Роман Федора Достоевского “Преступление и наказание” включен в школьную программу. Как давно познакомился с классикой 24-летний парень из российской глубинки Денис Красноруцкий, неизвестно, но сюжет произведения, по всей видимости, знал неплохо. Во всяком случае, поднимая руку на старуху-процентщицу, действовал строго по инструкции Родиона Раскольникова.
Только помнил ли убийца, чем закончился роман? Или ему не хватило времени дочитать до конца?
Как в Воронежской области современный Раскольников расправился со старухой-процентщицей — в материале специального корреспондента “МК”.
История, произошедшая в Воронежской губернии, стара как мир.
“Тварь я дрожащая или право имею?” — мучился риторическим вопросом герой Достоевского Родион Раскольников. Спустя столетие его последователя терзают те же мысли.
Что интересно, действующие лица практически не изменились: Родион Раскольников — Красноруцкий Денис Юрьевич. Процентщица — Ячменева Татьяна Митрофановна. Заемщица — Липкина Татьяна Ивановна. Заемщик — Кочетков Анатолий Дмитриевич. Следователь — Куриленко Евгений Александрович. Друг Раскольникова — Евгений.
Время действия — весна 2008 года.
Место преступления — город Россошь, Воронежская область.
Предисловие
Эта история случилась в уездном городе Россошь, что в 5 часах езды от Воронежа. Городок своими масштабами далек от Петербурга, но и глухой провинцией его не назовешь. Интернет-кафе, турфирмы, гостиницы эконом-класса, банки, а на каждом столбе объявления: “Кредит, ипотека…”. Кажется, финансовый кризис не добрался только до этого медвежьего угла!
Случайный прохожий:
— Для кого эту рекламу повесили? Только бумагу почем зря перевели! У нас тут кредит в банках отродясь никто не брал. Ведь это сколько документов надо собрать, справку с места работы предоставить — а откуда ей взяться, коли работы в Россоши днем с огнем не сыщешь?
Прав мужик! Действительно, к чему россошанцам подобная волокита, когда есть Митрофановна?..
— Была процентщица, да вся вышла, — крестится собеседник. — Грохнули старуху среди бела дня за три копейки, и все дела…
Часть 1. Убийство
…В начале весны, под вечер, один молодой человек 24 лет от роду вышел из своей каморки в Володарском переулке и медленно, как бы в нерешимости, побрел к Сосновому бору… Туда, где жила старуха-процентщица.
Идти ему было недалеко. Он даже знал, сколько шагов от ворот его дома до калитки старухи. Не первый раз хаживал знакомой тропой. И каждый раз, проходя мимо, чувствовал какое-то болезненное и трусливое ощущение, которого стыдился и от которого морщился. Он был должен кругом старухе и боялся встречи. С замиранием сердца и нервной дрожью подошел он к дому, выходившему одной стеной на канаву, а другой на улицу. Остановился. Запамятовал, что ростовщица назначила свидание около мусорного бака, что в соседнем лесу…
Юноша свернул на тропинку, ведущую к Сосновому бору.
Парень пребывал в раздражительном и напряженном состоянии, похожем на ипохондрию. Он был задавлен бедностью… Голый лес, кучи мусора, нестерпимая вонь из распивочных, которых в этой части города особенно много, и пьяные, поминутно попадавшиеся, несмотря на буднее время, довершили отвратительный и грустный колорит картины.
“Как сказать бабке, что нет денег?” — мучился парень.
Сзади послышалось кряхтение.
— Вот заклад принес… — молодой человек вывалил перед бабкой мешок комбикорма для скота. — Деньги через месяц верну.
— Да ведь прежнему закладу срок. Еще третьего дня месяц как минул. И на кой черт мне твой комбикорм? Проценты уже такие накапали… Расплатишься ли?
