Таксишко нам двоим, и ночь, невидимый собор из тучи, стучат колёса-- оттого наш шёпот круче: ударам сердца шёпоты толочь; а Насыпь долгая с её огнями, брусчатка блещущая под дождём суть магия, мистерия-- ночами любовь людская боли не приём. Река тряслась, волнительно блистая, зарыта вглубь, так мраки вниз маня`т-- непроницаемы-- не то могила дня-- вблизи, вдали, что грёзы наши зая. Махнул нам поезд чётками огней квадратными, где мост в тумане. Ночь для двоих-- внушали нам желанья, что мы вдвоём вольны от гнёта дней! Тот час блаженства слишком долог был, был не под стать минуте ликованья. Всё ж бегство душ порой да и обманет срока томленья, что пригасят пыл. "О, длись вовек!"-- моё кричало сердце; но минул час-- покинули мы рай. Отгрёзил малость я при ней, при дверце в Эдем манящей невзначай. перевод с английского Терджимана Кырымлы  Nocturne One little cab to hold us two, Night, an invisible dome of cloud, The rattling wheels that made our whispers loud, As heart-beats into whispers grew; And, long, the Embankment with its lights, The pavement glittering with fallen rain, The magic and the mystery that are night's, And human love without the pain. The river shook with wavering gleams, Deep buried as the glooms that lay Impenetrable as the grave of day, Near and as distant as our dreams. A bright train flashed with all its squares Of warm light where the bridge lay mistily. The night was all about us: we were free, Free of the day and all its cares! That was an hour of bliss too long, Too long to last where joy is brief. Yet one escape of souls may yield relief To many weary seasons' wrong. "O last for ever!" my heart cried; It ended: heaven was done. I had been dreaming by her side That heaven was but begun. Arthur Symons

У вас, Пьеро, прошу я лишь участья!
столь молод, постарел в несчастьях;
вглядитесь, как зима беды
токнула сединой мои сады,
я что дитя ничьё, чего боясь,
пытаю тень-- меж ней и мною связь;
не приобрёл, любя Селены свет,
Дианы я,-- Эндимион, ах нет.
Жалейте вы того, кто лишь любил,
поверив, небылицы, им не мил.
Ах, это Коломбина, вновь она,
за ней я зря влачусь свой век сполна.
Она манит меня движением перста,
глаза сияют, как её уста
цветут по мне-- розан, розан, богат!
Две ручки белых ведьмы во сто крат
мне краше мира-- я не свой, гоним
за ней, любимой, буду впредь любим!

перевод с английского Терджимана Кырымлы 


Pierrot in Half-mourning

I that am Pierrot, pray you pity me!
To be so young, so old in misery:
See me, and how the winter of my grief
Wastes me, and how I whiten like a leaf,
And how, like a lost child, lost and afraid,
I seek the shadow, I that am a shade,
I that have loved a moonbeam, nor have won
Any Diana to Endymion.
Pity me, for I have but loved too well
The hope of the too fair impossible.
Ah, it is she, she, Columbine: again
I see her, and I woo her, and in vain.
She lures me with her beckoning finger-tip;
How her eyes shine for me, and how her lips
Bloom for me, roses, roses, red and rich!
She waves to me the white arms of a witch
Over the world: I follow, I forget
All, but she'll love me yet, she'll love me yet!

Arthur Symons

За дверью там, где выпит свет,
кто ждёт в ночи, где счастья нет?
Когда войдёт, он станет здесь,
рукой безмолвной выдаст весть,
немую вещь, ночной привет.

Заметьте страх в моих глазах.
Ни шагу ,рук сдержите взмах!
Когда вы уронили взгляд,
казалось, демон вылил яд,
внушил мне жестом душный страх.

И вот я царь всего и всех,
и ладный мир-- чертог утех,
туманен, складен и огнист,
он-- роза или аметист,
моя улика, жезл и грех.

Кто молвил: "Мир --лишь твой каприз,
одна из складок божьих риз"?
Я знаю, он реален, хоть
в нём есть мечты гашиша плоть
в бессонье божеской зари.

перевод с английского Терджимана Кырымлы 

Haschisch

Behind the door, beyond the light,
Who is it waits there in the night?
When he has entered he will stand,
Imposing with his silent hand
Some silent thing upon the night.

Behold the image of my fear.
O rise not, move not, come not near!
That moment, when you turned your face,
A demon seemed to leap through space;
His gesture strangled me with fear.

And yet I am the lord of all,
And this brave world magnifical,
Veiled in so variable a mist
It may be rose or amethyst,
Demands me for the lord of all!

Who said the world is but a mood
In the eternal thought of God?
I know it, real though it seem,
The phantom of a haschisch dream
In that insomnia which is God.

