По сути дела, каждый вызов, на который выезжает спецбригада — это русская рулетка. Даже если он обещает быть скучным и рутинным. Неисповедимы ассоциативные цепочки и аффективные реакции наших пациентов, посему никогда не знаешь, что НА САМОМ ДЕЛЕ тебя ждёт. А, главное — кто. Вот и на этот раз, отправляясь по указанному диспетчером адресу, Денис Анатольевич ожидал увидеть всё, что угодно. Однако, вид доктора из того же психдиспансера, в домашнем платье и тапочках с кавайными розовыми зайками на носках поверг его в состояние ступора.

• Жанна Сергеевна (имя другое, но Денис Анатольевич не выдаст), что стряслось? - поинтересовался он осторожно.

• Помощь нужна не мне, - улыбнулась она, отчего Денис Анатольевич опешил ещё больше. Дело в том, что муж Жанны Сергеевны тоже работал в психдиспансере. Тоже врачом-психиатром.

• Нет-нет, у мужа тоже всё в порядке, - поспешила добавить она.

Денис Анатольевич выдохнул и позволил себе слегка расслабиться. В ходе дальнейшей, уже гораздо более непринуждённой беседы, выяснилось, что на самом деле барбухайку вызвали к одной из соседок Жанны Сергеевны по подъезду, которая много лет страдала психическим расстройством и всю последнюю неделю пребывала в состоянии обострения, растрёпанных чувств и крайней неприязни к окружающим. Ибо те обложили её со всех сторон: бандюки этажом выше (специально мочатся прямо на пол, чтобы выказать своё пренебрежительное к ней отношение и отравить мочевиной), колдуны этажом ниже (варят что-то вонючее, предположительно из кошек и ворон, а весь запах направляют к ней через вентиляцию), да ещё и психиатры в подъезде нагло и беспардонно проживают — тоже ведь не просто так! Бандюки и колдуны терпели упрёки, подозрения и угрозы массовых расстрелов и аутодафе дней шесть, после чего двинули делегацией к соседям-психиатрам — выручайте, мол. Диспетчер скорой помощи, принявший вызов, записал и квартиру, откуда звонили, и квартиру, куда надо наведаться. Только потом одну лишнюю вычеркнул, угадайте какую.

К соседке спецбригада выдвинулась в сопровождении Жанны Сергеевны — та решила оказать бойцам моральную поддержку и попытаться уговорить соседку сдаться добром. Лида (предположим, что её звали так) дверь открыла сразу, окинула медиков тяжёлым взглядом и хмуро спросила:

• Биться будем?

• Это как получится, - отозвался денис Анатольевич.

• А может, дашь согласие на лечение? - попыталась решить дело миром Жанна Сергеевна.

• Только если ты, Жанка, тоже согласишься. Будем лежать вместе.

Денис Анатольевич подмигнул — мол, глядишь, и без боя обойдёмся — и достал два бланка с письменным согласием на госпитализацию. Лида кивнула на Жанну Сергеевну — дескать, она первая. Доктор расписалась.

• Ышшо! - затребовала больная. - А то не поверят.

Доктор расписалась ещё раз.

• Ышшо! Ышшо! Ышшо! Ышшо! - на этом слове Лиду переклинило, и она выкрикивала его, словно болельщик футбольной команды, скандируя по слогам.

Доктор, словно заворожённая, ставила и ставила подписи, пока Денис Анатольевич не вмешался и не выдернул бланк из-под её руки:

• Нам этого вполне достаточно, Жанна Сергеевна, мы верим, что вы согласны.

Больную повязали быстро и профессионально, без лишнего шума и резких телодвижений. Поблагодарив Жанну Сергеевну за оказанную моральную поддержку, Денис Анатольевич двинулся следом за санитарами, аккуратно складывая подписанный доктором бланк согласия на госпитализацию и пряча его во внутренний карман. Это ж раритет — психиатр добровольно согласился сдаться! И так пятнадцать раз. (Максим Иванович Малявин. Россия)

[ Читать дальше ]

Умеренная здравая самокритика, в отличие от самоедства без соли и лука и самокопания с рвением диггера-мазохиста, не вредила ещё никому. Другое дело, что она не столь часто встречается даже у здоровых людей, а уж у наших пациентов, да ещё и пребывающих в обострении, её днём с огнём не сыщешь. Ну как, скажите, быть, если по логике вещей в этом шкафу не может сидеть существо с хвостом, крыльями, бюстом пятого размера, смазливой мордашкой и бутылкой коньяка — а оно там есть? И зовёт пить и всё такое? Как спокойно смотреть на творимые в стране безобразия, если на самом деле президент — это ты, а не какой-то там хрен с бугра? Тут никакая конспирация не спасёт — ну, разве что на время, до первого прокола.

