Как-то заспорили китайцы и византийцы о том, кто из них искуснее в живописи. Спор этот был беспредметным, и слушавший его царь сказал:

— К чему пустые слова? Пусть каждый из вас на деле покажет, каково его умение.

Спорящих разместили в просторном покое, разделённом непрозрачной перегородкой на две мастерские. Китайцы, заняв одну из них, сразу же потребовали себе красок и холстов, и их просьба была немедленно выполнена. Византийцы же сразу заперлись в своей мастерской, сказав, что им ничего не нужно.

Началось соревнование. Китайцы искусно покрывали холсты различными узорами, а византийцы у себя, выбрав одну из стен, полировали её одним из известных им способов. Через некоторое время работы были закончены, и китайцы громким боем барабана призвали к себе царя, чтобы он взглянул на результаты их труда. Властелин был изумлён красотой и многоцветьем созданных китайцами узоров и, побыв около их картин, решил посмотреть работу византийцев. Те при нём сняли покров со стены, отполированной до зеркального блеска, и на ней вместо жалкого творения рук человеческих он увидел отражение иного мира — мира Истины.

Созданное византийцами зеркало можно было сравнить только с сердцем чистого и праведного человека, отражающим беспредельность духа.

В середине 20-х годов молодой еврей пришёл к известному нью-йоркскому раввину и заявил, что хочет изучить Талмуд.

— Ты знаешь арамейский? — спросил раввин.

— Нет.

— А иврит?

— Нет.

— А Тору в детстве учил?

— Нет, ребе. Но вы не волнуйтесь. Я закончил философский факультет Беркли и только что защитил диссертацию по логике в философии Сократа. А теперь, чтобы восполнить белые пятна в моих познаниях, я хочу немного поучить Талмуд.

— Ты не готов учить Талмуд, — сказал раввин. — Это глубочайшая книга из всех, написанных людьми. Но раз ты настаиваешь, я устрою тебе тест на логику: справишься — буду с тобой заниматься.

Молодой человек согласился, и раввин продолжил.

— Два человека спускаются по дымоходу. Один вылезает с чистым лицом, другой — с грязным. Кто из них пойдёт умываться?

У молодого философа глаза на лоб полезли.

— Это тест на логику?!

Раввин кивнул.

— Ну, конечно, тот, у кого грязное лицо!

— Неправильно. Подумай логически: тот, у кого грязное лицо, посмотрит на того, у кого лицо чистое, и решит, что его лицо тоже чистое. А тот, у кого лицо чистое, посмотрит на того, у кого лицо грязное, решит, что сам тоже испачкался, и пойдёт умываться.

— Хитро придумано! — восхитился гость. — А ну-ка, ребе, дайте мне ещё один тест!

— Хорошо, юноша. Два человека спускаются по дымоходу. Один вылезает с чистым лицом, другой — с грязным. Кто из них пойдёт умываться?

— Но мы уже выяснили — тот, у кого лицо чистое!

— Неправильно. Оба пойдут умываться. Подумай логически: тот, у кого чистое лицо, посмотрит на того, у кого лицо грязное, и решит, что его лицо тоже грязное. А тот, у кого лицо грязное, увидит, что второй пошёл умываться, поймёт, что у него грязное лицо, и тоже пойдёт умываться.

— Я об этом не подумал! Поразительно — я допустил логическую ошибку! Ребе, давайте ещё один тест!

— Ладно. Два человека спускаются по дымоходу. Один вылезает с чистым лицом, другой — с грязным. Кто из них пойдёт умываться?

— Ну… Оба пойдут умываться.

— Неправильно. Умываться не пойдёт ни один из них. Подумай логически: тот, у кого лицо грязное, посмотрит на того, у кого лицо чистое, и не пойдёт умываться. А тот, у кого лицо чистое, увидит, что тот, у кого лицо грязное, не идёт умываться, поймёт, что его лицо чистое, и тоже не пойдёт умываться.