Arthur Symons

Мир ждёт среди холмов; я пил покой, где по`лнит синий кров фиал великий меж холмов-- в нём слит покой. Меж небом и землёй я землю повидал: что туча-- и долой, небес остался слой; земли уж нет следа. Сюда Святой Грааль принёс потайный свет я кров приотворял-- и не узрел Грааль, видал лишь дивный свет. Лучи холмам суть Бог, а ветер вздох его, а здесь в его чертог свет с ветром: "Славь же, Бог и этот скудный вздох". перевод с английского Терджимана Кырымлы  * скорее всего, Монтсеррат-- название монастыря в Испании, см. по ссылке сhttp://www.hispana.ru/?page=object&infoID=12&objectID=132, --прим.перев.

Montserrat

Peace waits among the hills; I have drunk peace, Here, where the blue air fills The great cup of the hills, And fills with peace. Between the earth and sky, I have seen the earth Like a dark cloud go by, And fade out of the sky; There was no more earth, Here, where the Holy Graal Brought secret light Once, from beyond the veil, I, seeing no Holy Graal, See divine light. Light fills the hills with God, Wind with his breath, And here, in his abode, Light, wind, and air praise God, And this poor breath. Arthur Symons

Я сном печаль свою объял; Любовь уснула; она, по коей плакал я, средь слёз разгула. Да, я любил, и всё забыл затем. И всё же, Любовь мне молвит, прошлый пыл её неможет. Я вслед за ней хожу хвостом; Любовь дерзает куда? неведомо, никто о том не знает. Поскольку я унял свой плач, та плачет. Море во сне здесь, и она,-- палач мой,--сном уморен. перевод с английского Терджимана Кырымлы  Love and Sleep I have laid sorrow to sleep; Love sleeps. She who oft made me weep Now weeps. I loved, and have forgot, And yet Love tells me she will not Forget. She it was bid me go; Love goes By what strange ways, ah! no One knows. Because I cease to weep, She weeps. Here by the sea in sleep, Love sleeps. Arthur Symons

Они анданте, то ль во дрёме, вьют,
желты, черны, болотная чума;
глаза их синие без век-- тюрьма
молчанию; бездоннейший приют

в очах унылых, где роится гнев
и яд премногих змеевых колен
о зле твердит; но дрёму одолев,
бурлит плетёной арабески лень,

сжимая, развивая, для, вия
сердечки главок,-- сплюснуты ль пятой?--
готовые всосать лучи из дня,
и туго выставляет разнобой

из Каббалы запутанных колец
средь складок кожи, блёклый гобелен;
все, бездыханны, жирные, вконец
врочаются ,скользя, в застойный плен.

перевод с английского Терджимана Кырымлы 


The Andante Of Snakes

They weave a slow andante as in sleep,
Scaled yellow, swampy black, plague-spotted white;
With blue and lidless eyes at watch they keep
A treachery of silence; infinite

Ancestral angers brood in these dull eyes
Where the long-lineaged venom of the snake
Meditates evil; woven intricacies
Of Oriental arabesque awake,

Unfold, expand, contract, and raise and sway
Swoln heart-shaped heads, flattened as by a heel,
Erect to suck the sunlight from the day,
And stealthily and gradually reveal

Dim cabalistic signs of spots and rings
Among their folds of faded tapestry;
Then these fat, foul, unbreathing, moving things
Droop back to stagnant immobility.

Arthur Symons

Уж ми`нул год, вы помните тот бал?
Я оплачу наш ужин, хлеб и сыр.
"И чарку горькой. Помните ли, сир,
как вы почтили винный наш подвал?"

Ваш бесшабашный смех, --за ним тоска,
вам сладок хлеб, тем более-- абсент;
всё то лицо, улыбка и рука--
лишь стоит мне сказать словцо, в момент.

Мы танцевали,... минул год-гонец,
а я при вас, пока горит здесь свет;
Фортуна прочь-- вы ей вослед: "конец!",
та возвратится-- встретите: "привет!"

Мужчины-- прочь, а ипотека жмёт,
и в мире всём у вас ни друга нет;
концы с концами жизнь едва сведёт:
вы сыты? завтра?... клином белый свет?

перевод с английского Терджимана Кырымлы 


In The Haymarket

I danced at your ball a year ago,
To-night I pay for your bread and cheese,
"And a glass of bitters, if you please,
For you drank my best champagne, you know!"

Madcap ever, you laugh the while,
As you drink your bitters and munch your bread;
The face is the same, and the same old smile
Came up at a word I said.

A year ago I danced at your ball,
I sit by your side in the bar to-night;
And the luck has changed, you say: that's all!
And the luck will change, you say: all right!

For the men go by, and the rent's to pay,
And you haven't a friend in the world to-day;
And the money comes and the money goes:
And to-night, who cares? and to-morrow, who knows?

Arthur Symons