А сейчас, Теодул, чтобы ты отличал Святую Троицу в единстве от несвятой триады в раздоре, истину от лжи, свет от тьмы, жизнь от смертной плесени. Господь Иисус Христос, Сын Превечного Отца говорит:

Никто не знает Отца, кроме Сына; и Сына не знает никто, кроме Отца. Я Сын Божий. Я и Отец - одно. Отец во Мне и Я в Отце. Ненавидящий Меня ненавидит и Отца Моего. Все, что имеет Отец, Мое есть. Я исшел от Отца и пришел в мир; и опять оставляю мир и иду к Отцу. Утешитель же, Дух Святый, Которого пошлет Отец во имя Мое, научит вас всему и напомнит вам все, что Я говорил вам. Чего ни попросите у Отца во имя Мое, то вам сделает, да прославится Отец в Сыне. И Я умолю Отца, и даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами вовек: Духа истины. Дела, которые творю Я во имя Отца Моего, свидетельствуют обо Мне. Как Меня знает Отец, и Я знаю Отца. Отец Мой, Который Меня славит. Я не Сам от Себя пришел, но Он (Отец) послал Меня. Отец не оставил Меня одного, ибо Я всегда делаю то, что Ему угодно. Дух - то, что животворит; плоть не помогает нисколько. Никто не может прийти ко Мне, если его не привлечет Отец, пославший Меня. Я сошел с неба не творить волю Свою, но волю Отца, пославшего Меня. Я пришел во имя Отца Моего. Отче праведный… пусть любовь, которою Ты возлюбил Меня, в них будет, и Я в них. Ибо Ты имел любовь ко Мне до сотворения мира.

После своего славного воскресения явился Господь ученикам своим и сказал им: “Мир вам! как послал Меня Отец, так и Я посылаю Вас”. Произнеся это, дунул и сказал им: “Приимите Духа Святого. Итак, идите и научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа”.

После воскресения сказал Иисус ученикам Своим: “Примете силу, когда снизойдет Дух Святой на вас; и будете Мне свидетелями… вплоть до края земли”.И когда прошло пятьдесят дней…, исполнились все Духа Святого, и начали говорить на иных языках, как Дух давал, так и говорили.

Евангелист Иоанн пишет: “Всякий, кто отвергает Сына, не имеет и Отца”.“Ибо три свидетельствуют на небе: Отец, Слово и Святой Дух; и сии три суть едино. И три свидетельствуют на земле: дух, вода и кровь; сии три об одном”.

И еще много подобного есть в Евангелии и в писаниях святых апостолов Христовых.

И все, что написано и передано святой Церкви Божией во спасение людей, свидетельствует единодушно, что Святая Троица есть Единый и Единственный Бог. Без противоречия в Себе. Ибо что думает Отец, думает и Сын, думает и Дух Святой. И чего хочет Отец, хочет и Сын, хочет и Дух Святой. И что творит Отец, творит и Сын, творит и Дух Святой. И Отец любит Сына, любит и Духа Святого, Сын любит Отца, любит и Духа Святого. Дух любит Отца, любит и Сына. Один Бог, одна любовь, одна мысль, одна воля, одно действие. Из вечности в вечность. Как же это несопоставимо отличается от триады языческой - с именами троих богов, с именами, но без истинного родства и истинного сотрудничества!

В истории мира только Бог христианский - Бог безымянный. Единственное имя Его - Отец. Никакого другого имени Его Новый Завет не упоминает.Как же это чудесно! И зачем нам другое имя?

Он хочет, чтобы мы были Его детьми. А дети - миллионы детей в мире - не знают иного имени, а еще меньше фамилии своего родителя, кроме как: отец или папа. В Ветхом Завете упоминаются еще имена Божии - такие, как Яхве, Иегова, Адонаи. В Новом же Завете, в Завете родства и любви, Бог не именуется иначе как Отец. Вечный Отец, вечный Сын и вечный Дух Святой. Одна жизнь и один источник жизни. Если Сын называется именем Иисус Христос, то это следует понимать как имя всемирной драмы, когда Он вошел в реку истории, в ряд многоименных, как Мессия и Спаситель. В вечности же Отец - только Отец, и Сын - Сын в объятиях Отца, и Дух Святой в связи любви Отца и Сына.

