Разбор символики Первопринципов (Древа Жизни) является высшей ступенью познания Бытия и относится к сакральным знаниям. В полной мере этот разбор нам пока не по силам. С другой стороны, на основе крупиц научных знаний, народных эпосов (особенно русского) и, конечно, русского языка, мы можем рискнуть и попытаться выстроить конструкцию наших представлений этой важнейшей части Жизни. 

Начнём с науки, которая, несмотря на смену парадигмы, произошедшую под действием научной революции первой трети ХХ века, всё-таки сохранила верность мировоззренческим традициям своей «Alma mater» - “несравненной” Древней Греции [1]. Именно с «легкой руки» древних греков в основу нашего миропонимания положена знаменитая «триада» материалистической диалектики: переход количественных изменений в качественные, единство и борьба противоположностей, отрицание отрицаний. Эти законы, являющиеся, по мнению учёных и философов, универсальной формой развития нашего мира, вкупе с основным вопросом философии: «Что первично, материя или сознание?», - сформировали «дуалистический» мировоззренческий базис современной цивилизации, который пронизывает наши представления о природе, начиная от микромира, кончая галактиками и Вселенной.

Давление, оказываемое научным мировоззрением, оказалось настолько сильным, что и религии, и Древние духовные традиции рассматриваются сегодня только через призму дуальности. Приведем наиболее яркие примеры.

  Одной из вершин восточной духовности считается даосизм, символ которого известен нам как Инь-Ян или «Тай-Цзи» - Великий Предел (рисунок 1). 

По представлениям даосов, благодаря взаимодействию Инь и Ян возникло все сущее в мире. Ян представляет активное жизненное начало, агрессию и расширение, а Инь соответствует пассивному началу восприятия и сжатия. Инь и Ян противоборствуют, но одно не может существовать без другого, находясь в динамическом равновесии, порождающем всё многообразие мира.

В белом поле Ян заключена черная точка Инь, а в черном поле Инь - точка Ян. Поэтому, набрав, слишком большую силу и дойдя до предела, Ян превращается в Инь и наоборот. Такой порядок вещей не позволяет двум началам подавить друг друга и поддерживает естественную гармонию, своего рода космическую справедливость (изложение Марка Форстейтера [2]).  

Обратившись к сегодняшней редакции Авесты - собранию священных текстов зороастрийцев, мы также найдем там знакомую борьбу двух начал, олицетворяемых светлым богом (духом) Ахурамаз-дой (Ахура Мазда) и злым духом Ариманом (Ангра Маинья).

 Да и христианство, опираясь в словах на Святую Троицу, в жизни уповает только на противоположную пару Добра и Зла.

 Но в полной ли мере соответствует реальности дуалистический принцип? 

В качестве первого примера попробуем проанализировать современные представления об атомном устройстве материи. В школьных и институтских методичках строение молекул вещества рекомендовано демонстрировать с помощью конструкторского набора, состоящего из шариков и стержней. Пользуясь таким набором, легко можно построить пространственные модели простейших химических веществ. Рассмотрим, к примеру, кристалл поваренной соли, который представляет собой кубическую решётку, с расположенными в вершинах положительными ионами натрия и отрицательными ионами хлора (рисунок 1). Такая модель, по мнению методистов вполне очевидно иллюстрирует проявление полярных свойств материи в микромире. И действительно, ионы кристалла убедительно подтверждают существование в природе полярного принципа.

Но о чём свидетельствуют стержни в представленной модели молекулы? Они же противоречат очевидному следствию процесса взаимодействия полярных пар.  Ведь ионы должны слепиться друг с другом. Однако в микроскоп кристалл выглядит именно так, как представлено на рисунке, только без стержней. Более того, оказывается это удивительное «неслипание» разноимённых зарядов является фундаментальным свойством природы микромира, свидетельствуя о недостаточности дуалистического принципа даже при объяснении строения простых двухатомных молекул. Справедливости ради, заметим, что задача оказалась камнем преткновения и для квантовой механики, которая вынуждена была признать, что уравнение взаимодействия элементарных частиц вывести «из первых принципов» она не может, что свойства этих взаимодействий известны только из экспериментов. Без подгонки расчётных коэффициентов под экспериментальные данные квантовая механика не может рассчитать даже молекулу водорода.

   Сложности, с которыми столкнулась квантовая механика, связаны с тем, что в своём математическом аппарате она полностью исключила вопросы времени, то есть, как говорят циники, превратилась в фокусника, поражающего всех сложными вычислениями, особенно задним числом. Поясню, что это означает. Ещё Гейзенберг, объясняя соотношение неопределенностей, писал, что при наблюдении атома водорода в электронный микроскоп нельзя видеть траекторию электрона, поскольку увидеть, значит подсветить объект, а при подсветке мы всё время будем воздействовать на электрон, то есть сбивать его с орбиты. «Если сделать один за другим очень много снимков различных атомов одного и того же типа, то на них можно будет видеть электрон то здесь, то там, на больших или меньших расстояниях от ядра; в одном каком-либо месте чаще, в другом реже. В целом тем самым получается представление о вероятности нахождения электрона в том или ином месте около ядра,  так называемое распределение вероятности для электрона…» [3]. То есть, несмотря на то, что электрон и ядро являются частицами, квантовая механика, при расчётах того же атома водорода, электрон представляет в виде облака сферической формы, с неизменным во времени, центрально симметричным и быстро спадающим от расстояния распределением отрицательного электрического заряда (рисунок 3). 

Именно эти облака, по представлениям квантовой механики, и способствуют соединению атомов в молекулы. Но облако вероятного нахождения электрона в атоме даже по Гейзенбергу является следствием воздействия на электрон внешнего высокоэнергетического излучения (иначе мы объект не увидели бы в микроскоп), которое в реальной молекуле водорода отсутствует. Почему же искусственно вызванное следствие легло в основу теоретических расчётов квантовой механики? Вопрос, по-видимому, риторический.

