Джон Генри Маккей, "Тропка мимо"

Минуя дом твой, я нагружен
тоской, едва тянул свой шаг...
из окон!-- мне грозой наружу--
терзанья скрипки, песнь-душа.

Я ,тихо внемля, ближе крался--
и стал, невидим, слышал всё:
душевной болью наслаждался,
пока смычок по струнам сёк.

И песнь Любви, что Ночь пронзала,
мне показалась краше всех,
что я певал тебе бывало,
и тех, что уж наполню мех!..

Ещё раз тропку спой мне,Скрипка,
чтоб с болью Песне я внимал,
ведь в далеке молчанья липком
мой одинокий путь пропал.

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы 


Voruebergang

Ich ging an deinem Haus vorueber
– Die Sehnsucht hemmte meinen Gang –
Und horch! von dort zu mir herueber
Scholl Geigenzittern und Gesang.

Ich schlich mich leise lauschend naeher,
Kein Auge wurde mich gewahr,
Und stand – des eigenen Schmerzes Spaeher –
Bis jeder Ton verklungen war.

Und schoener schien mir dieses Singen
Der Liebe, das die Nacht durchdrang,
Als was ich je dir durfte bringen,
Als je ein Lied, das ich dir sang! . . .

Noch immer schlich der Gang der Geigen,
Der Laut des Liedes um mein Ohr,
Als schon sich in der Ferne Schweigen
Mein Pfad der Einsamkeit verlor . . .

John Henry Mackay

Что, стареющие, стонем
мы по Родине в тоске
будто мшистые колонны
в век грядущий в марш-броске?

Дурни! Родина не ваша,
ею вам не овладеть!
Вы для ней-- зерно, на брашна
слепо мелет вашу твердь!..

"Там она где, пир желаньям,
а тоске --её уста!.."
Нет, открыта-- вдруг поманит
детский взгляд, она проста.

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы 


Heimat

Wir, die wir altern, ach, was rufen
wir nach der Heimat sehnsuchtsvoll,
Dass sie die uebergruenten Stufen
der Zukunft niedersteigen soll?

Toren! – Denn wer sie nicht besessen,
die Heimat, der gewinnt sie nie!...
Wer sie besass, und sie vergessen
konnte, sieht nimmer wieder sie!...

Heimat ist, wo der Wunsch Erfuellung,
und Sehnsucht ihre Lippe fand!...
Nein, Heimat ist, was ohne Huellung
einst vor dem Blick des Kindes stand.

John Henry Mackay

Днесь у`шко навострилось во утробу--
и дрогнуло внезапно: оскудел
родник, не слышим уж-- бьёт чтобы
мне сил хватало для насущных дел.

И холод жути вмиг пронизал члены!..
И оборвался разом сердца бой--
что смолк ты вдруг, родник мой песен?
Живая сила, что теперь с тобой?

Я вслушивался зря, ничто не ныло,
ничто, лишь ве`тры хро`мые шуршат...
Страх смял меня, стыда и жути было,
сомнений рой-- невыносима шваль.

Напрасно я искал слова для мыслей,
вертнувших мной-- и мчащимися в даль
невидимую; мозг мой, скачкой взмылен,
похищен ими был, как жаль.

Во старика я, в детку обратился?
Не господин отныне току сил?
Чужак, стою, на кром свой покосился?
Я волю сам зачем-то усыпил?

Невмочь отсель?... Всё мог себе позволить
я что желал-- почто уж не могу?!
Пусть тяжко пал я-- без заметной боли
неизлечимо порван жил мой жгут?

Заклокотал мой мозг, котёл кипучий;
зажег свой факел страх, когда
в телесном иге дух мой недремучий
оборотился в велетня, удал.

И медленно, что после долгой дрёмы,
поднялся он, пошевеля легко
крыла`ми зачерствелыми, соромя
безрадостный телесный ком.

И вновь он ,ши`роко мечась-- хозяин,
просёк в полёте обжито`й простор!
Искрясь, за песнью песнь лилась, хоть я им
едва ль внимал, в переживаньях скор.

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы 
"Велет" и "соромить" вполне великорусские слова, справьтесь по Далю, --прим.перев.


Erschuetterung

Es lauschte heut mein Ohr nach innen
Und bebte ploetzlich – : es vernahm
Die Quelle nicht mehr hoerbar rinnen,
Aus der bisher die Kraft mir kam.