 Николай Сербский

Очень рано Достоевскому открылась загадочная антиномия человеческой свободы. С одной стороны, весь смысл человеческой жизни он видел в ее свободе — и притом в ее волевой свободе, в творческом самоизбрании и самоопределении.

Ничто не может осуществиться иначе, как через волевую решимость и избрание.

Поэтому Достоевский защищал не только своеобразие,но именно «своеволие» человека. Даже смирение и покорность возможны только через «своеволие» — иначе они не имеют цены. Но с другой стороны,никто сильнее и убедительнее, чем Достоевский, не изображал саморазрушительности свободы. Это — одна из самых интимных тем его творчества. Во имя «своеволия» или свободы Достоевский восстаёт против «всемства», против всякого объективного принуждения, обоснованного только в принудительности и необходимости. И вместе с тем он показывает, как протестант превращается в «подпольного человека», — и начинается мистическое разложение, распад личности. Одинокая свобода оборачивается одержимостью. Упрямый протест разрешается внутренним пленом. И более того, свобода превращается в принуждение и насилие. «Подпольный человек»становится сразу и насильником, и одержимым. Свободным быть опасно. Но еще опаснее лишать свободы. Для Достоевского очень характерно, что он не столько моралистически или сентиментально жалеет униженных и угнетенных, сколько показывает метафизическую опасность угнетения для угнетателей. Кто покусится на свободу и на жизнь человека, тот сам погибнет. В этом тайна Раскольникова, в этом тайна «Наполеона». Оказывается безвыходное противоречие. Свобода должна быть внутренне ограничена. Иначе она обращается в свое отрицание. Достоевский видит и изображает этот мистический распад самодовлеющего дерзновения, вырождающегося в дерзость и даже в мистическое озорство. И показывает, как пустая свобода делает личность рабом страсти или идеи.

Антиномия человеческой свободы разрешается только в любви. Но ведь любовь может быть только свободной. Несвободная любовь вырождается в страсть, становится началом порабощения и насилия, — и для любимого, и для влюблённого. И снова Достоевский с жуткой прозорливостью изображает эту трагическую и антиномическую диалектику любви — не только любви к женщине, но и любви к ближнему. Великий Инквизитор для Достоевского есть прежде всего жертва любви, несвободной любви к ближнему, любви к несвободе, любви через несвободу. Такая любовь выгорает, выжигает воспаленное сердце и сожигает мнимо-любимых — убивает их обманом.

Истинная любовь возможна только в свободе, только как любовь к свободе человека. Здесь открывается нерасторжимая связь: любовь через свободу и свобода через любовь. В этом для Достоевского была тайна соборности, тайна братства, тайна Церкви — Церкви как братства и любви во Христе.Достоевский понимал и признавал только братство в Христе — через любовь к Христу — и к ближним в Христе. Достоевский готов был сказать еще больше: только во Христе и есть для нас ближние, только во Христе человек становится и может стать для человека ближним; без Христа и вне Христа люди, дальние друг другу, всегда остаются чужими — и собственно способны только покушаться друг на друга, насиловать и стеснять друг друга взаимной свободою и признанием.Он ни от себя, ни от других никогда не скрывал всего ужаса и всего трагизма греховной и падшей жизни. Но истинная вера не может извериться.Она выше отчаяния. Вера рождает надежду. И надежда светится и светит. «Спокойствие для человека, источник жизни и спасения от отчаяния всех людей и условие sine qua non для бытия всего мира заключается в трех словах: “Слово плоть бысть”». В этом откровении источник силы и  веры Достоевского, источник его радости — радости о Богочеловеке.

Протоиерей Георгий Флоровский

Полосатый Марлин — рыба вовсе не злая. Просто голодная. А у голодного всегда характер портится.

Плывёт Марлин по синему океану, ищет, кого проглотить.

Увидит тунца? Ам! И нет тунца.

Заметит макрель? Зубами щёлк! И потрохов не осталось.

А сардинки держатся вместе. Как заметит одна сардинка Марлина, подаёт знак. И собираются все в огромный шар. Так, шаром, и плывут.

Злится Полосатый Марлин. Челюстями хлопает. И всё мимо. Рассыпается шар, снова собирается. И был таков.

А кто в одиночку плавал — всех слопали.

Вот как бывает. Потому что один в море, широком и солёном, не воин. А в нашем житейском — и подавно.