В действительности же, если вокруг атома (или иона) расставить множество датчиков электрического, магнитного и гравитационного полей, то мы обнаружим пульсации последних во времени (вследствие вращения электронов вокруг ядра). Нетрудно сообразить, что, например, два атома водорода, имея равночастотные пульсирующие поля, начнут притягиваться друг к другу тогда, когда их колебания станут противофазными. Причём главным действующим лицом является электрическое поле (магнитные пульсации примерно на шесть порядков меньше электрических, а гравитационные и того меньше).

Другой обнаруженной нами особенностью пульсирующих полей окажется зависимость формы пульсаций от расстояния до атома. На большом удалении от атома мы обнаружим почти синусои-дальную форму электрической пульсации во времени. Но при приближении к атому отрицательная составляющая синусоиды возрастает так, что на определённом расстоянии отталкивание взаимодей-ствующих атомов начнёт превосходить притяжение.

Третьей особенностью пульсаций окажется вращение фазы каждого поля (вследствие движения электрона вокруг ядра). Интересно, что энергетически более выгодным оказывается существование молекул, образованных атомами с противоположными электрическими моментами (и соответственно, магнитными и гравитационными). Причём, устойчивость соединения атомов максимальна в случае совпадения частот пульсаций и минимальна, если частоты не равны и не кратны. Всё это и является физической основой образования молекул в природе.

Пульсирующее поле (только теперь преимущественно гравитационное) является характерным признаком и Солнечной системы. Датчики, помещённые где-то за астероидным поясом Койпера, особенно в плоскости эклиптики (плоскости движения планет вокруг Солнца), зафиксируют пульса-цию гравитационного поля, которая достигает максимума во время «парада» [4] планет. Каждая пла-нета даст свою гармонику в суммарном спектре пульсаций Солнечной системы, который и является физической основой любых астрологических расчётов.

Примечательно, что человек относительно окружающей среды тоже характеризуется пульсациями всех указанных полей, причём почти равносильных. Их можно наблюдать, например, в виде электрических и магнитных энцефалограмм,  акустических колебаний (голос, дыхание) и т.д. Взаимодействие с окружающей средой в каждом поле имеет свою специфику.

Таким образом, полевые пульсации – это своего рода язык, с помощью которого любая система формируется, взаимодействует и общается с другими системами и окружающей средой.

Это рассмотрение позволяет нам понять, что в нашем мире системообразующей является не полярная пара и уж тем более не две противоположности, а совокупность (точнее единство)  трёх Первопринципов – Троицы, содержащей Полярные и Формообразующее начала. 

И всё это оказывается известно ещё из Древних традиций, которые «благополучно» были забыты или целенаправленно скорректированы.

Вернёмся ещё раз к символу «Великого предела», акцент трактовки которого сводится к взаимодействию полярных принципов Инь и Ян, то есть к дуальной основе. Но вдруг это и есть символ толь-ко полярных взаимодействий? Где мы можем найти другое понимание этого символа? Как оказалось, только в русском языке.

Во-первых, у Даля можно найти народную загадку: У них один брат - Правша, другой - Левша, а третий – Обруч [5]. Попробуем по указанному в загадке алгоритму построить символ. Понятно, что Правша или Левша – это направление и показать его можно только движением. А как показать движение, если наука утверждает, что всё в мире относительно? Всё,  да не всё. Колебания и вращения относительно своего центра или оси носят абсолютный характер, поэтому символ будет выглядеть как на рисунке 4а). Причём Правша и Левша должны войти в Обруч, поскольку он «обеерукий».

Но рисунок 4а мало соответствует «Великому пределу». Если мы и правы, считая «Великий пре-дел» отгадкой нашей народной загадки, то значит, мы что-то упустили. Этим упущением являются начальные фазы правого и левого вращения относительно своих осей. Если траектория вращения Правши начнётся от точки 1, а Левши от точки 2, то получится фигура, показанная на рисунке 4б. Через полпериода Правша придёт в точку 2, а Левша в точку 3 и их дальнейшее движение образует фигуру 4в. В чернобелом представлении получится рисунок 5. 

Подчеркнём, что это всего лишь народная загадка. И если символ разбирается на бытовом уровне, то это говорит о высоком духовном уровне развития народа. В загадке не говорится об “агрессии” и “расширении” Яна, пассивном “сжатии” Иня с переходом их друг в друга или о том, что «червячок» Инь «отгрызает» хвостик у «червячка» Ян, а тот отгрызает хвостик у «червячка» Инь [6]. В ней рассматривается смысл Троицы, как Первопринципа, порождающего всё сущее.

Во-вторых, это наша буква Фита, которую выкинули из нашей азбуки. В энциклопедиях утвер-ждается, что буква Фита, происходит от греческой Тэты (рисунок 6), хотя  их написание красноречиво утверждает обратное, потому как в начертании Тэты потерян смысл буквенного символа: волнистая черта (как в поговорке: «У нее ротик фитою») заменена горизонтальным отрезком. Кроме того числовое значение Фиты в кириллице равно 9, очертания которой также проглядываются в символе.

Особо хочется обратить внимание, что рисунок 5 есть символ, раскрывающий принцип построе-ния первоэлемента нашего мира – молекулы водорода [7]. Покажем, как образуется молекула водорода. Для простоты изложения расположим атомы так, как показано на рисунке 7. 

Электрон (на рисунке обозначен "-") первого атома вращается против часовой стрелки, а второго – по часовой стрелке, то есть орбитальные моменты электронов антипараллельны. Их угловые скорости вращения одинаковы, а начальное положение – крайне правое относительно своего ядра "+". Обратим внимание, как в этом случае ведёт себя центр зарядов когерентно движущихся электронов, обозначенный на рисунке 7 крестом по линии 1- 2 (штрих-пунктир).