Тут на днях пришёл к Оксане Владимировне её давнишний пациент, Николай Павлович (назовём его так). Стаж болезни с четверть века, инвалидность — всё как у многих людей, болеющих давно и всерьёз. Если раньше Николай Павлович ложился на лечение в стационар чуть ли не ежегодно, причём зачастую с боем и катанием на барбухайке под мигалки, то последнее время он в отделении редкий гость — по крайней мере, года четыре уже не был. Зато в поликлинику психдиспансера он ходит как по расписанию — чётко раз в месяц. В этот раз график был нарушен: визит состоялся аж на полторы недели раньше.

• Николай Павлович, что-то случилось? - поинтересовалась доктор.

• Да что-то, чувствую, обострение у меня, Оксана Владимировна.

• А что с вами не так?

• У меня снова появилась уверенность, будто я — агент ФСБ.

• Она чем-то обоснована, эта уверенность?

• В том-то и дело, что ничем, Оксана Владимировна! Просто в один прекрасный день просыпаешься (а сон, кстати, последнюю неделю паршивый, как на грех) — и вот оно, знание. Не подозрение, не сомнения — их просто нет. Знание. Агент — и хоть ты тресни!

• Николай Павлович, сами-то как полагаете — что будете теперь делать с этим знанием?

• Я, доктор, воробей стреляный. Я знаю, что это такое. Поэтому в ФСБ меня пусть не ждут — фигушки, не дождутся! Причём я даже знаю, откуда эти мысли: я ведь, ещё когда служил в Советской Армии, подавал заявление, хотел поступить к ним на службу. Они тогда меня не взяли, и правильно сделали — накой им сумасшедший агент? А мне с тех пор эти воспоминания аукаются. Ну, посудите сами — какой из меня агент ФСБ? А я вам скажу сам — ни-ка-кой! Кто мне тайну доверит? Да, в конце-то концов, если хотят, пусть доверяют — только при первой же госпитализации я её разболтаю всему дурдому!

• Почему?

• А потому, что от доктора симптоматику скрывать — себе дороже, а от других больных — западло! Так что выписывайте мне лекарство от государственной службы.

• Трифтазин?

• Да, как обычно. И для сна что-нибудь, а то я уже устал родину сторожить. Я бы и в прошлый раз мог приглушить обострение и не обивать пороги ФСБ и прокуратуры — но не рассчитал, надо было запас лекарств делать, а тут сначала поездка к родственникам, потом новогодние праздники, когда вы не работали — и всё, и я пропал, завербовали. Нет уж, в этот раз я буду умнее.

• Готово, Николай Павлович, держите рецепты, идите получать лекарства.

• Спасибо, Оксана Владимировна! На этот раз Родина может спать спокойно — мне её тайны нафиг не нужны! (Максим Иванович Малявин. Россия)

Говорят, с желаниями надо быть скромнее и осторожнее — не ровен час, сбудутся. Так вот возжелаешь очень много денег — и в один прекрасный момент окажешься с рюкзаком купюр в руках, убегающим от вооружённых и отчего-то очень сердитых инкассаторов — а всего-то попросили подержать... Или сбудется мечта идиота в виде жены соседа — а у неё, оказывается, свои взгляды на романтический образ героя-любовника — начиная от финансовых возможностей и заканчивая претензиями к микрофлоре.

 

Ирина (назовём её так) тоже когда-то имела мечту — открыть третий глаз. Посещала пуджи, занималась в кружках — всё тщетно. Другие девчонки носились с горящими глазами и до тошноты благостным видом, вопрошая — мол, как, ощутила прилив энергии, прониклась гармонией мира? Разочаровывать в ожиданиях было неудобно, она соглашалась — да, малость ощутила, да , слегка прониклась. На самом же деле, кроме запахов сандала, асафетиды и ещё бог весть чего, восприятие напрочь отказывалось что-либо ощущать. Да и третий глаз настолько крепко зажмурился, будто заранее знал, что окромя ужастиков и порнухи, ничего показывать не будут.

Когда началась болезнь, охота посещать кружки и занятия прошла — не до того, да и общаться с бывшими знакомыми и друзьями хотелось всё меньше. Обострения происходили нечасто — раз в два года. Недавно подошло время для очередного из них.

На приём Ирина пришла немного напряжённой и взбудораженной, это сразу бросилось в глаза.

• Что случилось, Ира?

• Почувствовала себя хуже, решила прийти.

• Как именно хуже?

• Когда-то я хотела, чтобы у меня открылся третий глаз. Наверное, я тогда в своих попытках перестаралась.

• Неужели открылся? Но тогда многие мистики должны тебе завидовать, а тебя саму этот факт, вроде бы, не должен так выбивать из колеи. Или увидела что-то непотребное?

• Я же говорю, доктор, что перестаралась! Я тогда хотела, чтобы открылся третий глаз, а у меня открылась ЦЕЛАЯ ИЗВИЛИНА!

• Стоп-стоп-стоп! Это как это? Поясни, пожалуйста.

