Порок злобствует на кухне!
Картофель шкворчит.
Это сущий Голливуд, не напоказ;
флюоресцентный свет то дрожит, то замирает, что жуткая мигрень.
Робкие бумажные ленты вместо двери,
сценичный занавес, вдовьи кудряшки.

А я, любовь, я-- патологическая лгунья,
а моё дитя смотрит на неё, на полу лицом вниз,
обмякшая куколка, сучит ножками --как бы убегает,
почему она шизофреничка,
бледное лицо, в красных пятнах, паника,
ты спрятала её котят там, за окном,
в каком-то бетонном колодце,
где они срут, рыгают и ревут, а она не слышит.
Ты молвишь, что сыта ею,
девкой дикой.
Ты, выдувавшая было свои сопла как дурной радиоприёмник,
без голосов и прошлого, статичный
новостной шум.

Говоришь, мне выбросить котят. Воняют!
Говоришь, мне выбросить мою девочку.
Она перережёт ей горло в свои десять, коль в два сумасшедшая.
Дитё улыбается, жирный слизняк,
с полированного ромба на оранжевом линолеуме,
можешь съесть его. Он мальчик.
Говоришь, твой муж просто не годится тебе.
Его еврейка-мамэ хранит его "сладкий перец" как жемчужину.
У тебя один ребёнок, у меня двое.
Мне бы в Корнуолл, села б на утёс, расчёсала б себе волосы.
Говоришь, мне носить тигровые трусы, мне б завести связь.
Нам бы повстречаться в другой жизни, нам бы встретиться на природе,
мне и тебе.

Между прочим, здесь воняет жиром и детской неожиданностью.
Я под мухой, мне тошно после снотворного.
Чад готовки, чад ада
колышет поплавки наших голов, две ядовитые визавишки,
наши кости, наши волосы.
Зову тебя Сиротой, сирота. Ты хворая.
От солнца у тебя псориаз, от ветра тэ-бе-це.
Когда--то была ты прекрасна.
В Нью-Йорке, в Голливуде мужчины говорили: "Продолжим?
Пчёлка, детка, ты редкость".
Ты выступала, снималась до дрожи.
Муж-импотент подсел на кофе.
Я старалась удержать его,
старый полюс для молниеметания,
кислотные ванны, пригошни звёзд с неба.
Он сваливал это на обитый пластиком холм,
толкал тележку. Искры голубые
Голубые искры льются,
рассыпаясь что кварц на миллион частиц.

О перстень! О драгоценная!
Той ночью луна
влачила свою кровавую суму, хворое
животное,
повыше портовых огней.
А затем стала нормальной.
Убор из чешуи на песке напугал меня до смерти.
Мы всё собирали его пригоршнями, любовались им,
месили его как тесто, тело мулата,
шелковые песчинки.
Собака подобрала твоего собачьего мужа. И пошёл он.

Теперь я молчалива, ненавистью
сыта по горло,
тошно, жирно.
Не говорю.
Загребаю грубые картофелины как гожие одёжки,
загребаю деток,
загребаю противных кошек.
О, сосуд кислоты,
это любовь-- ты полна ею. Знаешь, кто тебя ненавидит.
Он, спускающий свой шар на цепи у ворот,
что ведут в море,
куда оно несётся, белое и чёрное,
затем --плевком назад.
Что ни день наполняешь его, кувшин, душевной начинкой.
Ты такая изнурённая.
Твой голос-- моё колечко в мочке:
хлопающее, порхающее, сосунок нетопырь.
Точно так. Точно так.
Уставилась в притолоке,
унылая карга. "Каждая женщина-- блядь.
Мне не причащаться".

Вижу твою ладнуе медальку,
плотно сидящую, что детский кулачок
или анемона, ту морскую
любимицу, ту клептомаку.
Говорю, что вернусь пожалуй.
Знаешь, на что эти обманки.

Даже на твоём дзэнском небе мы не встретимся.