Молодой человек пришёл в отчаяние.

— Ну поверьте, я смогу учить Талмуд! Спросите что-нибудь другое!

— Ладно. Два человека спускаются по дымоходу…

— О Господи! Ни один из них не пойдёт умываться!!!

— Неправильно. Теперь ты убедился, что знания логики Сократа недостаточно, чтобы учить Талмуд? Скажи мне, как может быть такое, чтобы два человека спускались по одной и той же трубе, и один из них испачкал лицо, а другой — нет?! Неужели ты не понимаешь? Весь этот вопрос — бессмыслица, и если ты потратишь жизнь, отвечая на бессмысленные вопросы, то все твои ответы тоже будут лишены смысла!

Еврейская традиция не отвергает в принципе абстрактное мышление. Мудрецы стараются предусмотреть все возможные варианты, и ситуации, которые рассматриваются в Талмуде, иногда могут лежать в сфере маловероятного. Но сама изучаемая проблема всегда должна иметь конкретный смысл и прочную опору в реальной жизни.

В царстве Чжэн жил могущественный колдун по имени Ли Сянь, который умел предсказывать судьбы людей: будет ли человек жить или умрёт, спасётся он или погибнет, встретит ли удачу, умрёт ли в молодости или доживёт до глубокой старости. Ещё он умел предвидеть события, называя год, месяц и даже день. Столь велико было его искусство, что жители Чжэн, завидев его, обращались в бегство. Увидел его Ле-цзы, и ему словно хмель в голову ударил. Вернувшись домой, он сказал своему учителю Ху-цзы:

— Раньше я думал, учитель, что ваш Путь выше прочих, но теперь знаю, что есть и ещё более высокий.

— Я познакомил тебя с внешней стороной Пути, но не успел раскрыть тебе существо Пути, — ответил Ху-цзы. — Постиг ли ты его воистину? Даже если кур много, а петуха на них нет, откуда взяться яйцам? Ты чересчур озабочен тем, как претворить Путь в миру, снискать всеобщее расположение, и потому людям, глядя на тебя, легко распознать твои намерения. Попробуй привести его сюда, пусть он посмотрит на меня.

На следующий день Ле-цзы привёл колдуна к Ху-цзы. Когда колдун вышел, он сказал Ле-цзы:

— Гм, твой учитель — мертвец, ему не прожить и десятка дней. Я увидел нечто странное, увидел сырой пепел!

Ле-цзы вошёл в комнату учителя и, обливаясь слезами, передал ему слова колдуна. Ху-цзы сказал:

— Я только что явился перед ним в облике Земли. Источник жизни во мне затаился, замер, но и не имел постоянного места. Ему же, верно, привиделось, что жизненной силе во мне преграждён путь. Приведи его ко мне ещё раз.

На следующий день колдун вновь пришёл к Ху-цзы, а уходя сказал Ле-цзы:

— Счастье, что твой учитель встретился со мной. Ему сегодня намного лучше. Он совсем ожил! В его безжизненности я разглядел нарождающуюся силу!

Ле-цзы передал слова колдуна учителю, и тот сказал:

— На сей раз я предстал ему зиянием Небес в массе Земли. Ни имя, ни сущность в нём не гнездятся, а жизненная сила во мне исходила из пяток. Он, верно, и разглядел во мне неодолимое действие этой силы. Приведи-ка его ещё раз.

На следующий день колдун вновь пришёл к Ху-цзы и, выйдя от него, сказал Ле-цзы:

— Учитель твой так переменчив! Я не могу разгадать его облик. Подождём, пока он успокоится, и я снова осмотрю его.

Ле-цзы передал слова колдуна учителю, и тот сказал:

— Я предстал ему Великой Пустотой, которую ничто в мире не может превзойти. И вот он узрел во мне глубочайший исток жизненных сил — такой покойный, такой безмятежный! Ибо и в водовороте есть глубина, и в омуте есть глубина, и в проточной воде тоже есть глубина. Глубин этих насчитывается всего девять, я же показал ему только три. Пусть он придёт ещё раз.