• Ну, раньше она была закрыта. Костью. А теперь кость для неё стала прозрачной, извилина открылась, заработала на полную мощь, и у меня от этого одни неприятности.

• А какая именно извилина?

• Вы что, анатомию не учили? Основная, она одна, вот здесь (жест рукой, чётко указывающий на проекцию межполушарной борозды).

Пришлось достать иллюстрацию мозга, показать на извилины.

• Ирина, а это что, по-твоему? Это и есть извилины.

• Нет, доктор. Вы теоретик, а я вам говорю, как оно есть. Извилина одна, вот тут, делит мозг на две части. А то, что вы мне показали — это морщины, они на мозге от напряжения и глубоких раздумий возникают!

• О. Теперь я, кажется, знаю, откуда пошло выражение «наморщить мозг»...

• Вот! А вы мне не верите. Вы меня слушайте, доктор, я это всё сейчас чувствую и знаю точно.

• Ну, хорошо, хорошо. Тогда вопрос — а в чём, собственно, проблема? Извилина открылась, работает в полную силу, живи и радуйся!

• Ох, доктор, если бы вы знали, как мне теперь тяжело! Ведь всё, что я думаю, окружающие теперь СЛЫШАТ И ВИДЯТ! Просто никакой личной жизни — увидишь парня посимпатичнее, так хоть на другую сторону улицы переходи. Хуже, если в автобусе или троллейбусе. Я уж и волосы по-всякому пыталась зачёсывать, и шапки разные надевать — бесполезно. Не экранирует. Думала насчёт фольги...

• Ирина, давай договоримся раз и навсегда: фольга ничего не экранирует — это раз, и совершенно тебе не идёт — это два.

• Да я уже пробовала, если честно, поэтому сама знаю, что не экранирует. А ещё плохо то, что и я постоянно слышу мысли окружающих. Только в основном сумбурно, почти ничего разобрать невозможно, а то, что возможно — всё матом.

• Ну, тут ты недалека от истины. Наверное, в целом так оно и есть.

• Люди — это ладно, доктор! Последние дни я стала слышать мысли птиц, животных и МИКРОБОВ!

• Господи, Ирина, микробы-то о чём думают?

• Ну, дословно сказать не берусь — там всё время гул и писк, как если ты позвонил, а на том конце провода факс работает, но мне кажется — ни о чём хорошем. Я вот и руки стала мыть чаще...

• Слушай, давай-ка напишу я тебе направление в дневной стационар. Может, удастся закрыть обратно твою извилину, раз от неё столько хлопот.

• Ой, давайте, доктор, а то я уже устала! Нафиг этих иогов, психи они все! (Малявин Максим Иванович. Россия)

Максим Малявин: Люди и биороботы

Существует расхожее мнение, что шизофреники — поголовно люди незаурядного ума. Более того, что все их проблемы — как раз от его избытка. Многие сразу скажут про Джона Форбса Нэша-младшего, захватив для компании Перельмана, а, покопавшись в памяти, припомнят Ван Гога, Михаила Александровича Врубеля, Рюноскэ Акутагаву. Соответственно, при этом сурово поглядывая в сторону ближайшего психдиспансера — мол, вот где таланты томятся! А вы им галоперидол вместо Нобелевской... Нисколько не умаляя достоинств гениев, всё же отвечу фразой из анекдота: «Мадам, иногда бывают ПРОСТО СНЫ!». Соглашусь, нечасто встречается сочетание шизофрении с дебильностью. Не буду отрицать, что вне обострения со многими из этих пациентов бывает интересно поговорить. Однако позволю себе заметить, что не всякий шизофреник — гений, равно как и не всякий гений страдает шизофренией. Нередко бывает, что отрешённость, в которой находится гений в период полёта мысли, принимают за ту инаковость, отстранённость, «нездешность», что в числе прочих есть в наборе шизоидных черт. Бывает наоборот: странность шизоида, холодную отстранённость шизофреника с прогрессирующим эмоционально-волевым дефектом принимают за неординарность гения. Александр (назовём его так) работает инженером на крупном заводе. Большую часть времени ни у него к заводу, ни у завода к нему претензий не возникает: исполнительный работник, не пьёт, на место ведущего инженера не метит — не ИТР, а мечта! Но где-то раз в год начинает Александр донимать патентное бюро родного предприятия. А патентное бюро, соответственно, начинает донимать психдиспансер — мол, опять наших мозгов грязно домогаются, сделайте же что-нибудь! Он не приносит чертежи вечного двигателя, трёхмерный рисунок кристаллической структуры философского камня, не делится принципом работы штатного телепорта. Он приносит стопочку листов формата А4 с рисунками — по одному рисунку в углу каждого листа. И ждёт реакции, загадочно улыбаясь. На попытки выяснить, что же он всем этим народно-инженерным творчеством хотел сказать, он удивлённо поднимает брови: неужели придётся объяснять элементарное? Вы, наверное, шутите. Или держите меня за дурачка. Держите? Нет? Ну, тогда ладно, а то мне было показалось... А почему вон та девушка покраснела, дёргается и уползает под стол? Ей плохо? Да вы что, когда человеку хорошо, он так себя не ведёт. Так вы заявку будете принимать или нет? Как на что — тут всё есть. Нет, подробнее описать не могу, иначе пронюхают биороботы. Не слышали? Не удивительно: элементарных чертежей понять не можете, откуда вам о них знать. Ладно, краткая лекция для наивных и несведущих. Человечество постепенно вытесняется биороботами, чтобы подготовить идеальную исполнительную базу для финансовых корпораций. Остальным тайно вживляются микрочипы, которые изготовлены на территории Израиля. Ага, в кибуцах. Вы думаете, след от прививки против оспы — это что? Правильно, на самом деле — это шрам от микрочипа. Так биороботы распознают своих и нас, нормальных людей. А когда будет сигнал, они нас уничтожат. По крайней мере, попытаются. Только у них одна особенность — плохой ассоциативный ряд. Абстрактных вещей они совсем не понимают. А я не хочу, чтобы моими изобретениями пользовались во вред людям — тем, настоящим, которых ещё в роддомах не подменили. Поэтому принимайте заявку как есть. Что значит галиматья? А ну, плечо к осмотру! А-а-а-а, роботы в бюро!!! Недавно Александр решил пойти другим путём. Выписавшись из стационара, он принёс свои записи мне, мол, пользуйтесь, доктор. Раз в патентном бюро не принимают, так хоть вы поглядите. Только не спрашивайте меня, что на рисунках, не заставляйте в вас разочаровываться. Может, хоть вы не биоробот... На вопрос, можно ли рисунки опубликовать, махнул рукой — валяйте, всё равно враги не поймут, а хорошим людям только на пользу. Так что смотрите внимательно и не спрашивайте меня, что на рисунках. Не будите подозрений. Все фото кликабельны:

