Тёмыш или мир в ладонях.

Как-то майским вечером 2012 мы с мужем ехали по делам в Ровеньки. Я болтала по телефону с подругой, как вдруг боковым зрением на асфальте увидела шевеление. Я даже не поняла что это, но сердце вздрогнуло, и я крикнула мужу: «Осторожно!»
Он, моментально отреагировав, чуть вильнул в сторону, удалившись от бордюра.
-Стой! – почти сразу скомандовала я, - Стой же, стой!
Машина еще останавливалась, Сергей бурчал, что-то о правилах, и о том, что нельзя на дороге командовать под руку, а я уже бросив телефон и выскочив из машины, бежала по асфальту, махая руками проезжающим автомобилям, указывая на опасность, находившуюся на проезжей части.
Вернее, указывая на того, кому угрожала опасность. Я сама не поняла, как я его увидела. Серый асфальт и на нём такой же серый, незаметный, малюсенький комочек жизни, котенок.
Он был настолько мал, что было вообще непонятно, как он передвигается. А он шел. Шел и шипел на проезжающие КРАЗы с углем. Такой незаметный, хрупкий, и сильный. Он боролся за жизнь, как мог. И я бежала к нему, чтобы сохранить для него эту жизнь.
На шпильках по асфальту бегать не просто, трасса оживлённая, шли груженые машины с углем, поэтому дорога показалась мне, слишком длинной, хотя мы остановились где-то в метрах пятидесяти от малыша. Добежав до малыша, я схватила его в руки.
Так и несла его к машине, как воробышка, как что-то хрупкое и ценное, закрыв от беды в ладошках. На вид ему было недели две-три. Он был сильно истощен, у него слезились едва открывшиеся глаза. Что удивительно, котёнок не мяукал. Просто лежал в моих руках, приняв, как должное, всё, что происходит в его судьбе. По его виду, мне показалось, что он просто смирился с бедой.
Я осторожно качала его, а он просто лежал на ладошке, смотрел на меня и плакал. Из его засоренных глазок текли слезы, крупные, больше, чем его глазенки. Сев в машину я, молча, заглянула Сергею в глаза и приоткрыла ладошки.
Муж вздохнул:
-Опять?! – он глянул на малыша и покачал головой, - выживет ли, слабый совсем, потом плакать будешь.
-А так буду ехать и думать, что он погиб под колесами, смотри, какой незаметный.
-Да, шансов у него не было,-сказал муж,-серый, малой и на асфальте в сумерках. Слушай, ну, как ты в очках увидела его, да еще болтая по телефону, а, у тебя же зрение плохое?
-Я не знаю, я даже не увидела, почувствовала шевеление. А ты видел, он шел и шипел на машины, герой! Борец!
Муж улыбнулся:
-Да, герой! Ладно, я так вижу, что герои нашли друг друга, кот?
-Не знаю, он еще маленький, дома разберемся. Заедешь в магазин, молока и колбаски купим.
-Хорошо, только, думаю, пипетку бы надо, сам вряд ли будет есть.
Так мы и ехали. Я, держала в ладошках маленькую пушистую пылинку, гладила и уговаривала потерпеть. А он просто лежал и плакал. Не мяукал. Не просил.
С котёнком в ладошках мы проехали в Ровеньки и вернулись домой. По дороге купили молоко, колбаску, я попробовала покормить находку. Котенок не стал пить молоко, но съел кусочек колбасы, размером с гороховое зернышко, не жадничая, не урча, но придерживая тонкой и подрагивающей лапкой мою руку. Он даже ел лежа в ладошке, я боялась его посадить куда-то, так как он шатался от бессилия.
-Ну, и что мы с ним будем делать. У нас четыре кота. Четыре! - напомнил Сергей.
-Да, я помню, но посмотри на него, если мы его увидели, значит, у него есть ангел - хранитель, он дал ему шанс на жизнь, а значит, мы за него отвечаем, потому что ангел показал его нам, - тут же парировала я, гладя малыша.
-Ты знаешь, вот вдруг мы с тобой, будем идти по миру, и нам будет нужна помощь, а кто-то, раз, и увидит нас, подберет, согреет, вот так в ладошках. Понимаешь, я думаю, что это важно, когда ты идешь по жизни, тебя шатает, у тебя нет сил, ты один на один с ветром, дождем, врагами, идешь и шипишь на больших и страшных, и кажется, что это все, конец, а тебя, раз и подхватили, и в ладошки,- сказала я, качая руки, как бы убаюкивая котёнка, - пусть он у нас будет пятым, а?! На счастье!