Und kalte Angst durchrann die Glieder! ...
Jaeh stockte meines Herzens Schlag –
Was schweigst du, ewiger Born der Lieder?
Wo bleibst du, Kraft, die nie gebrach? –

Ich lauschte, aber Nichts vernahm ich,
Nichts, als des Windes lahmen Flug...
Angst packte mich, und Gram und Scham mich,
Und Zweifel, den ich nicht ertrug.

Vergebens suchte ich nach Worten
Fuer den Gedanken, der mir schwand
Und sich nach unsichtbaren Orten
Verlierend meinem Hirn entwand.

Bin ich zum Greis, zum Kind geworden?
Herr nicht mehr ber meine Kraft?
Steh fremd ich an der Heimat Borden?
Ist selbst mein Wille den erschlafft?

Kann ich nicht mehr? – Ich konnte Alles,
Was ich gewollt, warum nicht jetzt?!
Ist von der Wucht des letzten Falles
Die Sehne unheilbar verletzt?...

Brodelnd begann mein Hirn zu kochen,
Die Angst schuerte den Feuerbrand,
Indes in koerperlichen Jochen
Mein Geist sich wie ein Riese wand...

Und langsam – wie aus langem Schlummer
Erhob er sich – und regte leis
Die starren Fluegel, wie ein Kummer,
Der sich nicht recht zu freuen weiss.

Doch dann: – in grossen Zuegen wieder
Durchflog er den gewohnten Raum!
Lied fiel auf Lied perlend hernieder.
Jedoch ich achtete es kaum.

John Henry Mackay

Джон Генри Маккей, "Мой Сам" О Мир, сколь ты широк! Меня влечёт за горизонты. Но Час отмерил срок-- шпионит. О, Людь*, сколь ты убог! великим стать способен разве учён коли-- живи; итог-- твой разум. Мечта, огромна ты! В узде моей пребудь-- ручною станешь, а я прину`жу свой Удел к молчанью. Мой Сам, ты голову воздел! Дитя, в Добытчики годишься. В себя уверовать посмел-- ты Победитель! перевод с немецкого Терджимана Кырымлы   * людь= человек, так говорят в Сибири, --прим.перев.  „Mein Ich –“ O Welt, wie bist du weit! Mich zieht es ueber deine Berge. Mich aber haelt die Zeit, der Scherge. O Mensch, wie bist du klein! Gross kannst du dich empor erst heben, Wenn du gelernt, nur dir allein zu leben. O Wahn, wie bist du gross! Ich gab mich niemals dir zu eigen, Und ich bezwang das Los, zu schweigen. Mein Ich, du hebst dein Haupt! Du warst ein Kind und wardst ein Krieger. Wer stets an sich geglaubt bleibt Sieger! John Henry Mackay Джон Генри Маккей, "Рука в руке" Смешок. Прохожий уже ушёл. А мы: "Ну что же, ведь хорошо гулять в раздолье нам налегке в вечерней боли, рука в руке". перевод с немецкого Терджимана Кырымлы 

Hand in Hand Die Andern lachten und gingen vorbei. Wir aber dachten, wie schoen es sei: So still zu gehen durchs freie Land Im Abendwehen und Hand in Hand. John Henry Mackay

1.
Бронза листвы на пригорках студёных,
озеро тешит метели душок.
Руки прилежные с се`рпом поклонны,
птах одинокий летящий в снежок.

Плод опадает с ветвей уярмлённых,
сна не видать в молчаливой ночи`.
Словно устало чело --и поклоны
бьёт после летнего пира кручин.

Кратче и кратче прохладные днёвки--
гложущей скорби тихий разбой,
а на устах-- загово`р от издёвки:
"Осень, зачем ты столь скоро?.. за мной?!"

2.
Осень, ты близишься? Неудержимо
меркнут деньки за оставшимся днём,
рвутся, Времён оставляя зажимы,
кануть в бессолнечной тьмы окоём.

Медли, мой свет! Одари мне лучами
к смерти готовые нивы-луга--
золотом солнца чтоб образы мчали,
страдного лета напомнили гам.

Пусть мотыльки налегке полетают
в ветром пронизанных шум-камышах;
чёлн мой шатнётся едва-- и растает
в да`ли туманной твоей не спеша.

Выколдуй чарами с уст моих бледных
песни последней блистающий ритм:
чайке, утёсу --молебнов победных,
ток дабы боли дотла растворил!