Так уж выходит, что именно родные и близкие чаще всего оказываются включенными в бредовую систему, буде такая разовьётся у пожилого человека. И уж тогда им остаётся только запастись терпением, нужными медикаментами и телефоном спецбригады, поскольку бред — это как отечественный автомобиль: приобрел — и вступаешь в перманентную интимную связь с ним самим, его производителями (заочно, но от души) и станциями техобслуживания (очно и стиснув зубы).

 

Если вдуматься, то жаловаться на жизнь Александре Ивановне (назовём её так) было бы грех. Дача, крыша над головой, пенсия, довольно крепкое для семидесяти пяти лет здоровье, внимательные и заботливые дети — живи и радуйся! Разительный контраст с теми страстями, что каждый день охотно рассказывают, смакуя подробности и закатывая глаза, боевые подруги из отдельного дворового пенсионного отряда по сбору и распространению информации и компромата. Послушаешь — и страшно жить становится. Молодёжь совершенно деградировала, спилась, села на наркотики и поголовно ушла в криминал. Весь порядок, все моральные и культурные традиции ещё как-то держатся за счёт неимоверных духовных усилий здесь присутствующих, но нас всё меньше с каждым днём: одни умирают, других посдавали в дома престарелых — у апокалипсиса просто нет шансов застать на этой планете нормальных людей!

Александра Ивановна кивала, соглашалась, но рассказывать про своих ей было как-то неловко. У всех люди как люди: выпивают, жён-детей бросают, стариков на хлебе и воде держат, а то и вовсе потихоньку в могилу сводят какой-нибудь страшной порчей, а у неё — интеллигенты, одеты с иголочки, выпивают только по праздникам рюмку-другую, да не бог весть чего, а таких напитков, что по местным алкоголикам жаба паровым катком бы проехала — такое купить. И её не забывают — то приоденут, то ремонт в комнате дорогущий сделают, то телевизор новый купят. Словом, нечего народу рассказать, даже как-то подозрительно.

Трудно доподлинно сказать, сколько же времени шли тщательные поиски ложки дёгтя, а только услышала однажды Александра Ивановна голос. Он звучал в голове и был негромок, но его невозможно было не расслышать. Он-то и поведал ей всю подноготную детей. Оказывается, они только изображали из себя законопослушных граждан. На деле же им принадлежали подпольные казино, пара фабрик по производству палёной водки и публичный дом. Не считая того, что сын оказался вором в законе и мозговым центром одной очень известной бандитской группировки. Голос и кличку называл, но Александра Ивановна от волнения её тут же забыла. А невестка, как выяснилось, была его соратницей, подельщицей и хранителем воровского общака. Внуки — так, пока рядовые бандиты, но с перспективами. Правнуки... Тут Александра Ивановна категорически заявила, что вот о правнуках ничего слышать не желает: они солнышки, лапушки — и точка! Удивительно, но голос перечить не стал.