Видно, что «центр электронов» совершает колебательные движения по траектории (обозначенной на рисунке 7 черными точками) вдоль отрезка, соединяющего ядра взаимодействующих атомов I и II. В момент времени, когда «центр электронов» оказывается на конце отрезка I-II, его суммарный заряд (минус 2) складывается с зарядом соответствующего ядра (плюс 1) и становится отрицательным (минус 1), в то время как другое ядро остается положительно заряженным (плюс 1). Через некоторое время, соответствующее смене фазы положения на "Пи", «центр электронов» изменит суммарный заряд на противоположный у другого ядра. Иначе говоря, мы с вами наблюдаем ситуацию, связанную с «переменой ролей между двумя партнёрами» или то, что в квантовой механике зовётся обменным взаимодействием [8]. При этом белая и черная точки символа «Великий предел» являются ядрами и центрами вращения с противоположно на-правленными моментами, а траектории движения электронов рисуют «ротик фитою» [9] только при таких условиях движения электронов вокруг своих ядер и образуется молекула водорода.

Таким образом, Триединство характеризуется:

- наличием Полярных пар,

- Полярные пары по отношению к окружающей среде проявляются энергетическими пульсациями, гармоническими во времени и циклическими (круговыми) в пространстве,

- взаимодействие между пульсациями находятся под влиянием их производных. 

В рассмотренном примере это означает, что устойчивое соединение атомов водорода в молекулу возможно только при  равенстве начальных фаз и «лево-правым» (когерентным) движении электронов вокруг своих ядер…. Вот тебе и народная загадка! ... 

В Повести временных лет имеется сюжет о посещении Руси апостолом Андреем Первозванным. Сюжет, о котором до сих пор спорят, причём предметы спора очень разные. От вопроса: «Была ли Русь в те времена?» до спора о «первородстве» между Киевом и Новгородом. Киев по русскому обычаю – трунить над всяким, кто не нашей деревни, решает выставить новгородцев пред апостолами в самом смешном виде (апостол дивится банному самоистязанию русских, о чем и рассказывает по приходе в Рим). Новгородцы так это и поняли, поэтому, в ответ на киевскую редакцию повести, они создали свою собственную, в которой, не отвергая прославления Киева и умалчивая совершенно о банях, уверяют, что апостол Андрей «во пределы великого сего Новаграда отходит вниз по Волхову и ту жезл свой погрузи мало в землю и оттоле место оно прозвася Грузино» [10]. 

 между тем главный вопрос старательно обходится стороной, хотя он очевиден! Какой божественный промысел, согласно Библии, осуществляют на Земле апостолы? Конечно же, миссионерскую деятельность! На то они и апостолы, то есть посланники, несущие проповедь «непросвещенным» народам. Миссионерство везде происходило с трениями и даже с жертвами со стороны апостолов. Причины понятны: местное жречество, а в первые годы и власть сопротивлялись миссионерству. Почему же на Руси об этом нигде не упоминается? Все религиозные расколы на Руси (X и XVII века) подробно описываются, а сведения о результатах деятельности апостола ограничились только описанием посещений Киевского подола да новгородских бань.

Вопрос о том существовала ли тогда Русь или нет, мы даже не рассматриваем, поскольку наличие волоков однозначно свидетельствует не только о развитом речном судоходстве, но и связи между морями, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Ответ на главный вопрос тоже прозрачен: «Уровень проповеди не тот!». Представьте себе: придёт в деревню человек (по своему развитию - ребёнок) и начнёт крестьян учить пахать и сеять. Как они к нему отнесутся? Конечно, снисходительно и с сочувствием, как к ребёнку. Накормят, напоят, даже баню предложат, но и всё! Значит духовный уровень развития народа (не говоря уже про жрецов) был неизмеримо выше, значит, светская власть была ещё не эгоистически алчной, а существовала в виде старейшин (то есть совершенномудрых и опытных людей), а князья были выборными, только на время военных походов или какой-то другой общественной деятельности. Вы скажете: «Так это же первобытнообщинный строй!». Нет, конечно, и многочисленные археологические раскопки и, главное, русский язык (причём даже своими пословицами и загадками) это доказывают. Много позже (почти 1000 лет спустя), и в этот раз уже при содействии деградирующей власти и вследствие духовной ослабленности жрецов (волхвов), христианство протиснулось на Русь, преодолевая активное сопротивление народа [11]. 

Демократия в законе Платон о сути демократии

КАНОНИЧЕСКАЯ ИЕРАРХИЯ И ДЕМОКРАТИЯ В ЗАКОНЕ Демократия по Платону

Демократия в законе

Доброе зерно при хорошем уходе и плоды породит добрые, а худое зерно как ни поливай – только уродливые плоды и выродит.

Раз уж классическим образцом общественного устройства считается античная древнегреческая демократия, есть резон обратиться не к современным её восхвалителям – теоретикам официозной и продажной идеологии (истории, философии), а к свидетельству современника тех времён. И обратимся не к простолюдину, и не к поэту, поскольку уже тогда художественная братия стала воспевать не то и не так, изменяя своему первоначальному священному ремеслу в соответствии с русской пословицей – чей хлеб жрёшь, тому и поёшь.

Демократия по Платону

Обратимся сразу к высшему авторитету (отдавая дань авторитарному типу современного восприятия информации и мышления), к философу, в мощи ума которого не сомневается даже современная наука, не могущая на имеющемся мировоззренческом фундаменте даже приблизиться к уровню понимания древним мыслителем основных проблем Бытия. Речь идёт о древнеэллинском философе V – IV в.в. до н.э. Платоне (настоящее имя Аристокл). В одном из главных своих трактатов – «Государство» Платон пишет:

«Демократия... осуществляется тогда, когда бедняки одержав победу, некоторых из своих противников уничтожат, иных разгонят, а остальных уравняют в гражданских правах и в замещении государственных должностей, что при демократическом строе происходит большей частью по жребию». (Обращаю ваше внимание на то, что речь здесь идёт о бедняках, а не о НАРОДЕ, что, согласитесь, не одно и то же. Интересен также и основной метод замещения государственных должностей – жребий, который современные демократы испугались использовать из-за его священного характера).

«При таком государственном строе люди, приговорённые к смерти или к изгнанию, тем не менее остаются и продолжают вращаться в обществе... Разгуливает такой человек прямо как полубог» (т.3, с.344).

