Открытое письмо Президенту Российской Федерации

Путину Владимиру Владимировичу

Глубокоуважаемый Владимир Владимирович!

Подводя итоги жизни и приводя в порядок домашний архив, я решил попытаться получить от государства ясный ответ по вопросу совершенной в отношении меня несправедливости, выразившейся в циничном игнорировании совершенного мною подвига во имя Родины в сентябре 1967 года на терпящей бедствие в Норвежском море атомной подводной лодке  К-3.  Для этого мне пришлось дважды обращаться к Вам (14.10.2005 и 11.01.2006) с просьбой поручить военному ведомству все тщательно проверить и прислать мне документальный ответ, почему мне не было присвоено обещанное звание Героя Советского Союза. Обратите внимание, я не выпрашивал спустя 39 лет у Вас Звезду Героя.  Я просил ответить на вопрос “Почему?” и прислать документ, подтверждающий мое личное отличие.  Оба мои обращения были переправлены для рассмотрения в Министерство обороны РФ и попали там в чиновничью трясину.  Только спустя девять месяцев (под нажимом) я получил по почте официальный ответ из Центрального военно-морского архива, копию которого привожу полностью.  Что же произошло тогда на первенце советского атомного подводного флота К-3 “Ленинский комсомол”? Лодка возвращалась в базу после двухмесячного боевого дежурства в океане. В результате разрыва системы гидравлики в торпедном (первом) отсеке ночью произошел объемный пожар, который немедленно перекинулся и во второй, жилой, отсек бегущими, горящими, как факелы, матросами. В течение нескольких минут в этих двух отсеках погибли 39 человек. Командир ПЛ капитан 2 ранга Ю.Ф. Степанов успел закрыть переборочный люк в третий отсек и спас тем самым от поджога остальные отсеки лодки, предотвратив ее гибель с оставшимся экипажем.  После высадки в Норвежском море на аварийную К-3 оперативной группы (с моим участием) был проведен анализ сложившейся обстановки и констатировано, что во втором и первом отсеках быстро накапливается из аккумуляторной ямы взрывоопасная водородно-воздушная смесь, которая от тления или искрящихся приборов может взорваться, приведя к детонации находящиеся на стеллажах и в торпедных аппаратах боевые торпеды с обычными боеголовками и четыре ядерные торпеды мегатонной мощности каждая, также находящиеся в торпедных аппаратах. Естественно, за этим последовал бы взрыв двух огромный ядерных реакторов. Вся эта драматическая ситуация развивалась в непосредственной близости от страны НАТО Норвегии у мыса Нордкап, и это могло привести к международной ядерной катастрофе.  Все корабли Северного флота, участвовавшие в спасательной операции, заняли места в противоатомной ордере, чтобы не пострадать при ядерном взрыве лодки. На самой лодке началась подготовка мероприятий по предупреждению взрыва.  Из добровольцев подготовили две аварийные партии, которые должны были войти в аварийные отсеки из третьего, закрыть переборочный люк между первым и вторым отсеками, закрыть грибки вентиляции аккумуляторной батареи, через которые водород поступает в отсеки, и отключить батарейные автоматы. Все это нужно было выполнить в полной темноте при окружающей температуре выше 50?С и в изолирующих органы дыхания противогазах ИП –46.  Однако войти во второй отсек никому из обеих аварийных партий не удалось.  Увидев в небольшую щель приоткрытого люка обезображенные пламенем тела своих товарищей, матросы аварийных партий срывали маски изолирующих противогазов из-за начавшейся рвоты, и мне приходилось оказывать им медицинскую помощь, так как штатный врач этой лодки был недееспособен из-за отравления средней степени тяжести продуктами горения.  Возникла тупиковая ситуация, а взрыв мог произойти в любую минуту. Тогда командир 3-й дивизии контр-адмирал Н.К. Игнатов приказал войти в аварийные отсеки двум механикам руководящего звена, чтобы предотвратить взрыв. Оба наотрез отказались выполнять боевой приказ командира дивизии и предложили Н.К. Игнатову мою кандидатуру. Пригрозив механикам трибуналом, если все останутся живы, комдив приказал мне одному войти в отсеки в выполнить намеченные мероприятия. Приказ был отдан вежливо, но без церемоний, так как меня, единственного на лодке дееспособного врача, отрывали от оказания неотложной медицинской помощи двум десяткам пострадавших в аварии подводникам и бросали на амбразуру, чтобы заменить двух струсивших здоровых механиков в реальной схватке со смертью. Где еще могло произойти такое позорище?! Ведь подготовка инженеров-механиков в вопросах организации и борьбы за живучесть при авариях в сотни раз превышает по объему и качеству скромные навыки, которые получали тогда врачи. Кроме этих отказавшихся руководителей, на лодке были еще четыре десятка непострадавших механиков. Но выбор остановили на меня, и я без обсуждения выполнил приказ. С большим трудом, только в трусах, носках и перчатках, я смог протиснуться во второй отсек сквозь приоткрытую щель люка, подпертого изнутри обгоревшими трупами. Мне пришлось войти в отсек без страховки, и я отчетливо понимал, что у меня нет шансов вернуться оттуда живым, если мне станет плохо, так как за спиной у меня находились только двое струсивших механиков, которые, наверняка, не станут меня спасать. Ползком, по скользким от сукровицы трупам, я добрался в носовую часть второго отсека и, освободив от трупов люк, задраил его. После этого последовательно выполнил все запланированные операции по предупреждению взрыва. Попытавшись отдышаться, я непроизвольно   выпрямился и ударился головой об острые обгоревшие металлические крепления приборов на подволоке и пробил маску противогаза и кожу головы. Лицо стала заливать кровь из раны, и последним усилием воли, ползком, мне удалось выбраться из этого ада.  