Представьте на месте Александры Ивановны какую-нибудь законопослушную европейскую бабульку: та уже скакала бы, роняя тапки, к телефону, чтобы довести до сведения, сдать куда следует и с гордостью прикрутить к своей двери табличку — мол, ахтунг, здесь живёт сознательная гражданка, сотрудничающая с полицией. Теперь вспомните, о какой стране идёт речь. Наша бабулька выдохнула с облегчением: ну, слава те яйца, всё как у людей! И перед соседями не стыдно. Только вот за детей немного тревожно — не ровён час придут с обыском, найдут что-нибудь криминальное и упекут в кутузку. А у неё уже не то здоровье, чтобы передачи носить. Надо детям как-то помочь.

В тот вечер дети пришли домой довольно поздно: видать, криминальный бизнес — штука трудоёмкая, кропотливая и отнимающая уйму времени. Как потом рассказывал сын пациентки, самой большой ошибкой при расстановки мебели в квартире оказалось отсутствие в прихожей двух стульев (ну, хотя бы табуреток) и аптечки с чем-нибудь сердечным. Через весь коридор были натянуты бельевые верёвки, на которых, закреплённые прищепками, были развешаны мокрые купюры. Александра Ивановна была поглощена работой: она замачивала в тазике с мыльной водой очередную пачку купюр — как раз из тех, что были отложены главой семейства на покупку гаража. Ещё одна партия денег выполаскивалась в ванне, в чистой воде.

• Ну вот, - утирая пот со лба, улыбнулась бабулька — теперь всё будет в порядке.

• Что будет в порядке? - автоматически переспросил ещё не вышедший из ступора сын.

• Бабки я вам отмыла, вот что. Теперь ни один поганый мент не подкопается! - гордо пояснила она и запела что-то под нос. Кажется, «Мурку»... (Малявин Максим Иванович. Блог добрых психиатров. Россия)

Взаимоотношения, складывающиеся у наших пациентов с Богом, трудно описать однозначно, уж очень они разносторонние — от неприятия и заочных упрёков в несовершенстве этой долбаной реальности до прямого диалога, минуя Метатрона и Неопалимую Купину. Тематика прямых бесед также довольно различна и выходит далеко за рамки заповедей, что были однажды выданы.

 

 Эльвира (назовём её так), вероятно, уже некоторым из вас знакома по её особой диете. Надо сказать, что после стационара она чувствовала себя довольно неплохо, поправилась и посвежела, аккуратно ходила на приём, выполняла все рекомендации по лечению, но... Болезнь — такая штука, она не всегда интересуется нашим мнением относительно того, как себя вести и каким лекарствам поддаваться. Более того, у неё десяток фиг в карманах и полтонны нездорового сарказма наготове.  

В этот раз было видно, что с Эльвирой что-то не то: в диспансер она пришла чуть ли не к открытию, но в кабинет после регистратуры не пошла: долго бродила по коридору, потом пила чай в буфете, потом села на самую дальнюю от кабинета лавочку, через минут пять пересела чуть ближе, потом ещё... В итоге она перешагнула порог кабинета только часа через три. Вид у неё был сосредоточенно-озабоченный.

• Эля, здравствуй. Ты всё же превзошла мои ожидания и успела до конца приёма.

• Здравствуйте, доктор. Вы знаете, попасть к вам было довольно сложно.

• Ну, учитывая разницу во времени между прибытием в диспансер и текущим моментом — пожалуй, да, соглашусь. В чём же конкретно эта сложность заключалась?

• Очень трудно быть еретичкой, доктор.

• Поясни, пожалуйста.

• Дело в том, что я опять стала разговаривать с Богом. После стационара было короткое затишье, и вот он снова со мной заговорил.

• Раньше, насколько я помню, он просто давал тебе понять, что он хочет, а чего — нет. Что-то изменилось?

• Да. Теперь он просто об этом говорит. Может быть, я стала тоньше чувствовать. А может, он счёл меня тупицей и стал выражаться конкретнее — не знаю.

• О чём хоть говорит-то? Вдруг что-то ценное?

• Да пока ничего такого особенного, в основном на меня ругается и обижается.

• На тебя-то за что?

• За то, что я его не слушаю и иду против его воли. Говорил не есть — я не послушалась. Теперь стал требовать, чтобы я прекратила пить лекарства и ходить к вам на приём — а я снова не послушалась. Он очень обижается и иногда ТАК может приложить словом — я и не подозревала, что он умеет.

• Ну, учитывая его опыт общения с народными массами, я не сильно удивляюсь. Удивляет другое — что он до сих пор не взялся за какую-нибудь мухобойку с целью воспитательного гомицида. Ещё удивляет, что ты его не слушаешься. Стойкая ты девушка, как я погляжу. Другая уже давно послушалась бы и бросила пить лекарства.