«Человеку оказывается почёт, лишь бы он обнаружил своё расположение к толпе» (т.3, с.345) (и здесь речь о толпе, а не о народе).

Далее Платон описывает демократического человека, свойства которого рождаются как результат демократического правления.

«Его хвастливые речи... в битве с бережливым началом... одержат верх и с бесчестьем, как изгнанницу, вытолкнут вон стыдливость, обозвав её глупостью, а рассудительность назовут недостатком мужества и выбросят её, закидав грязью... Опорожнив и очистив душу юноши, ...они затем низведут туда... наглость, разнузданность, распутство и бесстыдство, увенчивая их венками и прославляя в смягчённых выражениях: наглость они будут называть просвещённостью, разнузданность – свободою,  распутство – великолепием, бесстыдство – мужеством» (с.348).

«Если кто-нибудь ему скажет..., что одни вожделения надо развивать и уважать, другие же пресекать и подчинять. В ответ он будет отрицательно качать головой и говорить, что все вожделения одинаковы и заслуживают равного уважения» (с.349).

«Изо дня в день такой человек живёт, угождая первому налетевшему на него желанию... В его жизни нет порядка, в ней не царит необходимость» (с.349).

«В демократическом государстве только и слышишь, как свобода прекрасна и что лишь в таком государстве стоит жить...» (с.350).

«Когда же во главе государства, где демократический строй и жажда свободы, доведётся встать дурным виночерпиям, государство это сверх должного опьяняется свободой в неразбавленном виде, а своих должностных лиц карает, если те недостаточно снисходительны и не предоставляют всем полной свободы...» (с.350).

«...там не станут почитать и бояться родителей (всё под предлогом свободы!), переселенец уравняется с коренным гражданином, а гражданин – с переселенцем; то же самое будет происходить и с чужеземцами» (с.351).

«Душа граждан делается крайне чувствительной, даже по мелочам: всё принудительное вызывает у них возмущение как нечто недопустимое. А кончат они... тем, что перестанут считаться даже с законами – писаными и неписаными, – чтобы уже вообще ни у кого и ни в чём не было над ними власти» (с.352).

«Какая болезнь... подтачивает демократию и порабощает её. Этой болезнью я считал появление особого рода людей, праздных и расточительных... Их мы уподобили трутням...» (с.352).

«При демократическом строе они, за редкими исключениями, чуть ли не стоят во главе: самые ядовитые из трутней произносят речи и действуют. ...При таком государственном строе, всем, за исключением немногого, распоряжаются подобные люди» (с.353). 

Узнаете, читатели, гнилую суть правящих паразитов и принцип ПАРАЗИТИЗМА, усиленно и насильственно насаждаемый сегодня в обществе? Не сегодня ли написаны эти слова?

Не забыл Платон и о работниках искусства, инженерах человеческих душ античности в лице трагических поэтов:

«Обходя... государства, собирая густую толпу, подрядив исполнителей с прекрасными, сильными, впечатляющими голосами, они привлекают граждан к тирании и к демократии... Они получают вознаграждение и им оказываются почести... со стороны тиранов, а на втором месте и от демократии» (с.358).

Почему Платон, убийственно точно выявляя пороки современной ему демократии и словно бы описывая наше современное положение дел, так оценивает этот строй, который он буквально припечатывает к позорному столбу истории?

Всё проясняется при знакомстве с классификацией государственного устройства у Платона. Он выделяет 5 типов государства, из которых «хорошим и правильным» является один – царский (или аристократический), а четыре остальных являются порочными и больными и следуют друг за другом по мере возрастания порочности и деградации: тимократия , олигархия, демократия и тирания.

И вот эту третьей степени порочности государственную систему, третью (предпоследнюю) фазу прогрессирования болезни государства нам рекламируют и вбивают в сознание как единственный путь в светлое, сытое будущее, путь, которому «нет реальной альтернативы».

Воистину нет предела лицемерию фарисеев от идеологии в общемировом агитпропе!

Страдающие избытком интеллигентности (которая является видом Духовной болезни) и учёности (то есть, узкофизического взгляда на Мир) современные мыслители-идеологи могут возразить насчёт демократии двумя железными аргументами (живём-то не в золотом, не в серебряном, и даже не в бронзовом, а именно в железном веке). Платон-де жил на заре зарождения научной мысли и многого ещё не мог знать. А во-вторых, время тогда было другое – всё-таки почти две с половиной тысячи лет назад и может быть то, что было тогда болезнью, к нашему времени уже выздоровело.

Ментальная гордыня, провозглашающая древних мыслителей недоумками, а современных учёных мужей воздвигающая на вершину человеческих знаний (пусть даже – на данном историческом этапе) – вот естественный результат рассмотрения всех процессов на Земле через призму идеи ПРОГРЕССА. 

ЛЕВ ВЕРШИНИН Нацисты и сионисты. Несостоявшийся роман (часть первая)

20.12.2011 23:05 ЛЕВ ВЕРШИНИН ИСТОРИЯ - ИЗРАИЛЬ

Прежде всего. Прочитав на эту тему практически все, что можно было раздобыть, причем во всех вариациях, я убежден: массовое физическое уничтожение евреев в планы нацистов не входило. Не любили? Да. Считали чуждой расой и вредным элементом? Безусловно. Стремились ограничить в правах и обобрать? Бесспорно. Но не более того.

    Расскажи кто-то в 1933-м даже Гиммлеру или Штрайхеру, - не говоря уж о Гитлере, который был при необходимости совершенно беспощаден, но по натуре не жесток, - о расстрельных рвах и лагерях уничтожения, лидеры НСДАП покрутили бы пальцем у виска. Для них было принципиально только одно: избавиться любой ценой, и создание евреям невыносимой жизни на тот момент считалось ценой максимальной. В этих намерениях они были тверды, предупреждали обо всем заранее, ничего не скрывая, и что с их приходом к власти немецких (о других в тот момент никто еще и не думал) евреев ожидают непростые времена, тайной не было. Однако сами немецкие евреи осознали всю сложность ситуации далеко не сразу, - что, кстати, вполне понятно, - а лидеры еврейских организаций, привыкшие к порядкам Веймарской Республики, исходили из того, что далеко не все предвыборные речи после выборов становятся руководством к действию, а следовательно, к новым условиям вполне можно так или иначе приспособиться.