Юноше была омерзительна эта крошечная, сухая старушонка с вострыми и злыми глазками. Светлые, с проседью, жиденькие волосы ее были заплетены в косичку и подобраны под осколок роговой гребенки, торчавшей на затылке. На ее тонкой и длинной шее, похожей на куриную ногу, было наверчено какое-то фланелевое тряпье, а на плечах болталась вся истрепанная и пожелтевшая меховая кацавейка.
Доброго разговора не получилось. Старуха замахнулась клюкой на парня. Юноша почти без усилия машинально схватил процентщицу за шею да изо всей силы ударил раз и другой. Все по темени.
…Спустя месяц.
Денис Красноруцкий согнулся над заметкой местной многотиражки: “В апреле 2008 года в водоеме песчаного карьера на улице Малый Лиман в городе Россошь был обнаружен труп пожилой женщины. К телу был прикручен проволокой тяжелый водяной насос в стальном корпусе. Прокуратура города Россошь возбудила уголовное дело”.
Строчки прыгали в его глазах. Он прочел до конца и жадно принялся отыскивать в следующих номерах продолжение. Руки его, перебирая листы, дрожали от судорожного нетерпения.
“Преступление? Какое преступление? То, что я убил гадкую, зловредную вошь, старушонку-процентщицу, никому не нужную, которую убить — сорок грехов простят, которая из бедных сок высасывала, и это-то преступление? Довольно. Прочь напускные страхи. Не умерла еще моя жизнь вместе со старухой! Царство ей небесное — и довольно, матушка, пора на покой. И не деньги нужны были мне… Мне другое надо было узнать — вошь ли я, как все, или человек? Тварь ли я дрожащая или право имею… А старушонку эту черт убил, а не я. Может, я еще человек, а не вошь. Я еще поборюсь…”
Часть 2. Процентщица
82-летняя Татьяна Митрофановна Ячменева слыла старухой зажиточной и на редкость скупой. Про таких говорят — снега зимой не допросишься. Хотя под подушкой пенсионерка хранила миллионы.
Хата ростовщицы, что на окраине Россоши, в тупике улицы Свердлова, давно облупилась, крыша дала течь, оконные стекла залепило грязью. А женщине все нипочем было.
Внутреннее убранство хибары не сильно отличалось от внешнего.
Темная прихожая, за которой виднелась крошечная кухня. Небольшая комната с линялыми обоями и кисейными ситцевыми занавесками на окнах. Развалившийся диван из желтого дерева с огромной выгнутой спинкой, круглый стол, хромой комод, пара табуреток да грошовые картины в рамках на стенах — вот и все убранство.
За чистотой в доме следить было некому — с родственниками старуха не зналась. А ее сынку Володе, инвалиду и горькому пьянице, поддерживать порядок в доме и подавно не пристало.
В хату к ростовщице Митрофановне вхож был не каждый. Пускала старуха избранную публику — постоянную заемщицу Татьяну Липкину да пенсионерку Веру Королеву, с которой не раз судилась из-за долга.
Ближайший сосед процентщицы Валерий Демин:
— Ячменева поселилась здесь лет двадцать назад. Дом купила за гроши — сторговалась-таки. До нее здесь жила милейшая семья — мы с ними и праздники вместе отмечали, и в гости друг к другу ходили, и деньги занимали. А как старуха вселилась на их территорию, тут же крепким забором весь участок обнесла да амбарный замок на калитку повесила. С нами Митрофановна не желала общаться. Помнится, задумал я как-то крышу свою подлатать, а стремянку надо было со стороны ее двора ставить. Так бабка на меня накинулась: “Не пущу на двор, вдруг что сопрешь!”. Я тогда не понял, о чем речь идет…
О том, что Ячменева на старости лет занялась бизнесом, соседи прознали не сразу. Старуха, дабы избежать лишних пересудов, отказывалась давать кредиты жителям своей улицы.
