Вот знакомишься ты с новой девушкой. Всё хорошо. Бухаешь с ней. Гуляешь. Общаешься. Задумчиво теребишь ей соски. И наблюдаешь, как она украдкой, затаив дыхание, разглядывает твои руки с обгрызенными на прошлой неделе ногтями. Сначала думаешь, что она маньячка-рукофилка (не путать с копрофобией - боязнью какашек), а потом понимаешь - она просто ищет кольцо. Ну, типа принюхивается - пытается сообразить: какой же свежести ей досталась осетрина.

Среди мужчин есть разногласия. Некоторые никогда не скрывают своего замужества. Радостно хвастаются наличием толстой жены и выводком худых карапузов. Но это обычно те, которым никто не даёт уже много лет. Тут факт наличия брака как бы поднимает статус мужчины на пару миллиметров над бордюром. Должен поднимать. Но выглядит это всегда неубедительно. Женщины обычно таких жалеют и немного брезгуют ими.



Есть и вполне приличные самцы, которые не скрывают своего семейного положения. Но они всегда охотятся на лёгкую добычу. На дауничек, неудачниц, старушек после 30 и нимфоманок с целлюлитом. Не брезгуя иногда и замужними тёлками. Они типа гиены - питаются падалью и никогда не дохнут. Отвратительная разновидность мужчин. Знайте, леди: Если мужчина не скрывает от вас своего семейного положения - он как минимум вас презирает.



Сами женщины охотятся на свободных мужчин. Это гендерный спорт. Он может быть больным, хромым и ёпнутым или педерастом, но если он холост... Оу, у любой женщины глазки затягиваются мечтательной дымкой. Даже дамы с достаточно сносным экстерьером начинают подссыкивать в трусы возле холостяка. Хотя сами утверждают: трусы якобы мокнут от того, что пропитываются "соком". Никогда не понимал, откуда в трусах может быть желудочный сок. Идиотизм.

Не забывайте, нормальная полноценная женщина ни за что не станет знакомиться с женатым. Её нужно немного обмануть. Наепать. Потом, конечно, предстоит неприятный разговор, слёзы, сопли и вас возможно немного поколотят за обман. Но в голове у дамы всё станет на свои места. Это не она такая поганка недоношенная, что карабкается на женатых, а её обманули - развели, как лохушку. Она не виноватая. Лохушкой быть почётно. Совсем другой вход в ситуацию. Заметьте. Обманул подонок. А я его полюбила. Куда же его теперь деть? Он уже мой любимый подонок. Драгоценный. Никому его не отдам.

Мораль сей басни такова: если хочешь путаться с хорошей женщиной - будь женатым негодяем.

Осень. Тепло под одеялкой. Кофе в постели. Утром в открытую форточку кричат птицы - прощаются. Будут улетать в Турцию, зимовать там. Нелегально. Без виз и билетов. На улице тянет туманом, вкусно пахнет палым листом, чуть сыро, не жарко и пора одевать любимый свитер. Глаза режет жёлтыми красками, солнышко светит нежно, осторожно, чуть касаясь кожи рук. Закаты над Днепром стали неприлично красивы. Облака - вечные странники, парят над свинцовой водой, отражаясь в зеркалах наших глаз, мелких лужах и капотах машин. Небо торопится расходовать краски, мешая красное с белым дымом, с голубым и серым - с мелким дождём.




 Когда-то давно, когда я был молод и глуп, я ездил на троллейбусе гулять в парк. Брал бутылку красного вина. Недорогого. В тёмном зелёном стекле. Сладкого. Креплёного. С пробкой белого полиэтилена, которую нужно было подплавить от огня зажигалки, а потом поддеть палочкой и открыть бутылку. Первый глоток вина всегда отдавал капелькой вкуса нагретой пластмасски. Только сейчас понимаю - это было хорошо. Бродил между деревьев, смотрел как клён задумчиво роняет вертолётики семян и они падают, кружатся, кружатся - игрушки печального ангела. Слушал как шуршат листья под ногами и мысли становились какими-то приятными. Неторопливыми. Особенными. Осенними. Ноги сами несли меня по тропинкам к скамейке на старой аллее. Сесть. Откинуться на спинку. Поставить бутылочку рядом и тихо хмелеть до самого вечера. Пока солнце не спрячется. Пока не станет зябко. Пока не зажгут вечерние фонари в парке.