   При этом руководители «традиционных» (религиозных) общин, как ни странно, приняли новую власть даже с некоторым удовлетворением: раввинам очень не нравился процесс ассимиляции, зашедший уже очень далеко и выведший из сферы их влияния немалую часть паствы, в том числе и финансово состоятельной. Их вполне устраивало возрождение своего рода «гетто», резервации, где вынужденно вернувшиеся к религии евреи жили бы тихо, варясь в своем соусе, никуда не высовываясь и ни в чем не участвуя. Примерно в этом ключе они и работали, общаясь с новыми властями, а пиком их деятельности в данном направлении стал Меморандум 4 октября 1933 года, посланный от имени религиозных общин Германии на имя фюрера и рейхсканцлера.

    Суть документа заключалась в том, что иудаизм – всего лишь религия, не имеющая к марксизму никакого отношения, что коммунизм – «изобретение кучки изгоев», порвавших с традицией, а евреи-ортодоксы в целом – категорически против «отвратительной антинемецкой пропаганды». Следовательно, - просили раввины, - евреям нужен только «свой скромный уголок», где они могли бы молиться и работать на пользу Германии, за которую (это подчеркивалось особо) многие тысячи религиозных иудеев пали на фронтах Первой мировой войны, «о чем прекрасно известно рейхсканцлеру, который и сам фронтовик». А если новые власти хотят уничтожить всех евреев, так пусть прямо об этом скажут, чтобы люди могли подготовиться к встрече с Богом.

   Этот, последний, абзац меморандума был сугубо риторическим, и адресат воспринял его именно так. Самому Гитлеру документ на стол, конечно, не положили. Ответ пришел из намного более низких инстанций, и хотя был выдержан в подчеркнуто холодных, с оттенком презрения тонах, в тексте указывалось, что уничтожать никто никого не собирается, куда девать евреев, власти думают, а пока пусть живут в соответствии с обещаниями – тихо и незаметно.

    Такой ответ авторов меморандума на тот момент успокоил и, в целом, устроил, - в отличие от лидеров организаций, объединяющих евреев, в той или иной степени эмансипированных. Они искренне считали себя «немцами Моисеева закона», очень многие честно прошли войну, имели ордена и медали, и, точно так же, как раввины, надеясь, что «и это пройдет», предполагали тем или иным путем доказать руководству НСДАП, что оно не совсем право и они тоже любят Фатерланд. Уже в январе 1933 года было официально зарегистрировано «Имперское представительство немецких евреев» во главе с авторитетными общественными деятелями, в том числе и вполне светскими, практически порвавшими с традицией, типа некоего Отто Хирша. Они изо всех сил доказывали новым властям, что «готовы быть полезны Германии в любом качестве», на что власти отвечали корректным, но категорическим «вы ни в каком качестве не нужны», подтвердив свою позицию запертом для евреев на ряд профессий, в том числе, связанных с юриспруденцией, а также на государственную службу.

    Естественно, обо всем этом Хирш и его коллеги писали за рубеж, естественно, еврейские общины США, Британии, Франции и других стран нервничали, и достаточно скоро дело вылилось в бойкот германских товаров по всему миру, быстро набравший такие темпы, что руководство Рейха встревожилось. Формальных свидетельств причастности к акции «Имперского представительства» не имелось, однако власти обратились к этой и прочим организациям с требованием «разъяснить международному сообществу смысл изменений, происходящих в Германии», на что герр Хирш и его люди как бы и откликнулись, но без особого энтузиазма (скорее всего, надеясь, что заграница поможет). Зато сионисты заняли позицию совершенно иную: они включились в борьбу с бойкотом мгновенно и от души.

     По сути, ничего ни удивительного, ни предосудительного. Сионисты, во-первых, ни во что не ставили «традицию», - напротив, они хотели быть, «как все», во-вторых, в основном, скептически относились к религии, и в-третьих, не считали себя немцами ни в каком смысле. Их сверхидеей и сверхзадачей было «изготовление народа из имеющегося материала». То есть, вывоз как можно большего количества (в идеале – всех) европейских евреев в Палестину, где определенный задел для воплощения мечты о еврейском государстве был сделан, а в смысле фанатизма эти ребята мало отличались от тех же нацистов. Светлая цель оправдывала любые средства.

    Так что, теория и практика НСДАП («Выгнать во что бы то ни стало!») вполне коррелировала с их собственной теорией и практикой («Забрать во что бы то ни стало!»), а коль скоро намерения, по большому счету, совпадали, расклад лидеров сионизма не пугал. Они, собственно, и раньше серьезно присматривались к заявлениям Гитлера и, ничуть не скрывая того, старались наводить мосты. Пиком этой работы стало приглашение видному соратнику будущего фюрера, барону Леопольду Иц Эдлеру фон Мильденштайну посетить Палестину и ознакомиться с жизнью «новых евреев». Барон (к слову сказать, в будущем – глава «еврейского отдела» СБ, заместитель Гейдриха и начальник знаменитого Эйхмана) предложение принял и, вместе с супругой и в сопровождении одного из ведущих германских сионистов Курта Тухлера, с которым по ходу даже подружился, почти полгода приятно странствовал по Святой Земле, посещая кибуцы и знакомясь с активом ишува (еврейская община).

    Итогом поездки стала серия путевых заметок «Путешествие национал-социалиста в Палестину», опубликованная в издаваемом Геббельсом журнале «Ангриф» («Атака»). Барон высочайше оценил увиденное, указав, что «увидел истинные чудеса» и что «еврей, своими руками возделывающий землю, становится совсем иным, новым евреем». По его мнению, «дружественное содействие переезду» могло быть лучшим решением «еврейского вопроса». Более того, решением, «в равной степени полезным, как германской нации, так и евреям, нуждающимся в преображении», и даже еще более того, писал барон, «такое решение с течением времени, разумеется, в отдаленном будущем, могло бы стать основой для построения новых отношений между двумя нациями, которые, нельзя отрицать, связаны многими нитями».