Слово «расцерковление» имеет два значения. Первое — когда человек после некоторого пребывания в Церкви выясняет для себя, что он не принимает Христа и Его заповеди и отходит от христианства. Этот радикальный вариант мы сейчас рассматривать не будем. Предметом нашего разговора будет второе, образное значение этого слова — когда человек, наоборот, желает жить во Христе, но в процессе своей церковной жизни начинает чувствовать, что его отношения с Богом в Церкви превращаются в рутину.

Причиной этого является неправильное воцерковление, то есть когда вместо возрастания в красоту и свободу Христовой Церкви человека «втискивают» в жёстко очерченные внешнерелигиозные схемы, в идеологию и субкультуру. Этому весьма способствует то, что из-за непроработанности у нас личностной церковной педагогики норма воцерковления, то есть начального обучения внешней церковности, предлагается всем как норма церковной жизни вообще. Но рано или поздно человек вырастает из начальной церковной школы, чтобы жить во Христе и творить Его заповеди не в рамках узкой субкультуры, а в том, что дарует человеку Бог — в живой и непосредственной повседневной жизни.

Причину расцерковления определить в общем виде непросто и зачастую она зависит от конкретных обстоятельств каждого человека, однако есть и общая закономерность.

Жизнь во Христе — это живой процесс: она углубляется вовнутрь, а затем и распространяется на всю широту человеческого существования. Ради сохранения и приумножения жизни в Боге христианину приходится выходить за пределы постоянно воспроизводящегося воцерковления и искать свои формы дальнейшего, более зрелого церковного существования. Но следствием этого является неизбежное «взламывание» субкультуры: богослужение, посты, святые отцы, духовничество, внутри- и внешнецерковные идеологемы и прочее становятся служебными, не довлеющими, второстепенными для личностной христианской жизни. С точки зрения субкультуры это и есть вопиющее и непростительное расцерковление. Те, кто объективно вырастает из субкультурной церковности, расцениваются ею как гордецы, либералы, модернисты, «апостаты», разрушители церковных уставов и т. п.

Но на самом деле, как я уже сказал, здесь — здравый и живой процесс возрастания верующего человека в самостоятельную и ответственную христианскую личность, который сам становится Церковью — членом Тела Христова, и для которого всё, что содержит Церковь, является подручными инструментами, средствами для жизни во Христе, которыми он полноценно распоряжается сам. Таким людям приходится ради сохранения живости и нерутинности веры идти против церковно-субкультурного течения, и, в отношении него, именно «расцерковляться»: устанавливать «под себя» свою меру постов, служб, подготовки ко Причащению, выходить за детсадовские рамки духовнических отношений, критически оценивать те или иные высказывания Отцов, отделять суть Церкви от современных церковных политически-экономически-идеологических данностей, и даже в известной степени отстраняться от груза церковной истории, воспринимая Церковь скорее личностно, чем исторически.

Явление это весьма актуально для всех искренне верующих христиан (которые всегда — малое стадо (Лк. 12, 32). Неверное воцерковление у человека, дорожащего своей верой во Христа и  своей совестью, неизбежно влечёт через какой-то период пребывания в субкультуре желание подняться над нею, для того, чтобы обрести большее евангельское наполнение своей церковной жизни. Таких примеров много, и этот путь стандартен для подлинно верующей души: именно на этом пути проверяются варианты Притчи о сеятеле.

Ещё раз подчеркну, что «расцерковление» нужно понимать здесь не в собственном смысле слова, а как «выздоровление» от неправильной,внешней, идеологической и псевдодуховной церковности. По моим наблюдениям, для многих людей, которые считают, что в наших условиях,когда Церковь тесно связана с социумом и когда отрицательные качества этого социума — «стихии мира сего» — проникают и в церковную жизнь,мешая проявлять Церкви свой внутренний потенциал, — расцерковление становится некоей «внутренней эмиграцией», подобно советской. В советское время «внутренняя эмиграция» была ненасильственной реакцией на ложь коммунизма. Такая же реакция возникает у многих совестливых и верующих людей сейчас: уход в частную жизнь от зазора между теми или иными сторонами современной церковности и подлинностью Христовой Церкви.