перевод с английского Терджимана Кырымлы

Lesbos

Viciousness in the kitchen!
The potatoes hiss.
It is all Hollywood, windowless,
The fluorescent light wincing on and off like a terrible migraine,
Coy paper strips for doors
Stage curtains, a widow’s frizz.
And I, love, am a pathological liar,
And my child look at her, face down on the floor,
Little unstrung puppet, kicking to disappear
Why she is schizophrenic,
Her face is red and white, a panic,

You have stuck her kittens outside your window
In a sort of cement well
Where they crap and puke and cry and she can’t hear.
You say you can’t stand her,
The bastard’s a girl.
You who have blown your tubes like a bad radio
Clear of voices and history, the staticky
Noise of the new.

You say I should drown the kittens. Their smell!
You say I should drown my girl.
She’ll cut her throat at ten if she’s mad at two.
The baby smiles, fat snail,
From the polished lozenges of orange linoleum.
You could eat him. He’s a boy.
You say your husband is just no good to you.
His Jew-Mama guards his sweet sex like a pearl.
You have one baby, I have two.
I should sit on a rock off Cornwall and comb my hair.
I should wear tiger pants, I should have an affair.
We should meet in another life, we should meet in air,
Me and you.

Meanwhile there’s a stink of fat and baby crap.
I’m doped and thick from my last sleeping pill.
The smog of cooking, the smog of hell
Floats our heads, two venemous opposites,
Our bones, our hair.
I call you Orphan, orphan. You are ill.
The sun gives you ulcers, the wind gives you T.B.
Once you were beautiful.
In New York, in Hollywood, the men said: "Through?
Gee baby, you are rare."
You acted, acted for the thrill.
The impotent husband slumps out for a coffee.
I try to keep him in,
An old pole for the lightning,
The acid baths, the skyfuls off of you.
He lumps it down the plastic cobbled hill,
Flogged trolley. The sparks are blue.
The blue sparks spill,
Splitting like quartz into a million bits.

O jewel! O valuable!
That night the moon
Dragged its blood bag, sick
Animal
Up over the harbor lights.
And then grew normal,
Hard and apart and white.
The scale-sheen on the sand scared me to death.
We kept picking up handfuls, loving it,
Working it like dough, a mulatto body,
The silk grits.
A dog picked up your doggy husband. He went on.

Now I am silent, hate
Up to my neck,
Thick, thick.
I do not speak.
I am packing the hard potatoes like good clothes,
I am packing the babies,
I am packing the sick cats.
O vase of acid,
It is love you are full of. You know who you hate.
He is hugging his ball and chain down by the gate
That opens to the sea
Where it drives in, white and black,
Then spews it back.
Every day you fill him with soul-stuff, like a pitcher.
You are so exhausted.
Your voice my ear-ring,
Flapping and sucking, blood-loving bat.
That is that. That is that.
You peer from the door,
Sad hag. "Every woman’s a whore.
I can’t communicate."

I see your cute decor
Close on you like the fist of a baby
Or an anemone, that sea
Sweetheart, that kleptomaniac.
I am still raw.
I say I may be back.
You know what lies are for.

Even in your Zen heaven we shan’t meet.

Sylvia Plath

У мельницы река чрез камней шлюз
врывается стремглав в чернющий пруд,
где внесезонный лебедь, лишний груз,
плывёт, белее снега-- смех и суд
уму, всему желающему уз.

Сурово, солнце скоро канет в топь:
оранжев глаз циклопа сыт смотреть
в шагреневый пейзаж; грачиха, стоп:
мрачнея думами, я выбрала насест,
пока зима и ночь грядут впритоп.

Тростинки лета все --резьбой под лёд,
таков твой образ; высохший мороз
порез-окно моё елозит; гром грядёт
утешит-- и души моей позор
зазеленеет вновь. Кто в эту степь зайдёт?

