. За годы
пребывания в США «Мулат» создал обширную агентурную сеть, собиравшую
информацию по США и Японии.
В сложившейся ситуации в Москве было принято решение и о немедленном
выводе из игры Яна Черняка. В январе 1946 года советский военный
корабль, посетивший Америку с визитом доброй воли, доставил его в
Севастополь. О всем случившемся послевоенный начальник ГРУ
генерал-лейтенант Ф. Ф. Кузнецов доложил лично Сталину.
Для разбора всех обстоятельств побега «Кларка», по указанию Сталина была
создана специальная комиссия под руководством секретаря ЦК ВКП (б) Г.
Маленкова. В ее состав вошли Л. Берия, В. Абакумов, Ф. Кузнецов, В.
Меркулов. По итогам ее работы виновным признали полковника Заботина. Он,
его жена и сын были арестованы и находились в лагерях до смерти вождя.
Руководство ГРУ ГШ представило Яна Черняка к званию Героя Советского
Союза. Но Сталин был крайне недоволен изменой Гудзенко (из выданных им
агентов 9 попали в тюрьму и еще 9 пришлось срочно вывозить из США), и
вдобавок еще выяснилось, что Черняк за несколько месяцев до бегства
давал хорошую оценку непосредственному начальнику Гудзенко,
прошляпившего подготовку Гудзенко к побегу. По этой причине в
награждении Черняка было отказано...
Что касается предателя Гузенко, то он долгое время находился под охраной
и на попечении канадской контрразведки. В 1948 году выпустил книгу «Это
был мой выбор». Позднее он начал сильно налегать на алкоголь и очень
скоро спился. Умер в 1982 году.
В чем причина опалы Яна Черняка? В том, что это была именно опала,
сомневаться не приходится. Иначе бы его наградили Золотой Звездой не на
пороге могилы. Еврейские авторы, по обыкновению, указывают на
«неудобную» национальность этого выдающегося разведчика.
Ян Черняк, в отличие от руководителей «Красной капеллы», остался на
свободе. И этот факт, по мнению Виктора Литовкина, свидетельствует «либо
о его высочайшем профессионализме, либо о такой жесткой цепочке связей с
зарубежной резидентурой, тронув даже звено которой, можно было завалить
очень ценные источники информации».
Ответ на вопрос, – почему все-таки профессионал такого класса оказался
не у дел, содержится, как мне представляется, в энциклопедическом
словаре «Разведка и контрразведка в лицах (Москва, 2002 год).
Читаем: «Многие его агенты были награждены высокими правительственными
наградами. Однако сам он не был награжден из-за того, что не согласился с
наказанием полковника Заботина и высказал свое негативное отношение к
соперничеству между ГРУ и НКВД».
Вот это уже «теплее»…
Выдать высшему руководству свое принципиальное мнение относительно
разборки между НКВД и ГРУ, вызванной более чем серьезным провалом, и
уцелеть – такое было возможно только очень большому профессионалу.
Трудно сказать, почему Ян Петрович защищал полковника Заботина (если
это, конечно, так). Собранные комиссией факты свидетельствовали явно не в
пользу «Гранта». Как было установлено в ходе разбирательства, Гузенко
сумел понравиться своему непосредственному начальнику, и поэтому
пользовался рядом необоснованных льгот. Так, вопреки всем установленным
правилам, он вместе с женой и сыном проживал не на территории
посольства, а в городе, на частной квартире. И это притом, что
шифровальщикам даже за пачкой сигарет разрешалось покидать посольство
только в сопровождении двух человек – сотрудников резидентуры.
Данный факт вскрылся после того, как первый заместитель начальника 1-го
управления ГРУ полковник Михаил Мильштейн в мае-июне 1944 года совершил
инспекционную поездку по легальным резидентурам в США, Мексике и Канаде.
В ходе проверки он установил, что Гузенко не только проживает вне
посольства, но и имеет доступ к личному сейфу заместителя резидента
подполковника Петра Мотинова («Ламонт»). Более того, у Мильштейна
сложилось стойкое впечатление, что шифровальщик находится на пути к
предательству и замышляет побег.
«Перед отъездом, – вспоминал позднее Мильштейн, – я еще раз сказал
Заботину о необходимости переезда Гузенко и решил снова с ним
встретиться. Я внимательно слушал его, задавал разные, часто
несущественные вопросы – какое-то необъяснимое и тревожное предчувствие
на протяжении всего разговора мучило меня. Мне все время виделась в нем
какая-то неискренность. Внутренний голос подсказывал, что с ним неладно.
Он решил что-то такое, чего очень боится, что может быть раскрыто. И
вот тогда, в июне 1944 года, я пришел к выводу, что он готовится бежать.
Готовится, но еще не решил окончательно».
По возвращении в Москву Мильштейн доложил о своих подозрениях начальнику
ГРУ генерал-лейтенанту Ивану Ильичеву и начальнику отдела кадров
полковнику С. Егорову. И хотя этот доклад не приняли всерьез, в сентябре
на место «Кларка» был направлен сменщик – лейтенант Кулаков. Однако
Заботин сумел настоять на отмене этого решения, и только в августе 1945
годы новый начальник ГРУ генерал-лейтенант Федор Кузнецов отправил
шифрограмму о немедленном отзыве Гузенко и его семьи в Советский Союз.
Дальнейшее – известно.
В отличие от других разведчиков-нелегалов, связанных с «Красной
капеллой», Ян Черняк остался на свободе. Тот же Шандор Радо после войны
был обвинен в предательстве, вывезен сотрудниками НКВД в Москву и затем
надолго отправлен за решетку. Так же поступили с другими, связанными с
«Дорой» резидентами «Красной капеллы», Леопольдом Треппером и Анатолием
Гуревичем.