С тех пор я не стал умнее, но стал старше. По парку я больше не гуляю. Мне это скучно. Осень люблю из окна автомобиля. Опускаю стекло. Горьковатый туман с привкусом дыма. Птицы кричат и кружат, собираясь в большие стаи. Медленно еду среди нарядных жёлтых деревьев - весёлых невест. Зимние шины мягко шуршат палой листвой. Машинка рычит и ловит тонкие паутинки из воздуха - ей нравится кататься по осеннему лесу. На берегу, там где песок лижут свинцовые волны, я долго стою и пью кофе. Бумажное капучино без вкуса и запаха. А во рту до сих пор кажется тот детский вкус разогретой плассмаски, что примешана к резкой сладости креплёного вина. Облака - вечные странники, бегут бегут над человеческой суетой, над асфальтом и пашнями. И так же, как много лет назад, эти седые пилигримы отражаются в зеркалах наших глаз, мелких лужах и капотах машин. Только мы сами стали немного другими. Старше. Хуже видим. Реже дышим. Не гуляем пешком. Выросли наши дети. Постарели любовницы. Осень природы сплетает свой запах с осенью наших лет. Взрослеем.... Ку-ку.

Он звонит редко. Несколько раз в году. Он слишком беден. Я дорога и шикарна. Жаль, что это понимают слишком мало мужчин в этом городе. Он не только беден, но и очень толст, лыс, не умеет говорить, стесняется и вообще он компьютерщик. Ничтожество. А я хороша, слишком хороша для провинции. Меня немного портят дешёвые колготки, редкие волосы, муж, свекровь, дети и прожитые годы. Но многим до меня ещё сосать и сосать. Может быть пора стать лесбиянкой? Завести богатую подружку. Красотку и хищную кошку. На классной спортивной тачке. В мехах и золоте.  Дрочить её, злить, не давать, а потом лениво раскинуть ножки на заднем сиденье. Пусть лижет. Эх, мля. Всё это уже было. Кто мне только не лизал на заднем седенье. Даже в Москвиче было. А эта дура наверно помадой меня вымажет. Приду домой, муж увидит помаду на трусах и будет лахать. Подумает, что я совсем ёпнулась - нижние губы крашу.

Поэтому поеду я к компьютерному гению. Непризнанному. Это чмо открывает дверь и руки у него трясутся. От жадности наверно. Знаю, что он мечтает - наступит день когда я не возьму деньги. Типа окуею от страсти и сделаю всё во имя любви. Лохобан. Мужчины вообще примитивны. Так примитивны, что не умеют нас слушаться и тратят деньги на пиво, вместо того что бы тратить их правильным образом. На моё зимнее пальто. Хочу зимнее пальто. Третий год уже хочу. А мои мужчины жмутся, жалуются на экономический кризис, падение рейтинга Доу-Джонса, снижение надоев крупного рогатого скота и птичий грип. Казлы.

Переступаю порог этого свинарника. Я фея. Светлое облако. Луч счастья. Тока щас пописаю. Из вредности сделаю это мимо унитаза. Пусть вытирает и думает, как я могла промахнуться. Никогда не догадается. Тупица. Я не промахиваюсь - я ссу мимо унитаза. На самом почётном месте в этом свинарнике - прямо на компе, стоят мои босоножки. Этот даун купил их лет 5 назад. Шпильки. Острые, с тонким каблучком. Чуть-чуть великоваты. Наверно он их облизывает по ночам. Не думаю, что это вкусно. Китайские. Компьютерщик расчищает от мусора небольшое место на полу. Смешной, голый, мерзкий и ложится на спину. Тяжело дышит. Под правую руку кладёт мышку. Всё это время, пока я буду ходить по нему ногами, он будет нервно давить кнопки. Похоже он воображает меня компьютерной подпрограммой. Или вирусом из интернета.