Это не осуждение и не эскапизм, а трезвость: христиане стараются честно делать, что могут — в себе, в своей семье, в своём кругу, без лозунгов и призывов, без хождения по кругу в субкультуре постов, правил,батюшек и лексики, без опасного следствия всей этой субкультуры —  нивелирования нравственности и человечности. То есть тут и происходит созидание христианской повседневности. Позитивное здесь то, что такое «расцерковление» нередко, на мой взгляд, способствует некоей «возгонке» личностного начала и становится вовсе не поводом к грехам и вседозволенности, но путём к тому христианскому становлению личности, которое и должно быть целью настоящего воцерковления и церковной педагогики.

Игумен Петр (Мещеринов)

— Геронда, а почему мы, много раз ощутив всесилие Божие, не видим Его промысла о нас?

— Это диавольская западня. Диавол бросает пепел в глаза человеку для того, чтобы он не видел промысла Божия. Ведь если человек увидит промысел Божий, то его гранитное сердце умягчится, станет чутким и произольется в славословии. А это диаволу не на руку.

                                                                     Человек

«Человек, который в чести и неразумен, подобен животным, которые погибают» Из этого стиха 48-го псалма Псалтири царя и пророка Давида ясно видно, что человек, который разумеет свою честь, не погибнет, как погибают животные. В чём же состоит такая великая честь человека и как нам, знающим свою смертность, её уразуметь?

На этот вопрос даёт ответ всё то же Священное Писание: «Верующий в Сына Божия имеет свидетельство в себе самом» (1-е Ин. 5;10).

Всё просто: Разум от Веры — вот то самое дорогое, что имеет верующий, это «свидетельство в себе самом». И если я имею в себе это, самое для меня бесценное, то вопрос для меня, смертного человека, по существу, только один: как не отпасть от этого свидетельства за время земного существования? То есть, как проявить в себе качества Образа Божия, Его величие и бессмертие, не надуваясь собственным несуществующим достоинством, не сочиняя себя по собственному или чужому образу?

Человек не ангел. Окрылённость человеческой души скрытая, но ощущаемая, тем не менее, каждым человеком хотя бы раз в жизни. И эта окрылённость выше ангельской, только нужно научиться жить этим Даром Божиим здесь, на земле, при «нелётной погоде» своего сердца.Человек не любит себя в этой жизни, он любит свои страсти и, потому не имеет понятия о себе самом. Мы никогда не бываем правы даже относительно себя, когда ищем своё место под солнцем, потому что место под этим солнцем, в конечном итоге, у всех одно — в сырой земле...Основное противоречие человеческого бытия тоже одно: «Бог сотворил человека правым, а люди пустились во многие помыслы» (Еккл. 7;29).Но «дары и призвание Божие непреложны» (1-е Рим. 11;29). Человек — сопричастник Божества по благодати, если понятия его сердца отражают это в его жизни.

Сердце человека способно вместить Бога, но прежде человек должен проявить волю, предоставив Богу свое сердце, чтобы Бог очистил его от страстей и мусора цивилизации: «ибо что высоко у людей, то мерзость пред Богом» (Лк. 16;15). Человека ЧЕЛОВЕКОМ делает Бог,восстанавливая в нём Подобие Своё, которое вместе с Образом Бога и составляет сущность человека, его призвание, достоинство и честь.

Инок Антоний

                                                                 Церковь Не напрасно храмы, которые мы привыкли называть церквами, часто имеют вид корабля. Это напоминание о Всемирном Потопе, о корабле (ковчеге), в котором спаслись восемь человек — семейство Ноя, которое не только верило в Бога (в те времена ещё не было атеизма), но и поверило тому,что Бог открыл людям. И всё же, Церковь это не место и не здание и, тем более не организация, объединяющая верующих в Бога людей и обеспечивающая удовлетворение их религиозных потребностей. Церковь это не часть национальной культуры и не маргинальное сообщество. Церковь это богочеловеческий организм спасения тех, кто верит Богу и верен Богу. Организм наднациональный, «...где нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания,ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос» (Кол. 3;11). Надмирность Церкви изначально определяла Её значение для всего мира, а этнические особенности обрядов только углубили Её корни в различных народах. Причём, ни одна человеческая организация не просуществовала и не смогла бы просуществовать в патологических процессах цивилизации более 2000 лет.