В плаче моём отразись, чтоб последний
смех мой раскатом гремел до зари!
Стань во Красе среди дней этих бедных
вся предо мной, озари--и умри!

вольный (увы, не уложился в размер) перевод с немецкого Терджимана Кырымлы 


Herbst am Zuerichsee

I.
Braeunliche Blaetter an frostigen Gelaenden,
Ueber dem See ein verwehender Duft.
Erntende Sichel in emsigen Haenden,
Einsamer Vogel in schneeiger Luft.

Fallende Fruechte von brechenden Zweigen,
Schlaflose Stunden in schweigender Nacht,
Wie in Ermuedung ein Stirne-Neigen
Nach all der rauschenden Sommerpracht.

Kuerzer und kuerzer die kuehleren Tage –
Nagenden Kummers stille Gewalt,
Auf den Lippen die fliehende Frage:
„Kommst du, o Herbst, schon? – Was kommst
du so bald?!“


II.
Nahst du, Herbst, schon? Unaufhaltsam
Loest ein Tag den andern ab,
Reit sich von der Zeit gewaltsam
Und sinkt sonnenlos hinab . . .

Zoegere, Licht! Lass deine Strahlen
Auf die Fluren, todbereit,
Goldene Sonnenbilder malen
Wie in reifer Sommerzeit!

Lass den leichten Falter gaukeln
Durch das Rоhricht, wunddurchhaucht,
Wenn mein Kahn mit leisem Schaukeln
In die Nebelferne taucht!

Zaubere auf die bleiche Lippe
Mir ein letztes, lichtes Lied,
Das der Moewe gleich die Klippe
Jeden Schmerzes kuehn umflieht!

Spiegele dich in meinem Weine!
Um ein letztes Lachen wirb!
Zeige einmal noch mir deine
Ganze Schoenheit, Licht, und – stirb!

John Henry Mackay

Джон Генри Маккей, "Последний побег" Мой дух вспорхнёт уж по-старинке... В ночи` ко мне пришёл покой. Я не проснусь-- его сурдинке обычна ложь, что правит мной. Ты спишь. Оковы ослабели, не принуждают быть вдвоём. Крадусь я из твоей постели, где обнимала ты "своё", где одурманен я дыханьем безмолвной верности твоей-- с ним дух мой бледный увяданьем кормился в ниве не своей-- а завтра он фиглярит снова до той поры, где тихий чёлн, побег последний нам готовя, качают Лета и Харон. перевод с немецкого Терджимана Кырымлы  Letzte Flucht Nun nimmt mein Geist die alten Fluege... Der Frieden kam mir mit der Nacht. Noch ist mit seiner alten Luege Der neue Tag mir nicht erwacht. Du schlaefst. Es klirrt nicht mehr die Kette, Die dich und mich zusammenzwinge. Ich stahl mich fort von deinem Bette, Wo mich dein weicher Arm umschlingt, Wo mich der Atem deiner Treue Mit sprachlos-suessem Hauch betoert, Dass es mein mueder Geist aufs Neue Vergisst, wie er sich selbst gehoert, Und Morgen mit die weiter gaukelt Bis dorthin, wo in stiller Bucht Der letzte Kahn des Sharon schaukelt, Bereit fuer uns zur letzten Flucht. John Henry Mackay

Джон Генри Маккей, "День распрекрасный" Если мне из этих летних выбрать день один дано, сердце дабы незаметно ублажить в ответ вином, быть сегодняшнему ждану: днесь, теперь мне молвит твой поцелуй ослу желанный, мне-- Любовь сей день со мной!.. Днесь, сегодня пали ковы-- и, сомненья выгнав прочь, смею я, Жених готовый криком сумрак превозмочь. Ночь приходит-- молвлю прямо, вижу ведь, я не слепой: вслед за милыми братья`ми канул он, Иосиф мой... перевод с немецкого Терджимана Кырымлы  Der schoenste Tag Wenn ich aus des Sommers Tagen Einen denn bezeichnen soll -- Meinem Herzen, seinem Fragen, Zu entbieten seinen Zoll – Sei es dieser, den ich nenne: Heute, heute sprach mir dein Suesses Laecheln: Tor, erkenne Meine Liebe – sie ist dein! . . . Heute, heute fiel der Schleier, Und, von Zweifeln ungestoert, Darf ich ruhn – es ward der Freier Um sein Glueck endlich erhoert. Nun es Nacht wird, will ich sagen, Was ich sonst nicht sagen mag: Seinen Bruedern, schoenen Tagen, Ging er nach, mein schoenster Tag . . . John Henry Mackay

Джон Генри Маккей, "Вход"

Ступила ты в зал говорящий,
где каждый умолк. Ореол
Красы над тобою парящий
охватом на всех снизошёл.