    Не замедлили и ответные визиты. По воспоминаниям современников, уже в начале лета 1933 года в учреждениях Берлина было не протолкнуться от гостей из Палестины, многие из которых встречались и нашли общий язык с бароном фон Мильденштайном. А у некоторых имелись и другие контакты, так сказать, особого рода. Например, Хаим Арлозоров, виднейший социал-сионист и даже «глава отдела внешней политики» (почти что министр иностранных дел) Еврейского Агентства (пред-правительство будущего еврейского государства) даже попытался проникнуть в ближний круг фюрера через свою бывшую любовницу и невесту Магду Геббельс, в девичестве Фридлендер. Особого успеха не случилось – фрау Магда, по общему мнению, «растворялась в своих мужчинах» и в браке с Йозефом была уже не ярой сионисткой, как в эпоху любви с Хаимом, а столь же ярой нацисткой, но заверения в желании сотрудничать Арлазоров все же получил.

    Правда, вскоре он погиб в Тель-Авиве (был застрелен, по сей день неведомо, кем), но поток гостей из Палестины это не остановило. Люди ехали знакомиться с обстановкой, а пиковым, расставившим все по полочкам визитом стал приезд о лидера самого высшего уровня, Артура Руппина, получившего приглашение от самого Ганса Гюнтера, йенского профессора, считавшегося ведущим теоретиком расового учения (ему было даже доверено философски обосновывать тезисы Гитлера по этому вопросу). Встреча прошла в крайне теплой обстановке: как отметил по итогам сам Руппин, «Профессор выглядит вполне дружественно. Он говорит, что евреи – не низшая раса по отношению к арийцам, а просто другая, несовместимая в общежитии. Отсюда следует, и мы на этом сошлись, что для решения еврейского вопроса нужно всего лишь найти новое, честное решение».

    В конечном итоге, стороны нашли общий язык. «Все в Германии знали, - вспоминал позже один из тогдашних лидеров германского сионизма Иоахим Принц, - что только сионисты могли ответственно представлять евреев в отношениях с нацистским правительством. Мы все были уверены, что однажды правительство сядет с сионистами за круглый стол, за которым, после того, как все беспорядки и насилие революции улягутся, новый статус германского еврейства будет рассмотрен. Правительство объявило, весьма торжественно, что нет ни одной страны в мире, которая столь серьёзно хотела бы разрешить еврейский вопрос, как Германия. Решение еврейского вопроса? Но это же наша сионистская мечта! Мы никогда не отрицали существования еврейского вопроса! Де-ассимиляция? Мы к этому призывали!.. В письме, написанном с гордостью и достоинством, мы предлагали конференцию».

    Речь идет о меморандуме, 22 июня 1933 года отправленном на имя Гитлера. Суть заключалась в том, что националист националиста всегда поймет, и если не переходить друг дружке дорогу, то сионизм, как национальная теория, «звучит в унисон» национал-социализму. То есть, ничто не мешает найти общий язык на основе «взаимного признания важности отказа от эгоистического индивидуализма либерального времени и замены его общей и коллективной ответственностью». Этот документ, в отличие от меморандума «ревнителей традиции» был прочтен непосредственно рейхсканцлером. Однако, слова словами, а делались и дела.

    Параллельно с визитами, немецкие, - а особенно, палестинские, - сионисты развернули самую активную борьбу против любых проявлений критики национал-социализма, в первую очередь, - против изрядно мешающего Германии бойкота, причем, борьбу столь действенную, что мероприятие начало быстро сходить на нет. Рейх, со своей стороны, не оставался в долгу. Уже в конце августа все того же 1933 года министерство экономики Германии, с одной стороны, и официальные представители сионистских организаций Германии и Палестины заключили официальное соглашение, вошедшее в историю как «Haavarah-Abkommen». И на немецком, и на иврите это означает одно и то же – «перемещение», а смысл состоял в том, что национал-социалисты взяли на себя обязательства всячески содействовать выезду немецких евреев в «Землю Обетованную».

    Заинтересованность властей Рейха была так велика, что правительство пошло не только на многочисленные политические, но даже на экономические поблажки. Чудовищный и в Веймарской Республике налог на вывоз капитала за границу, при Гитлере ставший вообще грабительским, для евреев, выезжающих в Палестину (и только в Палестину) был сильно уменьшен, а экспорт туда товаров из Германии переведен на льготную основу.

     Разрешено также было вывозить движимое имущество. Кроме того, власти создали сеть ремесленных и сельскохозяйственных училищ, где все желающие потенциальные иммигранты могли получить специальность, востребованную на новом месте жительства. Но кроме того, совместными усилиями была разработана и еще одна умная идея. Англичане  десятью годами ранее установили «лимит» на въезд евреев в Палестину, однако сделали исключение для т.н. «владельцев капитала», определив этот самый «капитал» в одну тысячу фунтов. Поскольку речь шла о «Третьей Алии» , прибывавшей из Восточной Европы и состоявшей, в основном, из бедноты, «капиталистов» было мало и они картины не меняли. Однако для немецкого среднего класса такая сумма непосильной не была, и «лимит» можно было, ничуть не нарушая закон, превысить почти вдвое.

    В общем, все было предельно чисто и открыто. Никто никого не пытался кинуть, и дела шли как нельзя лучше. Примерно в это время Геббельс, курировавший программу, и распорядился отчеканить ту самую памятную медаль, - с изображением звезды Давида на аверсе и свастики на реверсе, - которую так любят поминать некоторые специфически мыслящие, но мало что знающие персонажи. Тогда же изменилась и тональность прессы Рейха. Мало того, что теплые материалы о «наших покидающих Германию соседях» частенько появлялись в «Фёлькишер Беобахтер», причем авторами выступали такие лидеры нацистов, как Гейдрих, - даже в непримиримом штрайхеровском «Штюрмере» многое смягчилось.

