Напоровшись на риф, мой корабль затонул.

Что ж! Нередко мы морю идем на уступки,

Экипаж мой судьбу искушать не рискнул –

Не оставил мне места в спасительной шлюпке.

 

До последней минуты стоял у руля,

Но напрасно боролся с морскою водою,

Они все, словно крысы, ушли с корабля,

А платить мне пришлось дорогою ценою.

 

Где-то там глубоко океанское дно,

Не истоптанное человечьей ногою,

Но ходить по нему людям не суждено –

Кто захочет своей рисковать головою?

 

Только я захлебнувшись, набравшись воды,

Устремлюсь в глубину ко всему безразличный,

Но не видеть мне сказочной там красоты,

Не смотреть удивленно на мир необычный.

 

Я плевался противной соленой водой,

Муравьем за бревно мертвой хваткой держался,

Вдруг дельфин промелькнул рядом черной спиной,

Без сомненья, ко мне тот дельфин приближался.

 

Оказался он преданней верных друзей,

Не позволил бесследно мне кануть в пучину

И блеснув белозубой улыбкой своей

С материнской заботой подставил мне спину.

 

Мы поплыли, быть может, то сказка была,

До сих пор в происшедшее верить мне трудно,

Нас, упрямых, волна одолеть не смогла

И дельфин меня вынес на остров безлюдный.

 

Тут я понял, что все-таки есть еще Бог,

Без него никому не сдружиться с Фортуной,

Я в молитвах дождался спасения срок

И был вскоре подобран рыбацкою шхуной.

 

Вот мой порт! И лишения все позади,

В нем по-прежнему весело, шумно и людно,

Только екнуло сердце тоскливо в груди –

Сиротой стал причал без знакомого судна.

 

Не успел я еще оглядеться кругом,

А уж ноги в таверну шаги отмеряли,

Где когда-то усевшись за длинным столом

Мы победы над морем свои отмечали.

 

Там и шкипер, и юнга, там все – мне друзья,

Но зашел я во внутрь и противно мне стало -
В полном сборе сидела команда моя

И последние деньги, видать, пропивала.

 

Я, наверное, был очень бледен лицом,

И от страха у них подкосились колени,

Каждый встречи боялся с живым мертвецом

И исчезли они, растворились как тени.

 

Здравствуй стол! Ты считаешься здесь стариком,

Кровью, солью и винами насквозь пропитан,

Каждый шкипер тебе поименно знаком,

Каждый выпитый кубок тобою сосчитан! 

 

Я пил долго,  рука не устала моя,

Ветер филином выл, шторм срывал меня с мели

И, казалось, что в море остался не я,

А тонули они, но спастись не сумели!         

           

1987  год

 

На площади собралось много люду –

Пришли сюда все те, кому не лень.

Сегодня в полдень я повешен буду,

Сегодня я живу последний день.

 

Успех мое прошенье возымело,

Глашатай только что провозгласил,

Что отделенье головы от тела

Повешеньем судья мой заменил.

 

Смеются все, наверное, над этим,

Я ж для того прошение подал,

Чтоб не ходили сплетни на том свете,

Что голову при жизни потерял.

 

Я не хочу, чтоб каждый там смеялся,

Чтоб каждый там цеплялся как чума:

«От головы при жизни отказался,

Так, видно, в ней не значилось ума!»

 

Скажу, если на шее полосою

Кровавые подтеки от петли:

«Хотели жить моею головою,

Так как своей жить больше не могли!»

 

В тот мир не для меня благословенья,

Анафема – мой пропуск и запрет,

Руки ленивой чье-то мановенье

И выбьют под ногами табурет!

 

Все! Расстаюсь я с бренной круговертью,

Мне нечего на милость уповать!

Судья сказал: «Ты можешь перед смертью

Последнее желанье передать!»

 

В каком-то напряженном ожиданье

Притихли сразу тысячи людей,

Сказал я: «Вот последнее желанье, -

К чему тянуть – кончайте поскорей!»