Заемщица Липкина Татьяна Ивановна:
— В кредит Митрофановна давала не всем. На клиента у нее глаз был наметан. Абы с кем в сделку не вступала. Опасалась случайных связей. Знакомства заводила по цепочке — бывшие клиенты приводили своих родных. Но за десять лет об ее промысле, кажется, вся Россошь узнала. Переговоры она вела в “Сосне” — лесной массив напротив ее дома. Мне, одной из немногих, “посчастливилось” побывать в ее хоромах. Правда, дальше прихожки она меня не пустила. Что я могу сказать — не дом, а помойка! На столе — горы грязной посуды, в полу зияли дыры… Калитку Митрофановна всегда на замке держала. Окна наглухо зашторивала, даже солнечный свет в комнаты не проникал.
Одевалась она неважно. Зимой и летом носила одни ватные штаны и валенки. Со мной она была откровенна, мы даже приятельствовали. Но как только дело доходило до денег — “дружба дружбой, а табачок врозь”. Проценты у нее были сумасшедшие — не меньше двадцати. А в последнее время и подавно возросли до тридцати. В прошлом году я у нее 500 рублей заняла, так она мне потом такую сумму выставила и заявила: “Инфляция, дорогуша, ничего не могу поделать”.
Не всякий заемщик мог вовремя расплатиться со старухой. До сих пор в городе вспоминают, как Ячменевой пришлось выбивать деньги у кредиторов через мировой суд.
Соседка Валентина Иванова:
— А мне жалко Митрофановну. Она трудягой была. Ведь у нее сын Володя — инвалид первой группы. Когда-то был первоклассным инженером в строительной организации. Начал выпивать. Потом у него что-то с ногой случилось, гангрена, что ли? В итоге ногу ему ампутировали. Жена Володьки забрала их общую дочь и подала на развод. Вскоре мужчину разбил инсульт. Он еще сильнее запил. Частенько мать поколачивал, однажды даже руку ей сломал.
Митрофановна жалела сына, сама ему за чекушкой бегала. Кстати, Владимир не раз пенял матери за ее бизнес: “Брось ты это дело, добром не кончится”.
Часть 3. Должники
Говорят, после смерти Ячменевой должников у нее осталось пол-города. Многие из тех счастливчиков вот уже несколько месяцев поминают старуху. Правда, скорби на их лицах не заметно.
Прогнившие бараки неподалеку от дома процентщицы. Во дворе одного дома — пир горой. Застолье в самом разгаре.
“Пусть земля ей будет пухом”, — раздается за калиткой.
Заемщик Анатолий Дмитриевич Кочетков:
— Вот поминаем Митрофановну, никак остановиться не можем. Горе-то какое! Мировая тетка была! Она ведь раньше главным бухгалтером в колхозе работала. У нее два высших образования было. Шестизначные цифры в уме складывала. Дюже грамотная была. Цену деньгам знала. После смерти, у нее под кроватью миллион рублей нашли. На сберкнижке у Ячменевой немного хранилось — боялась старуха дефолта. Вот только на что она копила? Ведь ни копейки на себя не тратила. Одевалась хуже бомжа. Сын ее тоже в лохмотьях ходил. Вовка постоянно плакался, что мать ему всего десятку на день выдавала — еле-еле на папиросы хватало. Рассказывал, что дочь его не раз просила у бабушки взаймы. Митрофановна отказывала. Скряга была еще та! Да вы на ее двор загляните. У процентщицы весь огород завален стеклянной тарой, которую она на помойках собирала. С одной бутылки выручала 50 копеек.
По словам собеседников, поначалу Татьяна Ячменева одалживала небольшие суммы. Кому сотню даст, кому 500 рублей. В последнее же время отказывалась занимать меньше тысячи рублей. Говорила, не выгодно. Ходят слухи, что незадолго до смерти один клиент взял у старухи 100 тысяч рублей под 80 процентов годовых. Сделку провели в присутствии свидетелей. Узнав, что старухи больше нет, заемщик сходил на кладбище, положил цветочки на могилку старухи. Вскоре на радостях ушел в запой.