Если ходить по нему достаточно долго и ругаться матом, то у дяди наступает оргазм. Что характерно без наступления эрекции. Важно не пропустить момент когда липкая жидкость обляпает ему живот. По нашим правилам я должна в этот миг громко закричать и прыгнуть на мышку. Мышка противно хрустит, а у дяди наступает эрекция. Меня всегда мучал вопрос: зачем ему эрекция после оргазма и что он будет с ней делать? Но моё время закончилось. Беру деньги и иду на улицу. Уже поздно. Холодно. Маршрутки плохо ходят. Дома муж пьёт пиво. Лохобанище. Не покажу ему деньги. Приныкаю. Потрачу на себя. Может быть куплю себе пиво. Чем я хуже мужиков?

Пиратская морда.


Пират. Будем называть его так. Настоящее имя, всё равно, я не смогу вам выдать. Это останется тайной покрытой мраком джентельменского соглашения. А псевдоним Пират ему подходит. Во-первых: у него под резинкой трусов (ах, пиратские трусы из магазинов дорогого мужского белья - это отдельная песня) прячется маленький парусник несущийся по волнам. Наколка. Или как сейчас принято лукавить - татушка. Откуда я знаю о том что у него в трусах? Знаю. И не один я знаю. Он любит похвастаться тем, чем наделила его природа. Мозгами, атлетическим телосложением, смазливой мордашкой вечно нестареющего питбуля, сияющими глазами, хорошими зубами и внушительными гениталиями. Гениталии светятся случайно, во время демонстрации парусника-татушки. Типа качнулся пацан, рука дрогнула, труханы соскользнули ниже чем нужно и вот нате вам. Выпало. Выпало то, что заставляет облизнуться всех присутствующих за столом дам. И недам тоже.

Вот так и бывает. Дамы облизываются и озабочены. Мужчины ненавязчиво поставлены на место. Ибо большинству ответить на такое богатство нечем. Может кому и есть чем. Но не кричать же об этом. Не вскакивать же за столом, не стучать же доказательством между рюмками. Мол у меня ещё больше бывает. Иногда. По пятницам утром. Когда ссать хочется, а вставать лень. Глупо как-то. Вот и получается, что крыть нечем. Приходится пасовать и тихо скрипеть зубами. А, во-вторых: Пиратом его хочется назвать из-за того, что кажется он тем благородным и весёлым морским разбойником, мастером брутального стриптиза, полным бесстрашия и звонкого золота в карманах, который только на минутку сошёл в наш мир с корабля Капитана Блада. Приныкал шпагу в кустах. Поменял в обменнике "Приватбанка" золотые дублоны на гривну, по выгодному курсу, пнул кошку и решил совершить пиратский рейд по ночным клубам нашего города. Протыкая своей кожаной харизмой всех встречных балерин.

Почему балерин? А кого ещё может любить протыкать длинной пипеткой такой эффектный мужчина? Только стройных длинноногих красоток с небольшой грудью, бритой киской, изумительной формой клитора, педикюром и 32-м размером правой ноги. Я был уверен, что только самые лучшие дамы, из породистых семейств потомственных конкискадоров, в которых смешалась древняя кровь многих поколений идальго, могут питать робкую надежду получить его благосклонный взгляд и дозволение поцеловать его в член. Тем больше был мой шок. Предметом пиратского вожделения оказалась двухметровая глыбища волосатого женского мяса.

Неприличная короткая юбка, подтянутая почти до ушей, ласкала взгляд зрелищем красных трусов и могучих мостовых опор. По недоразумению приделанных к женской аватаре Валуева вместо ног. Огромные надбровные дуги, тройной подбородок, шестой размер сисек и злобный немигающий взгляд маленьких глаз выгодно выделяли её в толпе танцующих леди. Гиббон в красных трусах явно чувствовала себя первой красавицей клуба. И мало нашлось бы храбрецов посмевших бы её разуверить. В Пирате проснулся воин. Солдат удачи. Провизор. Он обнял нас за плечи. Кивнул. И прошептал побелевшими губами - вот это достойный соперник. Реликт прошедших эпох. Уникальная женская особь. БОЕВОЙ НОСОРОГ!!! Друзья, станьте в цепь, дудите в бубны и гудите в тамтамы, гоните её на меня, гоните.....