Следователи на Лубянке пытались решить головоломку: как могло
получиться, что два резидента ГРУ, оказавшись в ведомстве «папы
Мюллера», остались живы? Леопольд Треппер попал в руки Гестапо в ноябре
1942 года, а в сентябре 43-го бежал. Он считал, что его выдал Анатолий
Гуревич – «Кент», который в 1941 году был командирован в Германию и
Прагу. В ноябре 42-го Гестапо вышло на его след. Последовал арест.
Гуревич участвовал в радиоигре против советской разведки под контролем
Абвера, предварительно уведомив Центр о сложившейся ситуации.
Технический сотрудник, принимавший шифровку, почему-то не обратил
внимания на условленный знак «работаю под контролем»…
Шандор Радо не угодил в Гестапо, а вот советских тюрем ему избежать не
удалось. На свободу «Дора» вышел в 1955 году. Он был полностью
реабилитирован. Жил в Будапеште.
После возвращения в СССР был репрессирован и Леопольд Треппер. Его
освободили в 54-ом. С 1957 года «Отто» проживал в социалистической
Польше. Затем ему разрешили выехать во Францию, откуда он перебрался в
Израиль.
Анатолий Гуревич, осужденный за «измену Родине», провел в тюрьме в общей
сложности двенадцать лет. Пробыв в Воркутинских лагерях, в октябре
55-го года он вышел на свободу. Повторно был арестован в сентябре 58-го
года. В заключении находился до 1960 года.
После всестороннего разбора дела в мае 1969 года с Анатолия Гуревича
была снята судимость. До 1978 года бывший разведчик работал инженером на
комбинате «Росторгмонтаж». В июле 1991 года резидент «Кент» был
полностью реабилитирован.
С 1946 года Я. П. Черняк работал референтом в ГРУ, с 1950 года -
переводчиком в ТАСС. Привлекался к выполнению разведывательных заданий в
Европе и к преподавательской работе. Однако Яну Черняку так и не было
присвоено офицерское звание, он остался вольнонаемным служащим
Вооруженных Сил. Жил в городе-герое Москве. В отличие от руководителей
«Красной капеллы», Ян Черняк не подвергался репрессиям.
По заданию руководства ГРУ он встречался с писателем Юлианом Семеновым,
когда тот создавал образа Штирлица на фоне атмосферы и порядков
гитлеровского Рейха. Рассказывают, что сам Ян Петрович считал коллизии
«Семнадцати мгновений весны» абсолютно фантастичными.
Детей у него не было. Жил он вдвоем с женой в однокомнатной квартире.
Воинское звание – вольнонаемный ГРУ. Соответственным был и размер пенсии
(с 1969 года), которую государство выплачивало человеку, экономический
эффект от работы которого, по официальному мнению экспертов, составил
сотни миллионов долларов.
Указом Президента Российской Федерации от 14 декабря 1994 года «за
мужество и героизм, проявленные при выполнении специального задания»
Черняку Яну Петровичу присвоено звание Героя Российской Федерации с
вручением медали «Золотая Звезда» (№ 99).
Ян Петрович лежал в одной из московских больниц в коме, когда начальник
Генерального Штаба и начальник Главного разведывательного управления
прибыли вручать Золотую Звезду Героя России. У постели больного награда
была вручена его жене. Через 10 дней легендарного разведчика не стало...
Похоронен в Москве на Преображенском кладбище.
Советскими орденами и медалями Я. П. Черняк награжден не был. Золотая
Звезда Героя Российской Федерации стала его единственной наградой, о
которой сам легендарный разведчик так и не узнал...
По словам генерала Колесникова, «этот старик – настоящий Штирлиц». С
1930 года по 45-й он «работал там же, где и Максим Исаев». Черняк внес
вклад в оборону Москвы, добытая им информация позволила создать
радиолокационные станции, которые могли предотвращать налеты фашистской
авиации. Он «был причастен к тому, что наша программа развития ядерного
оружия шла неплохо».
Более полную информацию журналистам получить у официальных лиц
Генерального штаба не удалось. В ГРУ заявили, что в годы войны Черняк
создал «крупнейшую разведывательную организацию», лично подобрал
несколько десятков доверенных лиц. Многие из них продолжают жить за
рубежом в своих странах и «какие-либо дополнительные сведения о Черняке
могут привести к их провалу».
«По этой причине, – сообщили в ГРУ корреспонденту газеты «Известия»
полковнику Виктору Литовкину, – мы отказали в какой-либо информации
почти всем печатным органам, телекомпаниям и агентствам, которые к нам
за ней обращались, ее получила только “Красная Звезда”».
В ГРУ отказались предоставить снимок Черняка, а некролог в «Красной
Звезде», подписанный «группой товарищей», был опубликован без
фотографии. Однако Виктору Литовкину все-таки удалось заполучить
карточку с изображением этого человека. Для этого он пошел на военную
хитрость. Предположив, что раз бывший разведчик работал в ТАСС, то там, в
архиве, должна сохраниться и его фотография, журналист отправился в
отдел кадров. Оказалось, что в агентстве Ян Петрович работал под своей
настоящей фамилией. Точнее – фамилией, под которой его знали Сталин,
Берия и еще несколько человек из руководства ГРУ.
Документы на разведчика Яна Черняка находятся в ГРУ на особом хранении.
Это означает, что если они и будут преданы гласности, то очень нескоро.
Впрочем, так и должно быть.
|
|