    На его страницах «еврей вообще» по-прежнему изображался максимально омерзительным, толстым, носатым и с пейсами, однако возник и образ «нового еврея». Тоже, конечно, носатого, но мускулистого, подтянутого, с мотыгой, молотом и орлиным взором, гордо расправляющего широкие плечи на фоне рукотворного оазиса. Плакаты примерно такого же типа красовались и на территории «подготовительных лагерей», где, - разумеется, под флагом сионистов, реявшем на немецких ветрах вполне невозбранно (но, конечно, только на территории этих лагерей), - шли практические занятия и тренинги по начальной военной (на всякий случай) подготовке.

    Кое-кто, правда, ставил палки в колеса. Лидеры религиозных общин крайне скверно относились к охмурению паствы «безбожными атеистами», а руководство «Имперского представительства» ревновало. Оно, собственно, тоже не особо возражало против переселения, но требовало претворять его в жизнь не ранее, чем в Палестине «будут созданы цивилизованные условия жизни» и, разумеется, под его началом. Стратегию же конкурентов именовали «поспешной», «преждевременной» и даже «преступлением против сионизма», а некоторые особо прозорливые даже требовали свернуть проект, поскольку «новая Германия рано или поздно скорректирует свою позицию». Заодно, разумеется, пугали еще не принявших решение всякими ужасами.

    Во всех видах, от «малярии» и «непосильного труда» до «страшных арабов» (которые, по ходу, и в самом деле начали волноваться). Люди были авторитетны, их мнение принимали к сведению многие, и программа в 1934-м начала буксовать, а это никак не могло понравиться властям. Видимо, их ответом и стали пресловутые Нюрнбергские законы 1935 года, откровенно расистские и крайне унизительные для евреев, которым уже вполне открыто указывали, что за Германию лучше не цепляться и надеяться не на что. Некоторые исследователи полагают, что к их принятию так или иначе причастны и сионисты, однако реальных подтверждений этому нет.

   А вот что знали заранее и приняли без возмущения, это факт. Причем, факт, вполне понятный и объяснимый: типа, если не мытьем, так катаньем. Еще до принятия законов, в их изданиях начали появляться очень жесткие, на грани критики нацизма статьи, смысл которых сводился к тому, что сматывать удочки надо как можно скорее, а кто не успел, тот опоздал. Более того, читателей вполне честно предупреждали, что успевших сионисты спасают, а за опоздавших сионисты ответственности не несут, и если что, так пусть пеняют на себя. Вышла даже целая книга на эту тему, где автор, некто Георг Карески, писал о «возможных массовых убийствах». Но, что интересно, власти Рейха, на любые проявления неуважения (а уж со стороны «низшей расы», так и тем более) реагировавшие очень жестко, на такого рода публикации внимания не обращали, и вообще, по отношению к сионистам вели себя мягко. Даже обычные семьи, подавшие заявление на эмиграцию (но только в Палестину) под раздачу попадали нечасто и, в основном, случайно, - и не приходится удивляться, что проект вновь начал набирать обороты. Причем, круто. «Чтобы поток эмигрантов, - докладывал все тот же Артур Руппин, - не захлестнул, как лава, существующие поселения в Палестине, число приезжающих должно быть в разумном процентном отношении к числу уже живущих».

    Короче говоря, все шло по плану и ко взаимному удовольствию. Без любви, разумеется, но с полным пониманием пользы от сотрудничества. За шесть лет, до начала большой войны в Европе, по взаимно согласованной квоте (не менее 15 и не более 20 тысяч человек в год, - больше было просто не потянуть в смысле интеграции, а всю программу рассчитывалось завершить примерно к 1960-му) успели благополучно выехать более 60 тысяч желающих. И ехали они отнюдь не нахлебниками. На обустройство выезжающих было переведено порядка 100 миллионов рейхсмарок, что само по себе приводило руководство ишува в экстаз. «Улицы здесь вымощены деньгами, как мы в истории нашего сионистского предприятия и мечтать не могли, - докладывал в Тель-Авив из Берлина некто Моше Белинсон, один из ответственных за проект. - Здесь есть предпосылки для такого блестящего успеха, которого мы никогда не имели и иметь не будем». Человек ликует, и человека можно понять: для реализации мечты, - независимого государства, - необходимы были деньги и люди, а денег до того было маловато, да и люди ехали не очень охотно, а теперь все изменилось.

    Справедливости ради, не все, конечно, было вовсе уж лучезарно. Планомерная эмиграция окончательно испортила некогда вполне приличные, но к моменту ее начали очень сильно испортившиеся отношения ишува с арабами, и полилась серьезная кровь.  Вокруг денег, как водится, закрутились деляги, - как еврейские, так и немецкие, - учинявшие первостатейные аферы с участием весьма ответственных лиц. Случались и другие недопонимания, порой весьма досадные, особенно на низах. Человеческий фактор есть человеческий фактор. Но в целом, костюмчик сидел ко всеобщему удовлетворению. 

    И, главное, ничто никого не шокировало. В конце концов, Гитлер во всем цивилизованном мире считался слегка чудаковатым, но респектабельным деятелем, радеющим за свое государство (ему еще предстояло стать и «Человеком Года» по версии Time, и гостеприимным хозяином Берлинской Олипиады), Нюрнбергские законы рассматривались, как "издержки роста", национал-социализм вообще - как «интересный эксперимент», а проект «Haavarah-Abkommen». – как непредосудительная часть этого, многим цивилизованым людям вполне симпатичного эксперимента...