 

1983

Потребляя сколько можно,

Не заботясь о долгах

В философии безбожной

Мы погрязли как в грехах.

 

Беспокойству нет причины,

Жизнь упорно в гору прет!

Вот величия личина,

Отрезвленье подождет!

 

                        Трудиться не будем!

                        Нам зрелищ давай!

                        Колоннами люди

                        В обещанный Рай

 

                        Идут! И не видно конца их исхода.

                        Наверное это и есть та свобода,

                        Когда человек наедается чтоб

                        Улечься в уже заготовленный гроб!

 

Позабудьте о достатке,

Нет его! Угас маяк!

И отныне на остатке

Неистраченный пятак.

 

Грустно с ним  и одиноко,

Не расправить дюжих плеч,

Только как зеницу ока

Должен ты его беречь!

 

                        Но требуют люди

                        Продолжить банкет,

                        Петардами будет

                        Закрыт белый свет,

 

                        И вот шумный пир неизвестность накрыла,

                        Недолго возилась и всех проглотила.

                        В желудке чужом невозможен уют

                        И ангелы песню печали поют!

 

 

Мы не верим в дирижабли -

Их не знал никто из нас

И поэтому на грабли

Наступаем в сотый раз.

 

И залезем дружно в колбу,

Даже если в колбе яд!

И удары древком по лбу

Нас ничуть не отрезвят!

 

                        Нас сытых, богатых

                        Застала беда?

                        Найти виноватых

                        Не стоит труда!

 

                        Смешно! Кандидатов на плаху вон сколько!

                        Мы заняты вновь, не заметив, что только

                        Уносит все дальше от твердой земли –

                        Упорно и долго мы к этому шли!

Небывалое тепло

В январе случилось

Солнце щедро припекло,

Лето возвратилось.

На полях растаял снег

Где-то в Подмосковье,

С полноводных чистых рек

Лед сошел в низовья.

 

Не из гипса голова

Приняла решенье:

«Урожая будет два,

То с небес знаменье!

Распрямится в полный рост

Наш народ настырный,

Что тянуть кота за хвост!

Выпал туз козырный!

 

Позабыть давно пора

Скудный день вчерашний!» –

В поле вышли трактора

Засевали пашню.

На работу, словно в бой,

Каждый час в заботах –

Только каркали гурьбой

Галочки в отчетах.

 

Можно вечно ожидать

Милости природы,

Но вернее силой взять –

Запестрели всходы.

В предвкушении куска

Надрывали жилы

И вертели у виска

Пальцем старожилы.

 

Веру можно укрепить,

Все сомненья – сдуру,

Если мысленно делить

Будущую шкуру.

«Вдвое больше соберем!»,

Млели работяги,

«Вдвое больше украдем!»,

Думали деляги.

 

Плод навязчивых идей –

Ценные  советы,

Коль чирикнул воробей,

Значит, дело к лету.

И набатом зазвучал

Властный зычный голос:

«Чтобы с поля не пропал

Ни единый колос!»

 

В головах – белиберда,

Лазят тараканы,

Перед жатвой, как всегда,

Звякнули стаканы.

«За неистовый порыв

В мудром руководстве!

За невиданный прорыв

В растениеводстве!

 

Мускулистою рукой

Вспучим мы землицу!

Если надо, под землей

Вырастим пшеницу!

Коли происки извне,

Будет свет в оконце!

Мы посеем на Луне

Окультурим Солнце!»

 

Но внезапно замело,

Стукнули морозы

И разбились, как стекло,

Изобилья грезы.

А когда растаял снег,

Но уже вторично,

Спохватился человек

И вздохнул трагично.

 

Безысходности стена –

Впору выть и блеять,

Мышь в амбарах голодна,

Нечем больше сеять.

Как же выжить, чем прожить

В пику кривотолкам?

Остается разложить

Челюсти по полкам.

 

Машенька-красотка

Скромно так жила

Легкая походка,

Добрые дела.

Все в ней безупречно

К зависти подруг,

Отбивалась вечно

От бесстыжих рук.