Корнет поедает кусочек Боевого Носорога
Женская тушка.

   Петряковка, музей росписи, грустная страна. Депрессивный регион. Живописно. Бедность всегда живописна, если смотреть на неё из окна джипа. Мёртвые сёла, пустые дороги, прогнили крыши из камыша, редкие пешеходы толкают тачки с вещами. В маленьких кафе не дорого - можно хорошо подраться, закусить и выпить. Сонные официантки с добрыми глазами, не понимают украинского - говорят на литературном русском. Обидно. Казахстан.        

    Шустрой вереницей трёх машин, пролетаем исторические места. Оплывшие следы оборонительных линий. Древних русских крепостей, которыми империя отжала турецких солдат, оборвала джихад в котом участвовал и Хмельницкий, откинула первоклассную татарскую конницу, казацкую пехоту и польских "крылатых" гусар. Тут империя застыла на сотню лет, перекурила, построила храмы, научила людей человеческому языку (русскому), раздавила лучшие армии Европы, зевнула, пыхнула клубами ароматного табака из солдатских трубок и тяжело шагнула в Крым сапогами ротных каре графа Суворова.

    Высокий камыш помнит русла тех рек, что сейчас лишь шрамы на карте. Хутор Галушкивский. Последняя сотня метров до тына с глиняными глечиками и вдруг из лощинки вылетает конная казачья засада. С воем от которого стынет дизель под капотом, конским ржанием, флажками на пиках, шашками, синими шароварами и белыми пятнами рубах, мчатся ожившие призраки по сухой траве, не преступая границ асфальта. Можно опустить стекло и протянуть руку - потрогать усатых всадников с бритыми головами. Опускаю и получаю дымный выстрел из пистоля, кашляю, нажимаю кнопку стеклоподъёмника, вижу: не успеваю - весёлый дядька уже тянет второй пистолет. Давлю на газ и мы - джип и кони, реальность и легенда, мчимся наперегонки, до самых ворот укреплённого хутора.

     У ворот грохот пушечного залпа. Машины скрываются в густом дыму. Это салют. Сдаёмся. Выходим с поднятыми руками. Стол накрыт: галушки, вареники и колбаски, яичница, сало и горшочки с чем-то вкусным. Мутный самогон, стрельба из лука, метание ножей и топора. Это этнографический ресторан. Хлопцы в шароварах приносят арбалет. Усатый дед подливает себе наш коньяк и говорит, что сейчас будут зажигать звёзды. Не врёт. Шашлык, костёр, поём хором, караоке и акапелло. Утром охота. Нетвёрдым шагом, сонные, но уже вооружённые, по утренней прохладе, по росе идём в степь. Будем стрелять. Наверно промажем и никого не убьём. 

   Мы встречались уже второй месяц. Определённо это была любовь. Самая настоящая. Чистая и светлая, большая и страстная. Верный признак любви - ты мне давала. Давала бесплатно. Без мятых купюр и твёрдых расценок на мягкую валюту. Любовь страстная - давала везде. Давала везде не в том пошлом смысле, что мы совали зверька во все тёплые норки и не тратились на презервативы, а в самом высоком смысле. Увидевшись, мы презирали обстоятельства, огибали препятствия и вопреки любому раскладу карт - бежали перепихнуться. На кухню, в подъезд ближайшей хрущёвки, в туалет ДК "Шинник", а иногда просто в гаражи. Наша любовь не знала предрассудков. Мы даже рвали твои трусики, хотя снять их было гораздо проще. Некоторые трусики не умеют рваться. Мешают мужчинам чувствовать себя брутальными мачо.