• Э, нет! Пусть говорит себе, что хочет, но лекарства мне нужны. Если бы не лекарства, особенно галоперидол, то весь мир бы разорвался на части, как Бог и обещал.

• Хм. Неожиданное свойство обнаружилось у галоперидола. Хотя он довольно разносторонний и сильный препарат: связи с космосом и всякие вредоносные лучи рубит на корню, от порчи и соседского шёпота охраняет почище амулета, на инопланетян и местную нечисть - так вообще словно дуст действует. А тут ещё и мироукрепляющее действие. Может, добавлять в систему водозабора перед очередным апокалипсисом? Когда у нас там по расписанию, он тебе ничего на этот счёт не сообщал?

• Нет, он занят спором со мной.

• Меня удивляет вот что: отчего галоперидолу не удаётся заставить его замолчать?

• Доктор, - изумлённый взгляд в мою сторону — да вы еретик ещё покруче меня! Это же Бог! А вы его галоперидолом! Я ж вам объясняю: галоперидол — это чтоб мир не разрывался. А на Бога галоперидол не действует. Да мне он не сильно-то и мешает, просто немного настроение портит своими наездами. Я ж, собственно, за антидепрессантами пришла. Ну, и галоперидол, куда же без него... (Малявин Максим Иванович. Блог добрых психиатров. Россия)

Не устаю повторять, что для некоторых людей избыток свободного времени — это зло. Особенно при недостатке способности психики употребить оный для чего-то конструктивного — выразить себя в творчестве - написать поэму, например. На худой конец, сойдёт и матерная частушка. А уж если добавить сюда ещё и элемент сенсорной депривации (помните опыты с добровольцами в полной тишине и темноте?), да учесть, что в анамнезе уже имели место парочка психозов с бредом и галлюцинациями — новое обострение будет только вопросом времени.

 

Дмитрий (назовём его так) волею судеб оказался один в огромном загородном доме. Причём не на день и не на два. Родители умерли, с семьёй всё как-то не складывалось, к домашним животным особого пиетета никогда не испытывал, друзья — да сроду их не было, с чего бы им вдруг появиться? Могли бы, как это нередко бывает, нарисоваться привлечённые перспективой халявы собутыльники, но и тут засада: спиртного Дима на дух не переносит. Летом ещё можно было устроить себе моцион, порыбачить, благо река в паре-тройке часов ходьбы, но вступившая в права осень перекрыла и эту отдушину.

А дом, бывший некогда мечтой, стал ловушкой. Молчаливой и жутковатой, несмотря на ярко горящий свет, вплоть до последнего закутка в подвале и на чердаке. А ещё он стал издавать звуки. Возможно, летом, когда окна открыты и слышна улица, с её машинами, собаками и музыкой из соседних домов, дом просто терпеливо ждал, но теперь он почувствовал, что хозяин готов УСЛЫШАТЬ — и стал рассказывать. Под порывы осеннего ветра, под дробь редких для осени этого года дождей он повёл свой негромкий рассказ. Там скрипнет половица, тут вздохнёт что-то в вентиляционной трубе, зашуршит в углу — и снова пауза, снова звенящая тишина, только невесть откуда взявшаяся бабочка бьётся о плафон люстры.

Сон первым заявил хозяину, что нормально в такой обстановке существовать не может, извинился и распрощался. Зато пришла тревога. И смутное ощущение, что вскоре что-то произойдёт — потому что не бывает просто так ни бесконечных бессонных ночей, ни сосущей пустоты — всё обязательно к чему-то. Нет, что вы, к чему-то хорошему и сказочному оно только в детстве бывает! А в один из вечеров ожидание закончилось, да так резко, словно лопнула натянутая струна. И притаившийся на втором этаже Дмитрий понял: он больше не один. У него гости. Внизу. Негромко переговариваются, но не настолько негромко, чтобы он не мог услышать.

Убийцы, профессионалы. Шесть человек. Открытый контракт (читали, знаем, что это такое). Негромко спорят. Сумма большая, но делить между собой жалко. Опять спорят. Начинают считаться. «Вышел месяц из тумана...» - кто бы сомневался, что считалочка будет именно такой! Результат не понравился, снова что-то ожесточённо обсуждают вполголоса. Вариант с короткой спичкой отбросили по причине того, что все некурящие. Решили перекинуться в картишки на выбывание. Вот! Время есть, теперь вся надежда на милицию, пожарных и «Скорую». Так, сделано, едут. Ффухх! Ещё бы самому притвориться мёртвым, да чтобы они это поняли... А! Собаки же воют по покойникам! Точно! Спасён!

Прибывшие с небольшой разницей во времени бригады трёх служб обнаружили Дмитрия на втором этаже, под кроватью, откуда он так самозабвенно подвывал, что ему вторили собаки всех окрестных дворов. Ещё некоторое время ушло на то, чтобы убедить его в том, что ни к какой жеребьёвке никто из присутствующих отношения не имеет, и что ещё немного — и у него действительно появятся веские поводы опасаться если не за жизнь, то за целость и сохранность физиономии уж точно.