Мир не может дать человеку то, чего не имеет сам, мир может только отнять под видом даяния; и отнимает у человека с детских лет любовь к родителям, здоровье, детскую чистоту намерений, простоту мысли, бескорыстие, предлагая взамен заменители благодати, именуемые общечеловеческими ценностями. Ведь потому и распяли Спасителя иудеи, что Он не принёс им их «общечеловеческие ценности», а принёс Благую Весть: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (Мф. 4;17).

Это Благовестие с тех пор не прекращается в Церкви и тот, кто внимает Ему, восстанавливает в своём сердце понятия о истинных ценностях,которые созидают человека для Церкви Небесной, Торжествующей над смертью. А пока, достраивается Ковчег, который вынесет вошедших в Него,теперь уже, из эсхатологической бездны огня. Но люди по-прежнему беспечны и суетны: «И как было во дни Ноя, так будет и во дни Сына Человеческого: ели, пили, женились, выходили замуж, до того дня, как вошел Ной в ковчег, и пришел потоп и погубил всех» (Лк. 17;26—27). А Бесконечно Милостивый Бог по-прежнему призывает всех, без исключения людей, в Свой Корабль Спасения.Этот Корабль — Церковь, Дом Божий, открытый для каждого. Но Церковь это и мы, входящие в этот Дом — падающие и встающие, «невидевшие и уверовавшие» (Ин. 20;29).

Церковь это призма, преломляясь через которую, поток личных горестей человека преобразуется в радость о милующем Господе, сияющую семью дарами Святого Духа — в радугу Нового Завета. Церковь это Небесная Лечебница для всех страждущих. Церковь это врата рая.

                                                                                     Космос Изначально, после каждого акта творения Богом мира (космоса)Божественным Откровением засвидетельствовано следующее: «...И увидел Бог, что это хорошо» (Быт. Гл. 1). Для нас это может быть понято не иначе, как абсолютно хорошо, совершенно. Тем более, что греческое слово «космос» означает не только сам мир, но и всю красоту вселенной во всех её проявлениях. Иными словами, космос это мир во всём его совершенстве; и только деятельность человека постоянно вносит свои поправки в это совершенство, начиная с Адама и Евы — первых людей в истории человечества. Увы, человек отпал от Источника совершенства,направив свою свободную волю к совершенству мнимому, льстиво предложенному искусителем: «... откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло» (Быт. 3;5). Теперь мы восхищаемся достижениями науки и техники, не понимая, что человеку такому, каким его сотворил Бог, они вообще ни к чему.Наши прародители в раю общались со своим Творцом непосредственно; через какой спутник мы сможем сделать это сейчас?

Знание добра и зла сослужило плохую службу человеку потому, что предназначение его заключается в знании одного только добра, а зло это удаление от Бога, как тьма это удаление от света. Это закон космоса, действующий в духовной его реальности, подробнейшим образом описанный в Священном Предании Церкви. «И не есть мудрость знание худого. И нет разума, где совет грешников» (Сир. 19;19). «Совет грешников», знающих добро и зло, внёс в совершенную природу космоса свои нечистые связи-отношения ко всему сотворённому, превратив первозданный мир в поле жизнедеятельности падшего и тленного естества, чем изменил его относительно себя.

За горизонтом времени нас ждёт иной космос: «И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали» (Откр. 21;1).

Внутренний мир человека это духовная реальность, определяющая его положение в вечности: «И изыдут творившие добро в воскресение жизни, а делавшие зло — в воскресение осуждения» (Ин. 5;29). Здесь и сейчас человеку дана возможность ощутить иное измерение жизни, усвоить своему сердцу понятия этого измерения и предуготовить себя к грядущему изменению космоса, чтобы войти в воскресение жизни, ведь Церковь Христова не ожидает конца света, Она ожидает конца тьмы.

                                                                                Свобода

«И познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин. 8;32). Свобода не стоит в ряду человеческих достижений. Она, как всё, что дано свыше, — дар ИСТИНЫ.

Человек, который сам решает для себя, что он свободен, — всего лишь раб своих заблуждений. Его понятие о свободе исходит из обычной гордой похоти делать то, что ему нравится и сиюминутных возможностей, или из нереальных иллюзий и фантазий — отражений той же похоти. Настоящая свобода это одна из граней святости, она — в ощутимой на всех уровнях сознания невозможности грешить. Пока мы осознаём грех как возможность,пока труд выбора для нас нелёгок, говорить можно только о временном освобождении от последствий невыбранного греха, помня о том, что выбор встаёт перед нами так часто, как часто мы фиксируем свою мысль на каком-либо желании. на чьей-либо просьбе или на необходимости что-либо сделать.

