... какой-то инстинкт подсказывает сильным мира сего, что возможность
искажения массовой энергии является последним резервом их обеспеченного
положения в мире.

Посмотрел по ящику некое исследование за возрастные кризисы. Печальное
повествование о том, что практически вся наша жизнь есть тотальный
кризис становления "иным". Ребенок становится взрослым, студент выходит
из ВУЗа и у него кризис карьерного роста и собственной успешности, у
35и летних кризис страха смерти, у 40а летних ну просто тотальный
кошмар и вымирание. И в том "ином" приходится находить себя и свое
место среди остальных таких же проблемных и на грани срыва людей. Ну а
срывы как тут водится приводят к смерти. Психологи разного толку за
хорошие деньги обещают смягчить переживания, но у меня стойкое
впечатление что они сами в этом всем мало чего понимают. А диагноз, как
мне видится, довольно простой - полное отсутствие какого либо смысла
этой, долбанной, жизни. И тем самым отсутствует всякая мотивация к
преодолению тягот выпадающих, по воле судьбы, на нашу долю. Ведь как не
крути, а человек существо разумное, понимающее и тем самым и знающее
свою конечность. А зная что через пару лет вся эта возня гарантировано
закончится, у него возникают и сомнению относительно того ради чего он
тут должен "парится". А нынешняя общественная идеология, возводящая на
самую высокую ступень только материальное потребление и материальный же
успех (идеал тут "эффективный менеджер" и его потребительская корзина)
сводит человека в некую точку, смысл и значение которой как бы в ней
самой. Тот самый пресловутый буржуазный индивидуализм
либералистического толку. Но как говаривали в более отдаленные и как бы
более наивные времена " … если я только для себя, тогда зачем я?".
Сразу оговорюсь что отмазка на семью и детей тут уже не срабатывает.
Она просто приводит жизнь человеков к абсурдному, бесконечно и скучно
повторяющемуся ряду, все также бессмысленных воспроизведений, таких же
как ты, бессмысленных и бесцельных особей. Всякий смысл, и в том числе
смысл жизни, не может быть найден в самой жизни, точно как и смысл
системы на лежит в пространстве самой системы. Для этого надо выйти во
вне жизни. А мы тут знаем только один выход во вне - смерть. Так что
тяга кризисных к смерти есть не что иное как тяга к обретению смысла.
Только вот смерть , как полное уничтожение всего что есть я, не может
этот смысл нам предоставить. Хотя может просто мы там толком и не
искали. Может все-таки есть что-то в человеке, что способно длится, не
смотря на смерть тела. Хотя такая отсрочка тут тоже мало чего
привносит, если нет представления о том, какого таки нас сюда призвали
в сознание.

Будь осторожен и внимателен! Не спеши! Не пугайся! Ты умер! Пойми это и не прилепляйся к ушедшему, не береди чувства, не давай им разыграться и поглотить тебя. В страшные места могут увлечь нас волны переживаний. Соберись и гляди вокруг внимательным и добрым взглядом. Повиснет Свет перед тобой, как яркий мираж, играющий и слепящий. Внутри Света услышишь громы, будто схлопываются тысячи гигантских ладоней. Это звуки последней Сути. Не пугайся! Ничего не может тебе повредить, ибо тебя — нет! Поэтому ты можешь стать чем захочешь. Стань этим Звуком, откликнись на него. Эти миражи - ты сам! Тот, кого нет, заключает в себе ничего и все! Если ты не узнаешь, не откликнешься на видения и звуки, не углядишь в них себя и свое - обуяет страх!

В эпоху, названную Хабермасом die neue Unbersichtlichkeit* (новая не прозрачность), наш
повседневный опыт мистифицирован больше чем когда-либо: модернизация
сама порождает новые формы обскурантизма; подавление свободы
преподносится как приобретение новых свобод. Ощущение, что мы живем в
обществе свободного выбора, в котором нам надлежит выбирать даже свои
самые «естественные» особенности (этническую или сексуальную
идентичность), — это лишь внешняя форма своей полной противоположности,
отсутствия подлинного выбора**.

Ото ж приехал я себе на велике из Славска в город Дрогобыч, шо на Львивщыни. Хотя это и не принципиально.  Ну в каком то месте мужики среднего возраста разрыли дорогу и ремонтируют какую-то трубу.  А через канаву, довольно глубокую, перекинут мосток. А по дороге где-то в карпатских селах прикупил я себе макогин, качественный такой, буковый прикупил. Ну он себе и торчит из рюкзака. Вот мужики просекли тот макогин, и что меня поразило, так их первая реакция. "Ооо, макогоном по голови и в яму".

С тех пор как Каин погубил своего брата Авеля, история человечества
показывает, что чем больше приватизируется богатство, тем больше
обобществляется нищета.

Для неолиберализма имеет значение не прогресс, а рынок; не
производство, а спекуляции; не качество продукта, а его рекламный
успех; не потребительная стоимость товара, а тот фетиш, которым он
обладает. Товар покупается за ту ауру, которая его окружает и кажется
способной повысить статус его обладателя. Так, уже не считается
человеком тот, кто видит ценность товара в его прямом предназначении,
например, чтобы использовать ткань как рубашку; наоборот — этикетка
рубашки «маркирует» своего обладателя так же, как роскошный автомобиль
служит платформой для социального вознесения своего владельца. Человека
начинают воспринимать по украшающим его вещам.

тамплиеры
тоже были прокляты, и тоже за предательство
доверившихся и за последствия своего
поступка, которые были так ужасны, что даже
историки старались их забыть и не упоминать.
А жаль! Преступления в истории столь же
поучительны, как и подвиги. Игнорирование
их искажает ход событий, которые мы
анализируем, чтобы понять не только «что» и
«как», но и «что к чему».

Свобода человека становится возможной в силу того, что он - высшая из всех земных монад, монада, способная к самопознанию (апперцепции) и к самоопределению, гармонирующим со всеми разновидностями необходимости. "Понимание есть как бы душа свободы, а прочее составляет как бы ее тело и основание"

Все эти политические реверансы конечно же просто камуфлирование одного единственного вопроса. "Форма собственности для капитализма отнюдь не фиолетова. Более того, для капитализма частная собственность священна. Буржуазия в зависимости от конъюнктуры может изменить что угодно, всё - вплоть до политической системы. А вот "священной коровы" капитализма касаться не моги... Это табу. Святотатство". И все енти концлагеря, голодоморы, комуняки и прочие страшилки призваны отвлечь людей от этого основного вопроса, вопроса, кому принадлежит Украина.