перевод с английского Терджимана Кырымлы

Winter Landscape, with Rooks

Water in the millrace, through a sluice of stone,
plunges headlong into that black pond
where, absurd and out-of-season, a single swan
floats chast as snow, taunting the clouded mind
which hungers to haul the white reflection down.

The austere sun descends above the fen,
an orange cyclops-eye, scorning to look
longer on this landscape of chagrin;
feathered dark in thought, I stalk like a rook,
brooding as the winter night comes on.

Last summer's reeds are all engraved in ice
as is your image in my eye; dry frost
glazes the window of my hurt; what solace
can be struck from rock to make heart's waste
grow green again? Who'd walk in this bleak place?

Sylvia Plath

Радуги рифм тик,
вечера чудный вскрик,
счастье аккордов бега,
боль, с ней Мадонны лик
горькая жизни нега...

Цветик, что бурею смят,
венчик, могилой принят,
счастья чуток малый,
звезда, обрастает тьмой,
шаль красоты и печали
над прорвою земной.

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы
см. также перевод Олега Комкова, погуглите : "Звёзд упавших покой: Мгла красоты и печали Над пучиной мирской."

Kleiner Gesang

Regenbogengedicht,
Zauber aus sterbendem Licht,
Glueck wie Musik zerronnen,
Schmerz im Madonnengesicht,
Daseins bittere Wonnen...

Blueten vom Sturm gefegt,
Kraenze auf Grber gelegt,
Heiterkeit ohne Dauer,
Stern, der ins Dunkel fuellt:
Schleier von Schoenheit und Trauer
Ueber dem Abgrund der Welt.

Hermann Hesse

Я отсылаю синий ключ
что вёл меня в урок брадатый;
ведь он меня бы залюбил--
я отсылаю синий ключ
в темнице глаза мне видать
просветку сердца, расчленёнку...
Я отсылаю синий ключ,
что вёл меня в урок брадатый.

перевод с английского Терджимана Кырымлы

Bluebeard

I am sending back the key
that let me into bluebeard's study;
because he would make love to me
I am sending back the key;
in his eye's darkroom I can see
my X-rayed heart, dissected body :
I am sending back the key
that let me into bluebeard's study.

Sylvia Plath

Холмы по шагу-- в белизну.
Народ ли, звёзды на меня
взирают грустно: разочаровала.

Состав, за ним, линейкой,-- выдох.
О, лошадь
медленная масти ржавой,

подковы, бубенцы печальны...
Всё утро
утром было тьмою бралось,

цветок, один остался.
Покой сдержали мои кости, далью
тех полей мне сердце тает.

Грозят они
позволить мне вдаль-- на небо
беззвёздное, безотчее, тьма-омут.

перевод с английского Терджимана Кырымлы    

Sheep in Fog

The hills step off into whiteness.
People or stars
Regard me sadly, I disappoint them.

The train leaves a line of breath.
O slow
Horse the colour of rust, 

Hooves, dolorous bells -
All morning the
Morning has been blackening,

A flower left out.
My bones hold a stillness, the far
Fields melt my heart.

They threaten
To let me through to a heaven
Starless and fatherless, a dark water.

Sylvia Plath

*The sheep также "тихоня", -- прим.перев.

Воздух--- мельница крюков "????......"
Вопросы, без ответов--
блестят, охмелевшие мухи, чьи
жала целующие невыносимы
в матках зловонных спёртого духа под соснами летом.

Помню

запах мертвецкий солнца вне деревянных кают,
жесть парусов, длинные просоленные саваны.
Раз некто увидел Бога-- снадобье в чём?
Раз некто был схвачен--

и ничего не осталось,
ни башмака, ни пальца, употреблён,
тщательно употреблён, в зареве солнца, колеров
тех, что дошли к нам из древних соборов.
Снадобье в чём?