Существует ещё и проблема понимания: что такое хорошо и что такое плохо? Свободный человек свободен и от этой проблемы в силу познания им ИСТИНЫ. О нас же сказано пророком: «Он гоняется за пылью; обманутое сердце ввело его в заблуждение, и он не может освободить души своей...» (Ис.44;20).

Не стоит обольщать себя благими намерениями, их благость может быть подтверждена только жизнью по заповедям. Кто из нас может этим похвалиться? Взять хотя бы последнюю заповедь десятисловия: НЕ ПОЖЕЛАЙ!!! Не говоря уже о заповедях БЛАЖЕНСТВА, предполагающих любовь к врагам, — уставе, если так можно выразиться, истинно свободных людей.Бог даровал человеку свободу, как свойство Своего Образа, чтобы человек мог быть подобен Богу в обладании этим даром и использовании его. Но уже первые люди лишили сами себя подобия Бога, всего лишь один раз использовав свою свободу во вред себе же. Только Образ Божий сохранён в человеке, не отняты и Его свойства. Но проявляются ли они в нас, когда мы, используя своё право выбора, принимаем решения в своих,конкретных для каждого, жизненных обстоятельствах и ситуациях? От честного ответа на этот вопрос зависит степень нашей свободы. Если я несвободен от раздражительности, от праздных мыслей, от малейшего даже,чревоугодия, от естественных вожделений плоти, от элементарного желания оправдать свои поступки, понятие о какой свободе своей души я внушаю себе и окружающим? Не честнее ли говорить о рабстве? «Обещают им свободу, будучи сами рабы тления; ибо, кто кем побежден, тот тому и раб» (2-е Пет. 2;19).

Чтобы право выбора — малейшая степень человеческой свободы стало свободой хотя бы более высокой степени человек должен стать рабом только одному Богу, Который не порабощает, но дарует свободу по мере приближения к Нему человека.«Но ныне, когда вы освободились от греха и стали рабами Богу, плод ваш есть святость, а конец — жизнь вечная» (Рим. 6;22).— Освободились не сами, а Христовой жертвой, и святость это призвание  человека, а не константация состояния каждого, кто носит на шее крестик,порой даже не зная, что это и есть знамя истинной свободы. У слов «свобода», «свободный» в нашей повседневной жизни может быть много значений, которые мы так часто используем, что главный сакральный смысл просто уходит из виду, «затирается». Но жизнь христианская, которая по слову и опыту святых отцов Церкви выше естества, требует понятий, ориентиров и сил тоже выше естества. На то и благодать Божия не оскудевает в Церкви.

              И всё же: вольному — воля...

Каждый из нас свободен не принимать такого высокого понятия свободы в своём сердце. Но стать свободным может только принявший.

         Инок Антоний

Практика Буття....з чого ж вона починається? Це питання цікавить нас,особливо тоді,коли ми зтикаємось з безвихідністю ситуацій,.......тобто втрачаємо себе в повсякденності заклопотанного побуту?
Як же знайти себе і відкрити себе справжньго в обрію безмежжя форм і назв Життя?


"Простели свою долю під ноги,
Сприйняття розгорни аж до обрію,
Слухай серце і не сумнівайся -
Так проявиться прагнення й воля."
              Ось такі рядки Костянтина Солдатенка дають відповідь і спрямовують в безкрає - до самого Себе справжнього.
Більш детально у книжці "Обрій"   http://www.ex.ua/view_storage/751684819557
презентацію якої можна переглянути http://video.i.ua/user/304600/8406/281744/

Погружение ума в Сердце несомненно включает в себя похвальное выполнение долга(карма),преданность(бхакти),Йогу и высшую мудрость(джняна).
       Упадежа Сарам

Ум не увидит места Божиего в самом себе, если он не окажется превыше всех умопредставлений, связанных с [чувственными] вещами; а он не окажется превыше их, если не совлечет с себя страсти,
которые сковывают его посредством умопредставлений о чувственных вещах.
Страсти же ум отложит с помощью добродетелей, а простые помыслы - с помощью духовного созерцания; а это [созерцание] он отложит тогда, когда во время молитвы его озарит тот Свет, который запечатлевает [собой] то
место Божие.