Тем временем народу на поминки прибывало. Большинство из присутствующих — бывшие клиенты Ячменевой.
Заемщик Вячеслав:
— Знаешь, что я тебе скажу, тварь она была конченная! Помнишь те времена, когда водку по талонам продавали? Так Митрофановна одну бутылку давала, а через месяц просила вернуть две. Когда “трубы горели”, раздумывать не приходилось. Вот я, дурак, тоже купился на эту удочку. Вовремя рассчитаться с бабкой не успел. Так через полгода принес ей семь бутылок. Не прощу это старухе никогда! А уж какая она хитрая баба была. Все с палочкой ходила, хромой прикидывалась. Но не дай бог попасться ей под горячую руку, той же клюкой могла так огреть, мало не покажется.
Палкой она оборонялась. Ячменева ведь сама выбивала деньги с клиентов, “крыши” у нее не было. Ходила по квартирам, угрожала должникам. Память у нее была отличная. Ночью разбуди — фамилии, адреса, телефоны клиентов наизусть помнила.
Часть 4. Следствие
Расследовать преступление взялись лучшие сыщики Россоши.
— Убил непременно закладчик!
— Непременно закладчик. Главный пристав следственных дел своих мыслей не выдает, а закладчиков все-таки допрашивает…
— Откуда он их берет?
— Иных соседи указали, других имена были в тетрадке да на расписках записаны, а иные и сами пришли, как прослышали…
…Скромный кабинет следователя. Письменный стол перед диваном, обитым клеенкой, бюро, шкаф в углу и несколько стульев — все казенная мебель из желтого отполированного дерева.
Следователь Куриленко — человек светский, лет 30, роста среднего, выбритый, без усов и бакенбард. Лицо доброе и довольно насмешливое. Оно казалось бы даже добродушным, если бы не мешало выражение глаз, с каким-то жидким, водянистым блеском. Взгляд этих глаз не гармонировал со всей фигурой и придавал ей нечто гораздо более серьезное.
Говорят, малый умный, только какой-то склад мыслей у него особенный. Недоверчив, скептик, циник… А дело знает. Он в прошлом году такое убийство раскрыл, в котором почти все следы были потеряны!
Заместитель руководителя следственного комитета прокуратуры города Россошь Куриленко Евгений Александрович:
— Ростовщица была грамотной женщиной, пребывала в ясном уме и твердой памяти. Многие в Россоши пользовались услугами старушки. Ячменева с каждого брала расписку. Записывала в отдельную тетрадь фамилии и адреса клиентов. Напротив каждой строчки обозначала сумму долга, ставила дату, когда был выдан кредит… Собственно говоря, так мы на убийцу и вышли. А еще Татьяна Митрофановна перед каждой встречей с заемщиком речь готовила, которую записывала на бумажке и репетировала дома. Грамотная бабка была — все банковские выражения знала, за финансовыми новостями следила. Мы ее не осуждаем. Пенсия у Ячменевой составляла порядка трех тысяч, вот она и выживала как могла.
Заемщица Липкина Татьяна Ивановна:
— 31 марта мне позвонил Володя: “Мать пропала”. Мы забеспокоились, сын-инвалид один остался. Написали заявление в милицию. Через месяц труп Ячменевой выловили в озере. Хоронили женщину в закрытом гробу. На ее похоронах была внучка, бывшая невестка, да сын Володя, которого в инвалидной коляске вывезли. С тех пор Вовку никто не видел. Он из дома больше не выходит. Выходить его взялась дочь. Каждый вечер на красной иномарке приезжает покормить его.
Убийцу нашли через два месяца.