После моего выхода из 2-го отсека были локальные взрывы водорода, о которых свидетельствовало резкое повышение температуры переборки. Если  бы взрывы произошли, когда я находился там, то, естественно, не было бы этого письма. К счастью, батарея не взорвалась со всеми неизбежными катастрофическими последствиями. Уже в базе я был приглашен руководством государственной комиссии по расследованию этой тяжелой аварии, которую возглавляли первый заместитель Главкома ВМФ адмирал В.А. Касатонов, вице-адмирал Г.Н. Холостяков и командующий Северным флотом адмирал С.М. Лобов. Поскольку я был единственным, кто побывал в море в аварийном отсеке, меня попросили подробно отчитаться о своих действиях по предупреждению взрыва и высказать мнение о причине пожара. К тому времени все выполненные мной действия во 2-м отсеке были увидены специалистами госкомиссии при его вскрытии в базе. После того, как я ответил на все вопросы адмиралом, мне было объявлено, что принято решение представить меня за совершенный подвиг к званию Героя Советского Союза.  По этому факту у меня имеется видеозапись свидетельских показаний. Позже шепотом мне сказали, что министр оборони СССР, в то время маршал А.А. Гречко, телефонным правом приостановил в “зародыше” мое героическое продвижение на стадии согласования. Как же не хотелось начальству признать и доложить в Политбюро очевидный факт, что катастрофу смог предотвратить только какой-то там флагманский врач! Ведь медицина для начальства  как ночной горшок, нужна, когда приперт… А потом – с глаз долой!  Когда же я получил приведенную выше копию выписки из вахтенного журнала К-3, моему возмущению не было границ. Я понял, что струсившие тогда механики руководящего звена (их фамилии и должности на то время переданы в главную военную прокуратуру), пошли на служебный подлог и сфальсифицировали запись, придумав злополучные 2 метра и пять минут моего пребывания во 2-м отсеке, чтобы оправдать свой отказ выполнить боевой приказ командира дивизии в трибунале физической невозможностью войти во 2-й отсек. Спустя несколько лет Герой Советского Союза контр-адмирал Игнатов Николай Константинович погиб от множественных ножевых ран наемного убийцы рядом со своим домом. Преступление не раскрыто, так как не там и не тех искали… Я обратился с письменными доказательствами к заместителю генерального прокурора РФ С.Н. Фридинскому и с просьбой открыть уголовное дело по факту преступной фальсификации записи в вахтенном журнале аварийной атомной подводной лодки К-3 в сентябре 1967 года, из которой следует позорящий ВМФ и страну вывод, что борьбой за живучесть на этой лодке никто не занимался, так как все струсили и безвольно подставили страну под риск международного ядерного конфликта.  Ровно через месяц я получил отписку из Главной военной прокуратуры за подписью В.И. Леонтьева, что “…в настоящее время каких-либо оснований не доверять сведениям, отраженным тридцать девять лет назад в вахтенном журнале АПЛ К-3, не имеется”. А какое еще нужно господину В.И. Леонтьеву “ненастоящее время”, чтобы  изучить материалы акта госкомиссии и следственных органов по расследованию причин и следствий аварии на К-3, о чем я лично просил С.Н. Фридинского в своем к нему обращении?! Ведь  теперь речь идет не о моих личных амбициях, а о защите чести ВМФ России и страны с ее международной ответственностью. Заместитель генерального прокурора России должен понимать такие вещи, тем более, что ему переданы копии моих обращений к президенту, и он знает, что проверка идет под контролем президентской администрации. Но это уже “дела” наших “верхов”… Что касается меня, то я гарантирую изложенную правду своей жизнью и не желаю  продолжения издевательства чиновничьей “шпаны” над ветераном “холодной войны” на море, доказавшим свою преданность Родине ясным и эффективным поступком, который с иезуитской настойчивостью игнорируется теми, кто даже в мыслях повторить и сделать то, что сделал я, не сможет. А “доблестная” прокуратура умывает руки и покрывает преступников… Я обращаюсь  с просьбой к средствам массовой информации России, Украины и зарубежья перепечатать это письмо и таким образом найти живых свидетелей этой драмы, чтобы  доказать, что еще есть в нашей жизни честные и порядочные люди, обладающие мужеством отстаивать непростую правду нашего Отечества.  Надеюсь, что и у Вас, глубокоуважаемый Владимир Владимирович, есть в резерве честные исполнители воли президента, способные после изучения всех материалов госкомиссии и следствия профессионально разобраться в этой неприглядной истории с ПЛ К-3 “Ленинский комсомол”.

         К сему честь имею – Игорь МАЗЮК.