Пилюля подноса для общей вечери,
хожденье на тихие воды? Память?
Или вздымание ярких обломков Христа
на виду грызунов,
тех ручных цветоедов, особ

упования чьи столь низки, что удобны..............
Горбун во своём чисто вымытом особнячке
в сени спиц клематиса***.
Нет здесь великой любви, только нежность?
Помнит ли море

"аки посуху" шедшего?
То есть, просадка молекул осталась?
Дышат ешё дымоходы мещанские, окна потеюти Значение утечек от молекул.
Дымоходы города дышат, поты окна,
Дети скакалками вертят.
Солнце цветёт: это герань.

Сердце не стало.

перевод с английского Терджимана Кырымлы

Mystic

The air is a mill of hooks----
Questions without answer,
Glittering and drunk as flies
Whose kiss stings unbearably
In the fetid wombs of black air under pines in summer.

I remember

The dead smell of sun on wood cabins,
The stiffness of sails, the long salt winding sheets.
Once one has seen God, what is the remedy?
Once one has been seized up

Without a part left over,
Not a toe, not a finger, and used,
Used utterly, in the sun's conflagration, the stains
That lengthen from ancient cathedrals.
What is the remedy?

The pill of the Communion tablet*,
The walking beside still water**? Memory?
Or picking up the bright pieces
Of Christ in the faces of rodents,
The tame flower-nibblers, the ones

Whose hopes are so low they are comfortable-----
The humpback in his small, washed cottage
Under the spokes of the clematis.
Is there no great love, only tenderness?
Does the sea

Remember the walker upon it?
Meaning leaks from the molecules.
The chimneys of the city breathe, the window sweats,
The children leap in their cots.
The sun blooms, it is a geranium.

The heart has not stopped.

Sylvia Plath

* http://en.wikipedia.org/wiki/Communion_table, стол собрания для тайных вечерей, используется в нек-рых протестрантских церквях   в м е с т о  алтаря;
* "The walking beside still water", см.метафизическая интерпретация 23-го Псалма  http://www.selfgrowth.com/articles/beside_still_waters_a_metaphysical_interpretation_of_psalm_23 ; "Псалом 23. Песнь Давида. Господь – пастырь мой. Не будет у меня нужды ни в чем. На пастбищах травянистых Он укладывает меня,  н а   в о д ы   т и х и е   п р и в о д и т   м е н я . ...";
*** Клематис или ломонос-- см. на фото вверху,--прим .перев.

Тот монумент- колосс, что
на коне,
завистливо грызомый морем
(пытающимся ,к валу по волне,
за сливом влив
его сничтожить, непрестанно),
сосем не вы,
моя любовь, о,
мой идиотище, кто
ногой одной
попал (была б она) в компост
костей и шкур,
замешкав выйти, не иначе,
в страну чудес, лишь облаком
ведо`м,-- он взглядом
в непогрешимую луну упёрся.

перевод с английского Терджимана Кырымлы

Letter to a Purist

That grandiose colossus who
Stood astride
The envious assaults of sea
(Essaying, wave by wave,
Tide by tide,
To undo him, perpetually),
Has nothing on you,
O my love,
O my great idiot, who
With one foot
Caught (as it were) in the muck-trap
Of skin and bone,
Dithers with the other way out
In preposterous provinces of the madcap
Cloud-cuckoo*,
Agawp at the impeccable moon.

Sylvia Plath

* Cloud-cuckoo см. по ссылке: http://en.wikipedia.org/wiki/Cloud_cuckoo_land ;   "The German philosopher Arthur Schopenhauer used the word (German Wolkenkuckucksheim) in his publication On the Fourfold Root of the Principle of Sufficient Reason in 1813,[1] as well as later in his main work The World as Will and Representation[2] and in other places. Here, he gave it the figurative sense by reproaching other philosophers for only talking about Cloud-cuckoo-land",-- прим. перев.