Господи, если бы я знала, что тогда, в мае 2012 года, скажу сакральную, значимую и фактически вещую фразу. Пройдет всего два года, и я буду похожа на этого котенка. Я буду идти выброшенная войной по обочине жизни, дрожа от страха и обессилив от безысходности, а мир протянет мне тысячи ладоней, согреет и убаюкает меня, закрыв от неё.
Когда мне в войну начали писать незнакомые мне люди, поддерживая, успокаивая, молясь и плача вместе со мной, я видела, как отступала война от моего города. Я видела чудо! Как будто над городом разрастался щит, отводящий ГРАДЫ, пожары, набеги. Я видела, как неуютно чувствуют себя на нашей земле пришлые люди, как их из города гнала невидимая сила. Я слышала, как они жаловались на болезни, постоянное чувство страха и присутствия за их спиной чего-то невидимого, чего они боялись.
Я, и не только я, а и мои близкие и друзья, отмечали происходящие с нами чудеса, наблюдали необъяснимый свет над городом, а главное, как рассказывали они мне, все чувствовали живое тепло, читая переписку в ФБ и касаясь клавиш или экрана. Было удивительное чувство, но казалось, что мы, читая диалог на моей странице, слышим голоса, пишущих нам.
Господи, как же это важно, когда мир держит тебя в ладонях. Война сделала нас такими же слабыми, выброшенными на дорогу беспризорными котятами. Мы шли и шипели на проезжающие ГРАДЫ, БТРы, танки, война гнала нас из наших домов, выгоняла нас из нашей земли. Что бы было с нами, если бы не тысячи слов, молитв, чувств, переживаний, сердец, которые сплелись в ладони, защищающие нас? Весь мир вдруг материализовался, протянул ко мне из компьютера руки, взял меня и близких мне людей в ладони, и качал, согревая, убаюкивая, защищая. И мы выжили, потому что мир держал нас в своих ладонях…
…Когда я, опубликовав фото, знакомила друзей с членами своей команды (многие писали, что вместо человека пишет коллектив), особое внимание привлёк серый, пушистый красавец с огромными глазами. Тёмыш. Тёма. Тимунчик. Это тот самый найденыш, которого мы привезли, подобрав на трассе Ровеньки-Должанский.
Чтобы его выкормить и согреть мы носили его, как у нас говорят, за пазухой. Моя мама, пошила такой небольшой передничек, чтобы Тёма мог спать у неё на груди. Он боялся одиночества. Не мяукал, а просто плакал. Мы сначала думали, что у него болят глазки, но оказалось, что он просто плакал, когда оставался один. Видимо страх одиночества был настолько силён, что даже в семье, он испытывал страх, не чувствуя теплоты рук или присутствия близкого человека.
Особенно, что удивляло, даже не удивляло, а вызывало восторг, это то, что для Тёмы было очень важно, проснувшись, протягивать лапки к лицу, касаться его, как бы обнимая и говоря «Мама!».
Чтобы он это сделал, мы, услышав, как он потягивается в передничке, наклонялись к нему, и он, тянул свои лапки, ощупывая наши лица, и улыбался. Так счастливо, как это могут делать дети.
Когда он вырос из передника, он стал спать на плече у мамы, ни падая, не царапаясь, а как-то по- своему удерживая баланс. Так она и ходила по дому с котом на плече. Мы смеялись и называли Тёму, кот капитана Флинта. Мол, у всех пиратов на плече попугаи, а у нас кот. И шутя, называли нашу маму-бабушку, капитан Флинт и требовали сокровищ. Мама выдавала пирожки, булочки с орехами или какую-нибудь вкусность, а Тёма горделиво парил над нами, жмуря от удовольствия желто-зеленые глаза…
…Мы идем, вернее, бежим по жизни, углубившись в свои мысли, погрузившись в свои дела, и не замечаем важного, ладоней, которые открыл для нас мир, а что страшнее всего, иногда забываем раскрыть свои.
Держите свои ладони открытыми. И если вы несете в них что-то важное и хрупкое, знайте, это мир, несет вас и боится уронить…
Спасибо, что раскрыли для нас свои ладони!