Лишь я подступил, ты намёком
велишь мне уйти. Я пока
решаюсь. Ты-- мимо и боком
назад. ... не поднялась рука.

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы 


Eintritt

Du tratst in den Saal. Da schwiegen
Die Redenden alle. Es ging
Von dir ein leuchtendes Siegen
Der Schoenheit, die Alle umfing.

Nur ich trat zu dir. Da batest
Du leise, ich moechte gehn.
Ich zaudere noch. Du tratest
Zurueck. Ich -- liess es geschehn.

John Henry Mackay

Джон Генри Маккей, "Счёт"

Закадычные с юностью врозь навсегда!
Был им выбор, друзьям, между Правдой и Ложью...
Я избрал! Отчего не погасят года
вожделенье по Нови, что дух мой неможет?

Я считаю, считал: не остался никто!
Все-- на дно Раболепья и Трусости гущи...
И сквозь это деньское моё решето
прочь мякина Забвенья, всё радужней пуще...

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы 


Zaehlung

Von den Freunden der Jugend auf immer getrennt!
Es galt: zwischen Wahrheit und Luege zu waehlen...
Ich habe gewaehlt! Warum sie noch brennt,
Die Sehnsucht, mich immer auf Neue zu quaelen?

Ich zaehle und zaehle: nicht Einer blieb!
Sie gingen in Knechtschaft und Feigheit unter –
Und durch meiner Tage zerbeultes Sieb
Stiebt die Spreu des Vergessens verwirrter und bunter...

John Henry Mackay

Я вижу, утро покидает склеп
ночи`-- и но`чи, вижу, погибают.
Дитя лучей зовёт отцов, но лет
надев ярмо, родителей бросает.

Я вижу, век находок и потерь
ребёнок торит не дивя`сь вслепую:
уже былой непобедимый зверь,
гляжу, им бит-- и милости взыску`ет.

Дубы вали`т ночная буря. Те
растут густы` часам в укор сплочённым,
а всё ж покорна червю масса тел
за сотни лет: убийца малый-- чёрным.

Я видел в гибели сухой зерно
нежданно новой необычной жизни:
из гнили забытья, отринув дно,
оно ростком из сил последних брызжет.

Погаснув, искра вдруг блеснёт порой
подобно памяти-- она бессмертна.
Последнему-- когда избит весь рой--
стать первым: чья ещё победа?

Один живёт-- другому помирать.
Моё не трожь, твой "здрав будь" мне что кара.
Молчу. Рот сух, а благодать--
из сердца счастье, спешные удары.

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы 


Wechsel

Ich seh den Morgen steigen aus der Gruft
Der Nacht, und seh die Naechte niederfallen –
Ein Sonnenkind, das lebenheischend ruft
Die Eltern, welche alternd weiterwallen.

Ich seh dies ewige Finden, ewige Fliehn
Nicht mehr mit den erstaunten, blinden Blicken
Des Kindes jetzt: was unbesiegbar schien,
Sah ich erliegen feindlichen Geschicken.

Es stuerzt die Eiche in der Nacht der Sturm.
Sie wuchs empor im Ebenmass der Stunden,
Und doch: sie unterliegt dem Moerder Wurm,
Erst wenn Jahrhunderte sie ueberwunden.

Ich sah, was dalag in erstarrtem Tod,
Aufstehn zu neuem, ungeahntem Leben.
Aus Faeulnis und Verwesung, Angst und Not
Mit letzter Kraft gebrochene Kraft sich heben.

Der Funke, welcher schon verloschen war,
Glimmt weiter gleich unsterblichen Gedanken.
Der Letzte in der kampfgeweihten Schar
Wird Erster, wenn die Anderen sterbend sanken.

Es lebe der Eine; und der Andere stirbt.
Mein Glueck dein Unglueck; Fluch fuer mich dein Segen.
Ich schweige. Doch mein bleicher Mund umwirbt
Das Glueck mit dieses Herzens hastigen Schlaegen.

John Henry Mackay