Вот новизна где: каждая из маленьких препон
базарных-- в стёклышках, особа,
звенит, сверкает святочным фальцетом. Лишь тебе
неведомо, за что вдруг эта гибкость,
слепой и белый, скользкий жуть уклон.
Здесь ты не вклинишься тебе известными словами.
Вас не возьмут слоном, ни колесом, ни туфлей.
Мы лишь пришли взглянуть. Ты слишком нов,
чтоб мир в стеклянной шляпе захотеть.

перевод с английского Терджимана Кырымлы
Дартмур-- нац.парк в графстве Девоншир (Великобритания), степь, гранитные холмы, реки,-- прим.перев.

New Year on Dartmoor

This is newness : every little tawdry
Obstacle glass-wrapped and peculiar,
Glinting and clinking in a saint's falsetto. Only you
Don't know what to make of the sudden slippiness,
The blind, white, awful, inaccessible slant.
There's no getting up it by the words you know.
No getting up by elephant or wheel or shoe.
We have only come to look. You are too new
To want the world in a glass hat.

Sylvia Plath

Шустря вкруг Солнца эллипсы-венцы,
улёгшись в глиняных плацентах свя`тым грузом,
к любви и к битвам безразличны мертвецы,
сбаюканы в просторной матке суперпуза.

Не Цезари духовные они;
мертвы, царств горних не взыскуют;
когда в последний раз к кроватям шли,
убитые, искали только тонь тиху`ю.

В свивальниках и люльках, что добротны,
мослы их не восстанут безупречно
с рассветом, что Судом отмечен:
сомлели навсегда во сне болотном;
Клич трубный ангелов, и строгий Бог не извлекут их из распада,
что полон, и бесславен, и конечен.

перевод с английского Терджимана Кырымлы

The Dead

Revolving in oval loops of solar speed,
Couched in cauls of clay as in holy robes,
Dead men render love and war no heed,
Lulled in the ample womb of the full-tilt globe.

No spiritual Caesars are these dead;
They want no proud paternal kingdom come;
And when at last they blunder into bed
World-wrecked, they seek only oblivion.

Rolled round with goodly loam and cradled deep,
These bone shanks will not wake immaculate
To trumpet-toppling dawn of doomstruck day :
They loll forever in colossal sleep;
Nor can God's stern, shocked angels cry them up
From their fond, final, infamous decay.

Sylvia Plath

В скорлупах чёрных, будто сброд жуков;
хрупки, иконы древние в коре:
дохни на них --не соберёшь кусков,
старухи ползут отселе на пригрев
присесть на глыбы, или отирать
сухими спинами урочище стены,
чьи камни сберегли чуток тепла.

Попарно спицы, точно клювы птиц,
прицоком клеются к их голосам:
сын, дочка, дети, дети, сыновья,
отдельные, что фото холодны,
никто не знает внуков. Век одет
в ядрёный дым и ржавь фабричных труб
иль зелень лет в манере лишая.

Их гонит прочь с лужайки  крик совы,
что вызволяет привидений сонм.
С кроватей сбитых крепко как гробы--
в чепцах ухмылки престарелых дам.
И, Смерть, пречуткий перелётный шмель,
в палатах сел, где ламповый фитиль
короче с каждым вздохом затяжным.

перевод с английского Терджимана Кырымлы

Old Ladies' Home

Sharded in black, like beetles,
Frail as antique earthenwear
One breath might shiver to bits,
The old women creep out here
To sun on the rocks or prop
Themselves up against the wall
Whose stones keep a little heat.

Needles knit in a bird-beaked
Counterpoint to their voices:
Sons, daughters, daughters and sons,
Distant and cold as photos,
Grandchildren nobody knows.
Age wears the best black fabric
Rust-red or green as lichens.

At owl-call the old ghosts flock
To hustle them off the lawn.
From beds boxed-in like coffins
The bonneted ladies grin.
And Death, that bald-head buzzard,
Stalls in halls where the lamp wick
Shortens with each breath drawn.

Sylvia Plath