 

Если в клубе танцы,

То занятье есть -

Хлопцы-оборванцы

Не дают присесть.

Водкой и тоскою

Веяло от них -

Должен быть стеною

Будущий жених.

 

В клуб для всех открытый

Парень заходил

И лицом небритым

Машу покорил.

Поправляя ворот,

Галстук теребя.

Он сказал: «Я в город

Увезу тебя!»

 

Обещаньям голым

Открывался путь

И свинцом тяжелым

Наливалась грудь.

Далеко от дома

Виделся во сне

Город незнакомый,

Рыцарь на коне.

 

Около калитки

Промычал клаксон,

Собраны пожитки –

«Боже! Это он!»

Сладкие мгновенья

Потекут рекой

От повиновенья

Грубости мужской.

 

Щеголь и повеса

Деньгами сорил,

Золушку в принцессу

Быстро превратил.

Светские тусовки,

Где разврат и срам,

Щедрые обновки,

Кофе по утрам.

 

К свадьбе все катилось,

Маша, улыбнись!

И под сердцем билась

Будущая жизнь.

Сказочные краски

Согревали кровь,

Рюшики, коляски,

Нежность да любовь.

 

Реже появляться

Стал сердечный друг,

Не желал впрягаться

Он в семейный плуг.

Новостью коварной

Маша сражена,

Что она у парня

Вовсе не одна.

 

Выстрелит хлопушка –

Завершен процесс,

Сбой дает игрушка,

Гибнет интерес.

Сладкая конфетка

Оказалась для

Паренька монеткой,

Сдачею с рубля.

 

 Он не колебался

 И прогнал взашей

Город ухмылялся

Блеском фонарей

Счастье  – бублик с дыркой,

Впору в монастырь –

Съемная квартирка

С видом на пустырь.

 

Скажут «До свиданья!»

Юной красоте,

Дальше – прозябанье

В вечной нищете.

Солнечной улыбке

Больше не светить,

За свои ошибки

Принято платить.

Покорителем женских сердец

Слыл мой друг. И тому есть причина,

Он как очень искусный борец

Опрокидывал многих на спину.

 

Для прекрасного пола – гроза,

Он ловил любопытные взгляды,

Подводить заставляя глаза

И расходовать больше помады.

 

Был ли то рядовой кинозал,

Парк уютный под сводом акаций, -

Он присутствие женщин считал

Первым шагом в ряду провокаций.

 

Заточить душу вольную мог

В сеть, сплетенную из словоблудий,

И незримо стучался порок

Гулким залпом любовных орудий.

 

Он шептал: «По секрету скажу,

Вы красивей, чем Ваши подружки!»

И бессовестно вешал лапшу

На прекрасные нежные ушки.

 

И любви разрастался огонь,

Пожирая  приличья листочки,

На коленки ложилась ладонь

И щетина царапала щечку.

 

И, казалось, уже в унисон

Бьется чуткое женское сердце, -

Безошибочно действовал он

И надежды захлопывал дверцу.

 

Но прожженный лихой сердцеед

За достатком и славой не гнался,

И не хвастал обильем побед,

А за брошенных дам волновался.

 

Крест подобный непросто тащить,

Он легко мог, играя словами,

В корне чью-то судьбу изменить

Или выдернуть просто с корнями.

 

Все же женщины – странный народ

Все края населившие густо,

Запускают козла в огород

И  мечтают остаться с капустой!

 

Маленький сын был у папы и мамы,

Озорничал он и ночью и днем,

За баловство, за характер упрямый

Папа воспитывал сына ремнем.

 

Ссадины и синяки потирая

И не желая прощенья просить,

Стоя на соли, слезы глотая

Клялся отцу мальчуган отомстить.

 

Клялся: «Не будет папашке поблажки,

А как придется мне папою стать

Буду не ремень носить, а подтяжки,

Чтобы словами детей убеждать!»

 

Стал он папашей и на идеалах

Детства он сына решил воспитать,

Но было толку от этого мало –

Устно не мог сын папу понять.