Начальник Россошанского ОВД Моргун Иван Николаевич:
— Денис Красноруцкий добровольно раскаялся в содеянном. Честно поведал, что с Ячменевой его свела мать, которая сама не раз одалживала у старухи деньги. Парню срочно понадобилось купить новый телевизор. Постоянной работы у него не было, вот он и решил занять у старушки 5 тысяч рублей. Занял, а отдавать оказалось нечем. Стал он ростовщице таскать мешки комбикорма для утят и цыплят, которых Ячменева разводила. Надеялся таким образом откупиться. Но не на ту напал! Татьяна Митрофановна принимала подарки, но о долге не забывала. Вот и на последнюю встречу Красноруцкий приволок мешок зерна вместо денег. Старуха разозлилась, начала шантажировать пацана, угрожать, что наймет бандитов. Господи, ну какие бандиты? Нет в Россоши ни воров в законе, ни смотрящих, хотя на территории города и находится колония поселения строго режима. А когда женщина должника клюкой огрела, он ее толкнул, старуха головой о дерево ударилась. Вот такую версию рассказал подсудимый. Врет, конечно. Но только теперь парень и от этих показаний отказывается.
Часть 5. Раскольников
Вотчина современного Раскольникова в получасе езды от Россоши, на хуторе Копанки.
Землянку на улице Молодежной, где до недавнего времени жил Денис Красноруцкий, теперь укажет любой житель Копанки. Дом-развалюха утоп в грязи. Калитка распахнута настежь. Во дворе копошится двухлетний ребенок.
Дальняя родственница Красноруцкого:
— Подставили Дениса, вот и все дела. Парень-то он добрый, слова от него худого не услышишь… Мать его после этой истории в больницу слегла, а недавно мы бабушку Дениса похоронили. В Россоши у парня остались жена и годовалый сын.
Фотографий Дениса Красноруцкого в доме не оказалось. Супруга подсудимого забрала все альбомы. Не хочет, чтобы карточка мужа попала на страницы местных газет. Мать Красноруцкого, Елена Кофтун, общаться с журналистами тоже отказывается.
По словам земляков, Денис был хорош собой, с карими глазами, темно-рус, ростом выше среднего, тонок и строен. По характеру был угрюм, мрачен, надменен и горд. В последнее время мнителен. Но в то же время великодушен и добр. Чувств своих не любил высказывать.
Друг Раскольникова Евгений:
— Я только недавно освободился с зоны, так что не понаслышке знаю, как у нас дела шьют. Денис ведь признался, что довела его старуха, вот он ее и толкнул. Но не топил он ее в озере! Ведь сколько времени после трагедии прошло, а он мне словом не обмолвился о том преступлении, никак парень себя не выдал. А мы ведь с ним вместе работали, развозили по магазинам пиво и водку. А пока шло следствие, Денису операцию на легком сделали. Думаю, избили его менты, пока показания выбивали. Кстати, про ту старуху-процентщицу всякое судачили. Знаете, что сын частенько ее поколачивал и смерти ей желал. Его ведь постоянно около пивного ларька видели. За водкой на одной ноге прыгал, деньги у матери тырил. После гибели старухи инвалида в доме заперли и велели на двор не показываться. Вот он и прикидывается лежачим. А сколько та Ячменева людей загубила. Многие жители Россоши свои квартиры закладывали, машины продавали, чтобы только рассчитаться с бабкой…
Эпилог
Старуху-процентщицу Ячменеву похоронили на “Итальянском” кладбище, что за чертой города.
Красноруцкий со дня на день ждет решения Воронежского суда. Ему грозит от 6 до 15 лет лишения свободы.
Внучка старухи Татьяна Попова подала иск на раздел имущества покойной.
Следователь Куриленко приступил к расследованию очередного убийства.
А в книжных магазинах Россоши повысился спрос на произведение Достоевского “Преступление и наказание”.
Основано на реальных событиях.
Имена и фамилии не изменены.
Воронежская обл. — Москва.
Ирина Боброва, МК
Он так и не стал гражданином Соединенных Штатов Америки, хотя прожил в этой стране более сорока лет, оставшись подданным Великобритании.
