Восьмерка

Гурон стоял возле калитки, не спеша жевал кусочек колбасы и тихо грустил о судьбе человечества – в кармане помятого пиджачка уютно нежилась бутылка водки, а в сердце возгоралась большая любовь к молодому лидеру нации. Тот успевал не только править горами, но и давать бесценные рекомендации стареющему мозгами канцлеру.
Гурон доел колбаску, вытянул самодельную цыгарку и смачно закурил. 
В левой части головы он думал:
«Как невероятно несподручно, что народ не поднимает трехколоритные стяги на борьбу за вечное будущее для смятения всего мерзопакостного и не отечественного. Как не хватает народу еще большей подтянутости мысли и благоговения. Где бомбометатели и опровергатели основ прошлого? Куда делись? Отчего бы не отдать бразды и арканы в руки вольные-новые? Берды-Бердыеву нашему искрометному? Науки изучающему и про доблесть воинскую не забывающему? Земля наша слишком околдована беззаботностью. Хорошо впитывать будет…»
Но тут скрипнула дверь дома, в котором жил местный начальник тысячелетнего деревенского уклада. Высморкавшись, он вышел на крыльцо, почесал неприметный участок тела и громко крикнул:
«.… мать!!! До чего хороша жизнь на Эквадоре!!!».
«Шифруется», - подумал Гурон. – «Не хочет указывать пальцем на точные координаты. У него и дед такой был. Партизанил сразу за четверых. Во всех партийных ячейках состоял и от них питался».
Начальник потянулся, принюхался и подозрительно спросил:
- Ты что ли, Гурон? Чую твой дух крепкий.
- Я. – скромно ответил человек с опущенной на самое дно совестью. 
- Что? Опять пришел копать мой огород? 
- Опять.
- И оно тебе надо? – неодобрительно посмотрел начальник в космическую пустоту народа.
- А как же иначе? Однажды мужичок двух генералов прокормил. Судьба у нас такая – в восьмерке маяться. Это бесконечность. Символ. Лента Мебиуса называется. От вождя до вождя. От колбасы за два двадцать до губернаторов в теле. Я тут хотел спросить – за кого в будущих сражениях топить? За предводителя птиц или абрека? Пылу в нем больше. И перспектив. 
- А какая разница, Гурон? «Земля наша богата и обильна. Только порядку в ней нет. Иди-ка нами княжити». 
- Ну-да, ну-да. Главное, чтобы окончание правильное фамилия имела. Потом в своих запишем. И по новой спирали. На тыщу лет. Откуда есть пошла… Ладно, иду землю копать. Сводки нехорошие. Раньше все просто было. Помер кто-то и ладно. Бог забрал. А теперь все шифруеся в цифры подозрительные. Поди, опять ночью лишних привезут. Без роду и племени.
- Иди, Гурон, иди. Правильный ты мужик. Определю тебя в партию пассионарных людей. На выборах у меня наблюдателем будешь.
……………..
Утром солнце красило охренительной гаммой деревеньку, столбы и провода, правду несущие, а Гурон честно впихивал труд в землю государственную. Из дома звучала задушевная песня товарища Крука о весне, пересылке и старушке-маме, ждущей социально близкого ей сына. На сердце было так хорошо – все кругом такое родное и правильное. Не измерить его аршином, локтями и уставшим разумом…