Его больше нет.

                                                     ни в сказке сказать, ни пером описать…

Человек сидел на невысоком топчане, поношенном-потёртом дермантине, в «отдыхающей комнате»,  принадлежащей частному охранному предприятию - оборудована она была в вагончике на огромном рынке города N. Вещевом рынке - со своими неписанными законами и правилами. Со своими ворами, ментами, ЧОПовцами, проститутками и барыгами – у каждого была своя ниша и определённая роль, своё видение жизни и способы привлечения прибыли.

Левая рука пристёгнута наручником к ножке топчана, привинченной к полу болтами. Запястье под наручником - месиво из крови (местами спёкшейся) и содранной кожи, две голодные мухи на ране, там где плоть вкуснее. Опущенная вниз, пристёгнутая рука неестественно выкручивала плечо – переломанная ключица порвала кожу и острым обломком торчала наружу. Каждый, всяк туда входящий (рынок большой, охраны много), считал своим долгом пнуть - с малолетним пафосом отрабатывать приёмы и на спор ломать переносицу… его пытали, поэтому кисть на правой руке походила на боксёрский биток - ему на спор сломали два пальца. Некогда яркая, трёхцветная мастерка «адидас» – хрустела от свернувшейся крови. Лица не было, на его месте находилась огромная уродливая гематома – с первого раза переносицу перебить не получилось… раза с пятого. Тот, кто ломал (молодой бычок-качок) проиграл бутылку пива! Во рту каша из крошева: зубов, слизистой и крови…

«Его лицо стоило бутылку!» - неожиданное озарение вызвало тошноту (какой степени сотрясение?) и злорадное отвращение к себе. «Хоть бы сдохнуть, не мучаться… хоть бы убили поскорее - они жадные до крови». Сознание работало, даже через плотное ватное одеяло болевого шока осталась способность размышлять - удивительное свойство ума. Удивительно: боли нет… лишь потому, что всё тело это и есть боль. Боль трансформировалась в отупение и полное безразличие к происходящему и грядущему, а Смерть выглядела как избавление… Он точно знал - его закопают в лесу за городом.  Никто не узнает, где  он делся …

Человеку повезло – его не закопали – его отпустили, но это другая история.  Что это было, акт милосердия? Не хватило духу убить? – автор так и не узнает. А к Человеку тогда пришло прямое понимание  – на всё есть своя причина, а мы есть то, что создали своими усилиями.

Цепь событий привела его в этот злосчастный вагончик, причины были на поверхности и вполне осязаемы… «вот если бы, не это и вот это, то вот этого безобразия и не было бы вовсе», но как правило, история не любит сослагательного наклонения, а это ужасное постижение уже состоялось, и вся последующая жизнь Человека подспудно отражалась в тех событиях. Острота познания, глубина восприятия и простота откровений (посмакуйте это слово – откровение, у него привкус крови) послужили в свою очередь предпосылками для дальнейших причин и условий, которые привели именно к этому состоянию ума и локации Человека в пространстве и времени.

Нет худа без добра, поскольку даже самые суровые испытания могут быть ключевыми моментами в развитии сознания – сравнительными вехами субъективной истории, впоследствии любой удар судьбы рассматривается через призму тех событий. Их невозможно контролировать и передать словами, слишком глубоко – за пределами концепций лежит эта область понимания.

Поэтому фраза: « Тебя ведь не пристёгивают наручником к батарее, палками не бьют, живым хоронить не собираются!», имеет для меня такой глубокий смысл, а ведь может быть ещё хуже, а ведь может быть ещё страшнее – я ведь всё понимаю…

Понимаю, что настоящие события (ежедневные обстрелы, отсутствие воды в городе – ведь нашего моря больше нет! Моря, на котором я вырос) – еще не предел. Если по крупице собрать горе и отчаяние людей, что остались без крова, потеряли родных и близких, если собрать воедино те пролитые слёзы - можно наполнить до краёв ещё одно Каховское водохранилище!

Понимаю, что личная драма тех далеких событий всё равно страшней насущных проблем… поэтому, продолжаем жить дальше – «Тебя ведь наручником к батарее не пристёгивают?».