    В гаражах было особенно хорошо летом. Немного душно. Чуть-чуть воняло. Но зато можно было потом поссать вместе и покурить на свежем воздухе. Поссать вместе, после секса - это особенный кайф. Курить. Болтать о жизни. Сплетничать. Тяжело дышать. Уставшими и счастливыми сидеть на корточках в узких, заросших высоким бурьяном трещинах между железных коробок, в которых живут автомобили. И каждый из тех милых людей - уставших мужчин и постаревших женщин, кто забредал сюда справить большую или маленькую естественную нужду, улыбался при взгляде на нас. Взрослые люди. Всё понимали. Светлели лицами. Может быть, завидовали нашей молодости, нашему чувству, счастью, а может быть улыбались, листая страницы своей памяти. Женщины, с их серыми лицами, уж точно улыбались так, как будто перебирали пальцами зарубки на прикладе.



    Ностальгия такая коварная штука, которая может прийти неожиданно. Нахлынуть грязной мутной жидкостью прожитых раньше дней. Затопить вас с головой, задушить и утащить глубоко-глубоко на дно в водоворот времени. Внезапно. Даже тогда, когда вы покакали на улице, в очень неудобном месте, вздохнули с облегчением и в ту же минуту вспомнили, что у вас в карманах нет бумаги - только купюры по 500 гривень. Которые и мять как-то неудобно. А майка короткая такая или её вовсе нет. Потому что многие майку теперь и не носят. Мир изменился. Люди повадились гадить где попало, за закрытыми дверями. Раздвигать булки под электрическим светом тусклых ламп - там, где ни кто не видит. Там где всегда есть туалетная бумага и можно помыть руки. Расслабился народ. Хотя если задуматься: если есть туалетная бумага - зачем мыть руки? Чем они там занимаются? Пальцы в попу суют, чи шо?

Лично меня интересует эта другая география.

География маковых полей, растущих в мозгу.

География поездов, исчезающих в глубине глаз. Реки

абсента, замерзающие каждый вечер, чтобы мы

катались на поверхности собственного сознания. И

тогда всё кажется простым. я вижу, что начало и

конец накладываются друг на друга, и отправляюсь в

путь.(с)

    Ты болеешь, ворчишь и становишься капризной. Вредничаешь. Дуешь губы. Делаешь большие глаза. Часто-часто хлопаешь ресничками. Упорно называешь "Пикник" ранним Цоем, а себя блондинкой. Задумчиво жуёшь зубочистку. Смотришь в ночной город, как в аквариум, и просишь супчика. Горячего супчика. Здесь и сейчас. Этот супчик преследует нас уже целый час. Красное привидение с моторчиком от фирмы Мерседес и старой ленивой прокладкой между рулём и водительским креслом патрулирует улицы нашего города. Вечный рикша с улыбкой акулы разбивает мостовые, пугает мотоциклы и ныряет с головой в желтый свет перекрёстков. Растворяется - прячет габаритные огни в белой пене неоновых реклам. Мы - Бонни и Клайд, изучаем меню уставших баров, вечерних посетителей в штатском, наряды поздних дам, ранимых мачо с тонкой сединой висков. В этом городе есть всё, а супчика нет. Кар-рамба! Бататакум-мба!

     Три дня как закончилось лето. Холодный ветер обнимает тёплые коленки летних ещё девочек. Температура - лёгкий жар простуды, добавляет обжигающий блеск Бенгальского залива в твои глаза. Скажи, тебе обязательно нужно обнять меня за рулём? Отобрать одну руку, положить себе на колени и крепко-крепко держать. Как законную добычу. Мне приятно быть твоей вечерней добычей. Мир полон придуманных истин. Реальность - раскрашенный картон. Акварели закрытых магазинов и дорогих авто. Супчик мы так и не нашли. Красивый мальчик с бритым клювом, в чёрной рубашке, бейджике и нарядном фартучке с голубыми цветочками поставил в микроволновку бокал пива. А потом, на барной стойке, тонкой струйкой, лил в пену водку из морозиловки. Вот вам и супчик. Для взрослых девочек. Пьют его через соломинку. Люблю японскую кухню. Лечебная. Бататакумба.