Из трёх предложенных карет Дима выбрал белую с красной полосой. В приёмном покое он чуть не разрыдался от облегчения — знакомая обстановка, понимающие лица и маячащее где-то на задворках сознания смутное понимание того, что всё это лишь причудилось. Но для верности лучше всё же укрыться за надёжными стенами дурдома: все двери на замке, на окнах решётки, санитары крепкие, киллеры не пройдут! И, чтобы как-то закрепить связи с этой реальностью, Дмитрий торжественно поклялся, призвав в свидетели весь персонал приёмного покоя: выпишется — заведёт собаку. И жену. Ну, хотя бы подругу. Но собаку — обязательно! (Малявин Максим Иванович. Блог добрых психиатров. Россия)

Студенты кафедры научного алкоголизма не дают соскучиться. Особенно когда получают звание почётного делирионавта. Сами по себе темы переживаний, возможно, не блещут особым разнообразием, давая пищу заумным застольным рассуждалкам о коллективном бессознательном, архетипах, мифологии и корреляции уровня образованности с содержанием галлюцинаций (после чего собеседники внимательно глядят на уровень налитого, произносят сакральное хусым и традиционно переключаются на политику и женщин), но что за детали, какова экспрессия! Вот и очередное дежурство Дениса Анатольевича выдалось интересным на события.

 

Екатерина (пусть героиню этого рассказа будут звать так) была по природе волевым человеком. Решила, что четвёртый месяц беременности запою не помеха — и сумела на своём настоять. Супруг перечить не посмел. Более того, вызвался мужественно разделить с женой всю неподъёмную тяжесть принятого на грудь. Оно и для тяжелобеременного организма легче, причём почти вдвое, и значительно упрощает взаимопонимание, переводя его временами во взаимоуважение. И никому не обидно. И как-то само собою так получилось, что погружение в мир алкогольных грёз обернулось длительной автономкой, подошедшей к концу аккурат за неделю до выхода супруга на работу — мастер смены уж больно суров, перегара на дух не переносит.

Как-то на шестой день трезвости Екатерина попросила мужа сделать радио погромче — уж очень ей нравилась эта песня у «Битлов». Тот отмахнулся — мол, какое радио, оно ж даже не включено! Катерина проверила — точно. Правда, «Битлам» это ничуть не помешало, и концерт продолжался, иногда даже идя навстречу пожеланиям слушательницы в подборе композиций. А вечером, когда муж ушёл по делам, заявились гости. Незванные, к тому же инопланетные. Маленькие, зелёненькие, глазастенькие — всё как положено. Появились, ручкой помахали — и шмыг! Куда бы вы подумали? Правильно, туда. Четверо внедрились туда, куда она супруга уже месяц как не допускала — мол, повредишь ещё ненароком, родится дитё кое-чем ушибленное (подруги рассказывали, родовая травма называется), так что сиди на кухне, смотри шедевры немецкой порноиндустрии! Спустя некоторое время двое вылезли обратно, прихватив с собой матку, ребёнка и яичники впридачу, выскочили в окно, запрыгнули в ожидающую у карниза тарелку — и были таковы. Двое остались внутри — видимо, в качестве акта культурно-этнографического обмена. На обмен Екатерина была категорически не согласна, поэтому вернувшийся супруг застал сцену матерных переговоров жены с её собственным животом. Даже сдуру попытался успокоить. Как и положено миротворцу, он тут же огрёб от неё за всё, начиная от загубленной девичьей судьбы и заканчивая неспособностью защитить от инопланетного вторжения — где ты шляешься, пока кто ни попадя лезут куда не следует! А ну на счёт раз прыгнул в форточку, а на счёт два вернул матку, тарелку и тех двух маленьких зелёненьких, у меня к ним разговор!

Надо сказать, ошалевший от такого напора, не вполне отошедший от последствий запоя муж чуть было и в самом деле не выскочил в форточку, но, собрав остатки здравомыслия в кулак, всё же просто выбежал во двор и нарезал три круга вокруг дома в поисках пришельцев — спорить с женой было себе дороже. Те, видать, были шустрыми ребятами и уже покинули пределы планеты, пришлось возвращаться ни с чем. И ловить за руку Екатерину, пытающуюся сделать себе харакири филейным ножом — видимо, переговоры с пришельцами зашли в тупик. Хорошо, соседи, услышав крики, вызвали милицию. Те, прибыв на место, отказались участвовать в поимке инопланетян-киднепперов, зато доставили супругов в приёмный покой психдиспансера.

