Эх, уж эта славянская удаль!.. С незапамятных времен, задолго до расцвета древнего Киева, наши  замечательные предки славились умением «добывать» охотой, как ее тогда называли - "ловами", крупного зверя. Так же славяне бортничали в непроходимых Полянских и новгородских лесах, которые славились  медведем да лосем с кабанчиком, рысь водилась в наших лесах, да и сейчас встречается. К тому же изобиловали они и всякой мелкой дорогостоящей пушниной, которая прославила в веках русский охотный  люд. 

Ловы начинались с молитвы, в дохристианской Руси просили о покровительстве «скотъего бога», то есть Велеса, который в славянской мифологии покровительствовал «всякому съкоту», прося его о удачном загоне зверя  и ограждении от «лихой смерти» во время самого действа. Велесу подносили жертву: в зависимости от того на кого собирались идти: если это медведь – обязательно лапу, лось или олень – часть передней лапы с копытом. Предавали все это огню, и внимательно, в присутствии Волхва – славянского жреца, наблюдали, угодна ли Богу эта жертва, либо с охотой нужно повременить. Если огонь, весело и игриво «съедал» принесенный дар, считалось, что охота будет удачной. Тогда с ранней зари, до восхода солнца нужно было окропить утренней росой копыта своих коней. Охота начиналась до  восхода Солнца. У киевского князя были свои собственные обширные угодья предназначавшиеся только для этих целей. Кроме него, охотиться в таких местах никто не мог. Выслеживали зверя по особым приметам. В чаще можно было встретить берлогу медведя-самца, выводок же малых медвежат по-русски, великодушно щадили, и если они были совсем малыми, не губили – забирали с собой. На княжьей горе была клеть, где малых медвежат приручали. Выросший косолапый становился «потешным», забавляя князя на больших и малых пирах. Совсем другое дело, при встрече с крупным, могучим медведем-самцом, взять его можно было по-разному – одному, либо с сподручными. Если уж сильно матерым попадался косолапый, князю приходилось туго и тогда нужно было подсоблять. На помощь приходили ловчие – умелые и смекалистые мужики - охотники, специально набранные для такого случая на княжью службу. Особое значение представлял выбор оружия. Считалось, что охота удалась, если забили зверя сразу в грудь и поразили в сердце, тогда шкура будет цельной и не испорченной, без дыр. Представьте себе, каким искусством и сноровкой необходимо обладать для удачного удара. И естественно оружие выбирали разное, для захвата, хорошо подходила дубовая или вишневая рогатина на длинной рукояти со специальными стальными вставными наконечниками, годилось и короткое копье прозванное сулицей. И уж в совсем сложных ситуациях можно было применить хорошую аршинную каленную стрелу. Хотя стрела уж, конечно, в крайности, когда матерый хищник превозмогал охотника и вполне мог его «задрать». Летописи, к сожалению, не сохранили для нас сведения о количестве охот киевских князей, доподлинно известно, что упорный русский характер и древняя традиция, не позволяла возвращаться с охоты с «пустыми руками». Не только лишь от того, что такое возвращение могло навредить престижу Владимира. Неписаный прадедовский обычай считал каждого охотника прежде всего добытчиком-кормильцем, а ведь считалось, Великий киевский князь кормилец не только для рода своего, но и для всей Земли Святорусской.

Удачное возвращение

Окончание охоты было делом не простым, тушу забитого топтыги необходимо было здесь же на месте охоты разделать. И вот, по окончанию этой процедуры, можно было смело возвращаться домой. Как правило, такая охота занимала несколько дней, в ней не только киевский правитель, но и его сподручные могли проявить свою лихую удаль и сноровку. Возвратясь, руссы «творили малый пиръ» с благодарственными молитвами в дохристианское время Волосу – Велесу, в период же с 988 года, после принятия православия, молились покровителю всего киевского воинства Архистратигу Михаилу. Шкуру добытого медведя везли отдельно, по прибытию в городы Владимира на Старокняжьей горе растягивали для просушки на «смотренье всемъ желающимъ». 

В Киеве на Подоле, на Большом торгу по свидетельству летописи располагался целый ряд, где торговый и охотный люд предлагал добытую пушнину, с продажи которой мытники собирали особый «пушной» налог в пользу государства. При том, платить его можно было только мехами и золотом.

Не скоро сказка сказывается

Шкурами убитых животных украшали княжеские гридницы - залы для приема гостей и иноземных послов. В этих помещениях находилось множество всякой дорогой утвари: вдоль стен были развешены трофеи, добытые в походах – мечи, дорогие кольчуги, диковинные самострелы и т.п. Во время торжественных приемов, за братиной крепкого русского меда, гостям ведали о той или иной охоте и различных подробностях с ней связанными. Такие разговоры входили в программу дипломатического этикета приглашенных правителей других стран. Особенно они обескураживали наших соседей – кочевников, Половцев и Черных  клобуков, принесших Киевской Руси немало горя и разорения, тем самым подчеркивая мощь киевского князя не только как удалого охотника, но и как человека в прямом смысле этого слова способного «взять быка за рога».

(С) Святобор, 2004