   Знакомый наркодилер смахнул со стола полтинник. Уронил в ладонь газетный свёрточек - коробок шалвы. Милый сказочный гоблин. Ушастый, тонколицый, с печаткой белого золота. Притормозим. Запорожское Шоссе. Ты вышла из машины. Вечернее платье. Шпильки. Короткая летняя курточка чёрной кожи. Ночной киоск. Окошко с решёткой. Бухая продавщица. Лампочки свет. Сигареты "ПРЕЗИДЕНТ". Пепси. Курить мы ездим на левый берег. Там красиво. Виден ночной город, набережная, фонтаны. Дымим. Ты слюнявишь пальчик - лечишь сигаретку. На последних затяжках, возле пяточки в голову шибает пыль канабиса, горечь сердца, маска Будды, волосы шевелятся, а большущий кусок набережной на той стороне реки отламывается от берега, айсбергом уплывает на фарватер. Бататакумба!

    Со всеми его фонарями, окошками, домами, иллюминацией айсберг медленно парит над водой. Заворожённые, охреневшие, убитые, мы молча смотрим ,как этот остров электрических светлячков проплывает под мостом и тянется к нам. Раскуриваем вторую. Ты плачешь. Я тебя понимаю. Набережную жалко. Сам кусаю губы. Совсем рядом, буквально тронуть рукой, белый остров, залитый жидким светом проходит мимо нас. Молча. Ни звука. Теперь видно - это многопалубный лайнер, а вовсе не кусок набережной. Жестокий, сухой и твёрдый как шанкр, болезненный приступ животного хохота сбивает нас с ног. Ставит на четвереньки. Смеёмся мы или лаем на уходящий лайнер - я не знаю. Но нам хорошо. И это самое хорошо мы запиваем Пепси. Чтобы не першило в горле, не кашлялось и было сладко. Бататакумба......................

     Мне 40 лет. На самом деле больше, но последние лет 5 или 8 я привык думать, что 40. Многие слова для меня потеряли всякий смысл, а цели и вещи утратили значение. Я научился долго стоять в церкви, зажигать свечи, смотреть на иконы. Новые мысли приходят в мою голову. Они режут на дольки мою память. Приятно разложить эти дольки не блюдце. Поставить рядом чашечку кофе. Я научился пить кофе. Обжигающий, горький, без сахара. Оказывается это вкусно. А ты приучила меня курить сигары. Тёрпкий дым, очень крепкий, ещё чуть-чуть и можно будет его жевать. Чашка кофе и сигара. Между этим миром и тем. Тем, который был раньше, до тебя. Я плохо помню всё, что было до тебя. Дым сигары превращает память в туман.

     С тобой нестрашно бросить машину в лесу. С тобой забыть её закрыть - это нормально. Бродить в траве цвета мёда. Слушать музыку белых дождей. Шелест капель в осеннем лесу. Дышать запахом хвои, янтаря и мокрого пепла. Приятно поправить плед на твоих плечах. Ты так мило зябнешь и так беззащитно моргаешь ресницами. Хочется тебя обнять и никогда не отпускать, не отдавать никому-никому. Кто-то может подумать, что ты глупая девочка, совсем маленькая барышня, которую можно обидеть.

    Я понимаю - это обычное женское разводилово. На самом деле ты и джип вытолкнешь из болота и гаишников загонишь под плинтус, можешь спать на снегу, обняв бутылку деревенского самогона и хулиганов прогонишь, если они станут меня обижать. Да и мне натрескаешь подзатыльников, если я буду плохо себя вести. Но нам нравится играть в маленькую барышню и сурового чувака. Который большой, надёжный, уверенный, как танк. Иногда я ловлю себя на мысли, что заигрываюсь. У меня даже походка меняется, взгляд, манера говорить. Я чувствую себя большим и надёжным мужиком. Спокойным и уверенным, как танк. Осталось лязгнуть траками, закрыть люки и посмотреть на мир через антибликовую оптику из тонированного бронестекла.