Доктор внимательно слушал, изумлялся, ахал, даже позволил Кате приложить мембрану фонендоскопа туда, где играли «Битлз», и туда, где переговаривались между собой два инопланетных иммигранта. Потом в свидетели был призван муж — мол, смотри, они, похоже, стали по телу расползаться — вот, на руке! Вот тут-то, наконец, сдалась и его психика. Он долго напряжённо всматривался в рисунок вен на коже её предплечья, потом вздрогнул и повернулся к ней, потрясённый находкой:

• Катя, тут же лицо! Прямо под кожей! Вот, оно к запястью ползёт! Маленькое, как у ребёнка!

• А я тебе о чём говорю? А ты!..

• И рука у тебя дымится... И обугливается... Доктор, где огнетушитель?!

В итоге вместо одной экстренной госпитализации получилось целых две. А ещё говорят, что с ума поодиночке сходят! (Малявин Максим Иванович. Блог добрых психиатров. Россия)

Вновь будни спецбригады были боевыми и эмоционально насыщенными. Отжигали наркоманы. Точнее, та их часть, что западает по всему экзотично-неклассическому. Вообще, фарминдустрия совсем мышей не ловит: такая масса безбашенных экспериментаторов над собственной жизнью, а они бьются над вопросом гуманности тестов на животных! Не в подопытных козлах сч

астье, господа!

Первый вызов (звонила мама, умоляла забрать великовозрастное чадо, пока он всех не порешил) заставил экипаж барбухайки пожалеть об отсутствии повально-тотального насморка: квартира благоухала всеми оттенками органики. Потёки на косяках и в углах наводили мысль о собаке, но отсутствие оной в помещении вкупе с уровнем отметин вводили коррективы, которые озвучил один из санитаров:


Вот ведь собака два нога...

Из туалета доносился оживлённый спор. Точнее, аргументы, приводимые одной из сторон и убеждавшей молчаливого оппонента, что как собеседник он — дерьмо. Как оказалось, дерьмом собеседник был не только по мнению пациента, восседавшего на унитазе, но и де факто. И угрожать ножом тому, что сжимаешь в кулаке, было совсем лишним — оно и не собиралось сопротивляться. Нож отобрали, помыться заставили, в приёмный покой привезли.

Второй пациент разжился средством с автомойки — то ли для удаления ржавчины, то ли для профилактики её возникновения. Как объяснили ему более опытные торчки, состав этой адской штуки очень близок к «скорости» (так на их сленге называется амфетамин и всё ему подобное), только для должного эффекта вводить её надо внутривенно. Сложно сказать, как отнеслись сосуды к антикоррозийной обработке, но здравый смысл обиделся и хлопнул дверью. Зато пришли гости. Много, много маленьких жучков и вшей, которые заявили, что отныне будут жить под кожей. Такой наглости пациент не ожидал и попытался их выдавить, но тщетно: они ползали, светились и нагло хихикали. Терпеть такое от оборзевших насекомых он вовсе не собирался, посему незамедлительно перешёл к боевым действиям, за коими его и застала спецбригада. Вооружившись вилкой, адепт внутривенного антикора пристально разглядывал руки и ноги, периодически восклицая «Ага!» и делая прокол одним зубцом. Рядом стояла баночка, в которую складывались видимые одному ему трофеи. Так, с баночкой, и госпитализировали.

 Потом была семейная пара, которой кто-то поведал, будто от порошка (какого именно, доподлинно выяснить не удалось) у мужчин возникает острый приступ приапизма и мощный прилив мужской силы, а у женщин — соответственно, многократного взрывоподобного оргазма. На деле же, ничем иным, как острым приступом слабоумия, повлекшим острый приступ наркотического делирия, их приобретение назвать нельзя. 

Ну, и чтобы добить эту тему до конца, бригаде ночью пришлось съездить ещё на один вызов. Употребив что-то, как ему самому казалось, безобидное, товарищ уже собрался отдохнуть за просмотром добротной немецкой порнухи, как вдруг на кухне раздался шум и ворчание. Все в детстве читали Чуковского — про «вдруг из маминой из спальни, кривоногий и хромой»? Вот уж не знаю, каков был ассоциативный ряд у нашего страдальца, а только явился его взору очень сердитый холодильник, который надвигался с неотвратимостью краха капитализма, при этом очень сильно матерился и алчно хлопал дверцей. Спасло только то, что дверной проём у балконной двери не позволил продолжить преследование. А также вовремя прихваченный сотовый телефон. Дежурный милиционер имел несколько счастливых минут общения, только периодически то ли кашлял, то ли икал в трубку, после чего пообещал, что помощь обязательно прибудет. Обнадёженый, хоть и замёрзший, пациент осмелел, и к моменту прибытия спецбригады холодильник узнал о себе много нового и обидного. К известию о том, что забирать будут его, а не распоясавшуюся бытовую технику, молодой человек отнёсся довольно спокойно, даже вздохнул с облегчением — мол, слава богу, это всё же глюки! Но, покидая квартиру, старался, чтобы межу ним и холодильником был как минимуи один санитар.(Малявин Максим Иванович)