 

И было детство напрочь забыто,

Сын хулиганит и ночью и днем.

Вспомнил папаня на чем был воспитан –

Начал воспитывать сына ремнем.

  

                                          1985

 

За водой я к колодцу ходил.

Глянул вниз и шарахнулся: «Боже!»

В глубине в полутьме различил

Чью-то злую испитую рожу.

 

Мне пришлось пригрозить кулаком,

Что б вела себя в рамках приличий,

Оказалась она наглецом

В десять раз мой кулак увеличив!

 

Я рассыпал ругательств букет,

Чтоб на дно эта нечисть уплыла!

Эхо вдруг принесло мне ответ –

Ох, неловко и стыдно мне было!

 

Отродясь я обид не терпел,

Мне с обидчиком хочется драться.

Перегнувшись я вниз полетел,

Чтобы с рожею той посчитаться!

 

Во что мы верим? Может в чудеса?

В добро и зло? Антихриста? Христа?

Что черная по жизни полоса

Уступит белой в нескольких местах?

 

Пожив на этом свете много лет,

Устав от ежедневной беготни

И неудач, пора найти ответ

Как дальше быть в оставшиеся дни?

 

Как выйти из начертанных границ?

Их автором была твоя рука…

Что толку от прочитанных страниц!

Ведь, к сожаленью, память коротка.

 

В потугах жалких что-то изменить

Ты бесконечно надрываешь пуп

И продолжаешь как и прежде жить

Зарыв поглубже начинаний труп.

 

Замкнулся круг и не заметил ты,

Что прыгаешь внутри уже давно.

Но не печалься, в этом нет беды,

Такое большинству отведено.

 

К себе примерить лавровый венец

Не выпало, что ж, помолчи, скорбя.

Незримый приближается конец

Рассвет наступит, но не для тебя!

Какая большая нелепость,

Что нам все открыты пути!

Мой дом, например, это крепость,

А ну-ка попробуй войти!

 

Подогнаны  ладно засовы,

Ключ спрятан поглубже в жилет,

У входа на счастье – подкова,

Она заменяет кастет.

 

Ловушки пестрят на балконе,

Погасят ненужную прыть.

Всегда я готов к обороне

И натиск врага отразить.

 

И окна извне не пускают

Ни шум, ни пылинку, ни свет.

Сознаться неловко, не знаю,

Когда наступает рассвет.

 

Отсутствует живность любая,

По всем закуткам – ни души!

Себя иногда развлекаю

Я шаркаеньем тапок в тиши.

 

И коврик с порога запрятан,

Сдан в кассу обратный билет,

Я как фараон запечатан

На сотни и тысячи лет.

 

И мир за окном исчезает –

Как призрачно в царстве теней! -

Флюиды любви отдыхают

На лестничной клетке моей.

 

В слепом ожиданьи атаки

Уже помутились мозги,

Готов круглосуточно к драке,

Да что-то уснули враги!

 

Но если гора к Магомету

Совсем не желает идти,

Придется! И выхода нету! -

Подковой окно разнести!

 

Посыпались на пол осколки

И затхлости сгинула мразь!

Все тело пронзили иголки, -

То в комнату жизнь ворвалась!

 

И вдруг распрямилась пружина,

Заерзался дремлющий зверь!

Подставив опасности спину

Входную я высадил дверь!

 

Открылись забытые дали,

Беспамятством долгим томим

Чечетку виски отбивали:

«Не сыт, не одет, не любим!»

 

Руками замешано тесто,

Не вытащить их из дежи!

Затворнику в погребе место,

В награду ему – миражи!

 

Но к черту смурные виденья,

Мне тесто руками не мять!

Все прошлое без сожаленья

Решительно надо менять!

 

Жилет заменю на тельняшку,

Чтоб стало просторно в груди,

Обитель моя нараспашку –

С намереньем добрым? Входи!

 

Немало себе напартачил

Ночь путая с солнечным днем,

Но верю, Любовь и Удача

Поселятся в доме моем!