И.В.Гёте "Фауст"(окнчание второй главы, ч.1; пер.с нем.-мой)

..........................., для всех, но Ради Васъ- прим.перев.)

Фауст:

О, счастлив тот ,питаемый надеждой,

из моря заблуждения спастися.

Что делать,коль ты, труженик- невежда,

а ведуну- беда употребиться.

Да не окислим благолепье часа

печалями застойных мыслей!

Вглядись: как облака лучатся:

на зелень, серость искор блёстки сыплют.

Заря слаба, больна- день пережит,

явится там ,побудом жизни новой.

Ах, нету крыльев- есть о чём тужить:

стремится вдаль и в выси разве слово.

Я увидал бы в вечности заката

притихший миръ в размахе крыльев

в огнисто-сером упокойном плате,

ручьи сребристы, реки золотые.

Не утеснить полёт мой богоравный

хребту ущелистым коварством.

И море потеплевшее взыграло б,

дивясь, раздольно веки отворяло б.

Как будто, удалилась на покой Богиня,

а я, исполнен нов-порывом,

иду вослед за косами Ея благими.

День- позади, а ночь грядёт обрывом:

за ним- лишь  небо, море, облак...

Прекрасен сон, что очи увлажняет.

Ах ,крыла... наши души ублажают.

Телам безкрылым улетать -на горе,

но каждому дано с рожденья

стремиться вдаль и ввысь,услышав

песнь жаворонка в сини крышней,

иль- за орлом над рощ переплетеньем,

или -с югов дорогой длинной

на Родину за клином журавлиным.

Вагнер:

Меня частенько мучили причуды,

но не валили с ног кошмарной тучей.

Поля-леса искателя насытят:

не по душе мне оперенье птичье.

Вот духов где приволье да избыток:

на пергамЕнтах лёжких кожи бычьей!

И ночи зимнеие так веселы да славны,

и сердце кровушкой голУбит члены.

Из редких, ах! достойных инкунабул

спустИтся Небо преклонив колена.

Фауст:

Пройдём немного вверх к тому вон камню...

Здесь будет нам беседой скрашен отдых,

здесь восседал я, памятью морочим,

постами да молитвою терзаем,

исполнен веры, уповая тихо,

рыдая и заламывая руки

просил Его прогнать чумное лихо:

"Небесный Боже, умали нам муки"...

Ты б, если мог изведать мои мысли,

прочёл:"мы недостойны славы".

Отец, невольник чести , не осилил

круги природы, не познал свят-правил.

В содружестве адептов ,взаперти

на чёрной кухне сто рецептов применив,

отец достиг желаемого: вышел

Лев Красный, сам-жених.

Созрела Лилия на тёплой бане.

Чету венчали на огне открытом.

Сою их брачный произвёл иное:

явилась, многоцветием сияя,

Младая Королева в склянке.

То снадобье болевших убивало:

кого снесут-не  спросят, кто-то встанет.

Вот так, смешав отраву с кашей,

средь этих гор и оных пашен

мы покуражились чумы похлеще.

Я причастил больный немало тысяч:

они уже в земле, а я-то выжил.

Народ цветы убийцам бравым мечет.

 

Вагнер:

Как можете себя вы укорять?!

Мыж бравый тем уже доволен:

искусства нарастил наследну долю,

да с разуменьем, в аккурат!

Коль юношей отца уважишь-

и он доволен доживёт тобой.

Коль учит муж трудом отважным-

ведёт и сына за собой.

 

Фауст:

Да, ты всего один приём постиг.

Не надо только лишнему учиться!

Ах, пара душ в моей гостиг груди,

ища взаимно обе раздельться:

одна- любви медовой страсть

к стране немолкнущих оргАнов;

иная в мраке ищет храм,

та, что родилась из туманов.

О, где вы, духи суть в ветрах,

меж небом и землёю правят?

спустите долу золотой корабль,

снесите к новой жизни, яркой.

ГорЮ иметь волшебный плащ один,

я б с ним достиг неведанного мира.

Весь гардероб -за плащ: я- господин.

Плаща не стОит короля порфира!

 

Вагнер:

Не выкликай известный этот рой,

что мчит, во мгле бескрайней разливаясь,

что всем сулит урон, а то-убой

со всех сторон в сто лИчин наряжаясь!

То с Севера нагрянет Духов Клык ,

обрызжет острых дротиков слюною,

то из пустынь подарит сушей злых:

те лёгкие сгрызут чахоткой знойной.

Когда ветра с Полнощи бьют брега-

стрекочут капли, строем крышу кроя.

А Запад топит нивы да луга,

гнетёт нам души шумною порою.

Ветра наш плач уносят на себе,

они- на стрёмё, слышат наши мысли.

Мы их зовём "посланцами небес",

но ветры врут: лепечут по-английски.

А всё ж,пойдём! Уж тёмен этот миръ,

прохладен ветер, изморось, туманит!

Нам дорог дом до утренней зари...

Ты что стоишь да дивишься? горит?

Такой иное в сумраке отыщет...

 

Фауст:

Ты видишь: чорный пёс стернёю рыщет?

Вагнер:

Давно заметил, не цепляет нерв.

Фауст:

Вглядись ещё: с кем схожий зверь?

Вагнер:

С обычным пуделем, что по своей привычке

бежит хозяевам вослед.

Фауст:

И, не кошмар, пёс оставляет

шлейф огневой по собственным следам.

Вагнер:

Не вижу шлейфа. Тот кобель- обычный.

Ты привидений по жнивью искал?

Фауст:

Замети бы: спиралею магичной

он нас не дважды увивал!

Вагнер:

О, вижу: загулял, галопом скачет.

Хозяин выглядит не так , иначе.

Фауст:

Круг- что петля: пёс близок к нам!

Вагнер:

Конечно, пёс, ты убедился сам:

ворчит, скулит, на пузо припадает,

хвостом виляет: с собаками- бывает.

(пуделю)

Братишка, подь сюда! поближе!

Шут чёрный, клоун рыжий.

Стоишь себе- он выжидает.

Заговоришь- взирает.

Брось палку- мигом принесёт;

поноску из воды спасёт.

Фауст:

Ты ,видно, прав: я слишком осторожен.

Какой там дух: всё дело в дрессировке.

Вагнер:

Коли умело пёс обучен,

гляди, учёного приручит.

Учителя студентов неленивых

ты заслужил особенную милость.