На следующий день колдун снова пришёл к Ху-цзы, но не успел он усесться на своём сиденье, как в смятении вскочил и выбежал вон.

— Догони его! — крикнул Ху-цзы ученику.

Ле-цзы побежал за колдуном, но не смог его догнать.

— Колдун исчез, сгинул куда-то, я не смог его догнать! — сказал Ле-цзы, вернувшись в дом Ху-цзы. А тот ответил:

— На сей раз я показал ему свой изначальный образ — каким я был до того, как вышел из своей первозданной цельности. Я предстал перед ним пустым, неосязаемо-податливым; ему было невдомёк, кто я и что я такое, вот ему и показалось, что он скользит в бездну и плывёт свободно по лону вод. Поэтому он убежал от меня.

Тут Ле-цзы понял, что ещё и не начинал учиться. Он вернулся домой и три года не показывался на людях.

Так он прожил до последнего дня.

Недеяние — вместилище имён. Недеяние — сокровищница планов. Недеяние — основа всякого свершения. Недеяние — начало всякого знания.

Воплотивший истину до конца бесконечен и странствует в сокровенном. Исчерпай то, что даровано тебе Небом, и не желай приобретений: будь пуст — и не более того.

У Высшего человека сердце — что зеркало: оно не влечётся за вещами, не стремится к ним навстречу, вмещает всё в себя — и ничего не удерживает. Вот почему такой человек способен превзойти вещи и не понести от них урона.

Группа выпускников престижного вуза, успешных, сделавших замечательную карьеру, пришли в гости к своему старому профессору. Во время визита разговор зашёл о работе: выпускники жаловались на многочисленные трудности и жизненные проблемы.

Предложив своим гостям кофе, профессор пошёл на кухню и вернулся с кофейником и подносом, уставленным самыми разными чашками: фарфоровыми, стеклянными, пластиковыми, хрустальными. Одни были простые, другие дорогие.

Когда выпускники разобрали чашки, профессор сказал:

— Обратите внимание, что все красивые чашки разобрали, тогда как простые и дешёвые остались. И хотя это нормально для вас — хотеть только лучшее для себя, но это и есть источник ваших проблем и стрессов. Поймите, что чашка сама по себе не делает кофе лучше. Чаще всего она просто дороже, но иногда даже скрывает то, что мы пьем. В действительности, всё, что вы хотели, было просто кофе, а не чашка. Но вы сознательно выбрали лучшие чашки, а затем разглядывали, кому какая чашка досталась.

А теперь подумайте: жизнь — это кофе, а работа, деньги, положение, общество — это чашки. Это всего лишь инструменты для поддержания и содержания Жизни. То, какую чашку мы имеем, не определяет и не меняет качества нашей Жизни. Иногда, концентрируясь только на чашке, мы забываем насладиться вкусом самого кофе.

Наиболее счастливые люди — это не те, которые имеют всё лучшее, но те, которые извлекают всё лучшее из того, что имеют.

Изучавший санскрит учёный был очарован тем, как Мастер мелодично напевает стихи на санскрите.

— Я всегда знал, что нет на земле языка, более подходящего для выражения Божественного, чем санскрит!

— Не будь глупцом! — сказал ему Мастер. — Язык Божественного — не санскрит, а Безмолвие.

Спросили однажды Старчика:

— Учитель, назовут ли вас когда-нибудь люди праведником?

— Боже упаси!

— Почему?

— Слышали ли вы такое: «воды — хоть залейся, а напиться — никак»? Это про них.

— Как это?

— Праведники иерусалимские были весьма благочестивы, Бога чтили, а Сына его не признали.

— Кто же вы тогда?

— Я?.. Для людей — лицемер, а сам я — ценю мир. Кого мучит жажда — пей моей души благо. Прячет Старчик свой родник. Кто его найдёт? Ищущее сердце!