   Меня накрывает. Девочки всегда придумывают своим мужчинам милые прозвища. Наверно они это делают для того что бы не перепутать наши имена. Ты не придумала мне кличку, а называешь сурово и нежно - КОТ. Мне нравится. Да, я твой Кот. Не хочу думать о том сколько их у тебя было - этих Котов. Какая, в принципе, разница. Ты девочка взрослая. Мне хорошо здесь и сейчас. Так хорошо, что иногда останавливается сердце. А может быть - это останавливается время. Застывает. Только вода продолжает бежать под старым мостом в лесу. Бежит далеко-далеко, к последнему морю.

   

    Она загорает на солнце. Валяется свежим трупиком на горячем песке, постелив старую полосатую простынку. Фанатично. Жестоко. Стабильно. С 12 до двух.  42 градуса в тени. Я забираю её с пляжа. С берега зелёной воды, главной украинской реки - великой фекальной артерии. Красную. Потную. Страшную. Осоловевшее тело - селёдка с малосольными сиськами. Без клитора и мозга. Стеклянные глаза. В обмороке, она ложится на переднее сиденье. Не ложится - падает на спину. Уверенно раздвигает ноги, как лягушонок. Красивые у неё ноги и сразу, не спросив, перенастраивает на торпеде сопла климат-контроля. Теперь машина дышит холодом ей в живот. Чуть ниже. Ещё ниже. Она поднимает юбку и машина дует. Дует туда, куда я смущаюсь смотреть. Красная железяка дуреет, моргает индикаторами, жужжит, складывает все губки трубочкой и дует прохладой ей под юбку. Она развращает мою машину. Делает её лесбиянкой. Держит подол руками и победоносно смотрит на меня. Шайтан. Скоро у меня будет косоглазие. Пишет, на черной пыли торпеды, возле руля: "Помой меня". Мне становится страшно. Это заговор.



    Её руки - лианы. Смуглые стебли для браслетов. Мускулистые, гибкие, не человеческие, сильные, без локтей и очень быстрые. Умеют обнимать меня за плечи, обвить шею и развернуть мои губы на встречу дождю. Её ладони - ядовитые цветы. Лепестки ногтей яркого цвета. Умеют кусать за лицо и нужно беречь глаза, если ей кажется. Ей всё время что-то кажется. Чудятся тени других женщин. Тени крадутся, сжимают ножи, молотки и кувалды - заходят ей за спину. Кажутся презервативы в машине. Следы босых ног на лобовом стекле. Кажутся запахи духов и следы от помады. Кажутся царапины у меня на спине и ей кажется, что я хочу её трахнуть. Но стесняюсь. Робею. Мне надо помочь. Мне становиться плохо от её иллюзий. Я хочу вкусного пива, охлаждённого телевизора, солёных бычков, сьепаццо и кому-нибудь отдаться. Не дорого. Навсегда. На весь вечер.



     Мне кажется, что когда нам всем раздавали роли, ей забыли дать роль. Не вписали в сценарий. Научили говорить. Выдали на складе женских запчастей длинные ноги. Такие, что плохо помещаются в машине. Она научилась сама поджимать их. Упирать пятки в кожу сиденья. Снимать трусики. Бросать их на заднее сиденье, небрежно, как спецназовец бросает противотанковую гранату. Отточенным жестом убийцы бронемашин. Подтягивать коленки к груди и пристёгивать ремнём безопасности. Она научилась сама крутить магнитолу в машине, случайно трогать соски, чесаться в трусах, смотреть в окно, кричать матом на пешеходов, раскачивать головой в такт музыке и прихлёбывать пиво. Она научилась всему, что должна уметь женщина. Но какая-то сволочь рассказала ей про секс. При такой жаре? Я бы эту сволочь. Если бы встретил. Я бы убил. Без суда и следствия. Убил - закопал - на могиле написал: СВОЛОЧЬ, ВЫПЕЙ ЯДУ.