Комментарии

RE: Нацисты и сионисты. Несостоявшийся роман. (часть первая) — Барух 31.12.2011 09:38

"Нацисты и сионисты. Несостоявшийся роман"... Вся история нашего народа - сплошная цепь "несостоявшихся романов" и кровавых "разводов". Только в новейшей истории, после восстановления государственнос ти еврейского народа, при нашей жизни завязывались и распадались "романы" Израиль и Иран, Израиль и Турция, Израиль и ООП, Израиль и Египет (?)... Надо выживать и приходится идти на сделки. Вопрос сегодня не в том, как далеко зашёл прагматизм сионистов в гитлеровской Германии. Вопрос в том, как цивилизация допустила Холокост евреев в галуте и каковы гарантии невозможности повторения трагедии по отношению к евреям Государства Израиль, собравшимся вместе в надежде, что нам удастся "цивилизованный развод" с другими народами. И вечный бой, покой нам только снится...(с)

                                                                                                                       материал предоставлен автором

НИКОЛА ТЕСЛА УДИВИТЕЛЬНЫЙ ОПЫТ 

НИКОЛА ТЕСЛА СТАТЬИ УДИВИТЕЛЬНЫЙ ОПЫТ НИКОЛЫ ТЕСЛЫ 

Мои способности ограничены, и иногда случается так, что  

усилия, направленные на решение стоящей передо мной задачи,  

оказываются тщетными. Далее она становится для меня буквально  

вопросом жизни и смерти, потому что жгучее желание найти решение 

постепенно обретает такую силу, что я совершенно не в состоянии 

справиться с ним, с какой бы твердостью и постоянством ни  

направлял свою волю на это. Мало-помалу я прихожу в состояние  

максимально напряженного сосредоточения, рискуя заполучить тромб или 

атрофию какого-либо отдела головного мозга. Мне представляется, 

что я предвижу свою погибель, но, как человек, которого неотвратимо 

несет к пропасти водопада, безропотно смиряюсь. 

В процессе такого сосредоточения предельное напряжение  

способно вызвать из памяти былые образы, которые после каждого  

ментального погружения выныривают подобно пробкам на поверхность 

воды и не тонут. Но после долгих дней, недель и месяцев отчаянной 

работы мозга я наконец преуспеваю: рождается новый сюжет,  

заполняя всё мыслительное пространство, и когда дохожу до такого 

состояния, то чувствую, что цель близка. Мои идеи всегда  

рациональны, потому что мое тело — исключительно точный инструмент 

восприятия. Все его действия — лишь реакции на внешние  

раздражители, и правильные интерпретации этих внешних воздействий  

неизменно приводят к истине. Но я всегда счастлив, когда этот момент 

остается позади, так как сверхнапряжение мозга чревато огромной 

опасностью для жизни. Чтобы проиллюстрировать это, остановлюсь 

на удивительном случае такого рода, который может представлять 

интерес для ученых-психологов. 

Несколько лет тому назад, когда была разработана моя система 

беспроводной передачи энергии, я пришел к заключению, что для 

придания ей прочного инженерного обоснования должен разгадать 

тайны земного электричества. На первый взгляд, эта задача,  

казалось, требовала сверхчеловеческих способностей, но я набросился на 

ее решение с дерзостью неведения и провел несколько месяцев в 

напряженнейшей концентрации мысли, дойдя в итоге до  

отчетливого интуитивного ощущения, что нахожусь в состоянии полного  

изнеможения. После медленного возвращения к нормальному состоянию 

сознания я испытывал мучительно острую тягу к чему-то, не  

поддающемуся определению. Днем я работал как всегда, и это чувство, хотя 

и не исчезало, заявляло о себе намного меньше, но когда отходил ко 

сну, ночные чудовищно увеличенные видения заставляли  

нестерпимо страдать до тех пор, пока меня не осенило, что мои муки были 

вызваны снедающим меня желанием увидеть мать. Мысли о ней 

заставили меня критически пересмотреть прожитые годы, начиная 

с самых ранних впечатлений детства. Я всегда так явственно  

представлял ее в бесчисленных ситуациях и положениях, как это бывает 

в реальной жизни, а теперь меня обескуражило открытие, что я  

совсем не могу вызвать ее образ; исключение составляли лишь сцены 

незабываемого страдания. Была мрачная ночь, потоки дождя  

заливали землю, небо, казалось, разверзлось. Всем своим существом я  

чувствовал, что должно произойти что-то ужасное, и мой страх  

усиливался потому, что дом наш стоял отдельно от других; ближе всего к 

нему находились церковь и кладбище у подножия гряды холмов, 

кишевших волками. Старинные часы показывали полночь, когда моя 

мать вошла в комнату, обняла меня и сказала: «Пойди, поцелуй  

Даниэля!». Мой единственный брат, восемнадцатилетний юноша  

выдающихся интеллектуальных способностей, умер. Я прижался ртом к 

его холодным, как лед, губам, понимая лишь то, что наихудшее  

свершилось. Моя мать снова уложила меня в постель, укрыла одеялом, 

немного помолчала и со струящимися по лицу слезами сказала: 

«Господь дал мне одного сына в полночь и в полночь забрал  

другого». Это воспоминание было подобно оазису в пустыне,  

сохранившемуся в море забвения по странному капризу мозга. 

Память о минувшем возвращалась медленно, и после  

длившихся долгие недели размышлений я оказался в состоянии ясно  

представить себе события далекого прошлого и увидеть их в ярком свете, 

что приводило меня в изумление. Вспоминая всё больше и больше 

событий ушедших лет, я добрался до обзора американского периода. 

Тем временем страстное желание увидеть мать, с каждым днем  

становившееся всё более острым, доводило меня до отчаяния. Каждую 

ночь моя подушка намокала от слез, и не в силах вынести это я 

решил покончить с работой и поехать домой. 

Так и сделал, и пережив массу цеплявшихся одна за другую 

случайностей, оказался во Франции, в Париже, куда я бежал из  

Лондона, спасаясь от шума, поднятого вокруг меня в Англии. Я  

вынужден был на полуслове прервать одну из своих лекций, не дочитав 

последних доказательств, и уехал, и пока был занят  

утомительными приготовлениями, курьер вручил мне телеграмму от дяди,  

сановного служителя церкви, в которой говорилось: «Твоя мать умирает, 

поспеши, если хочешь застать ее живой». Я помчался на поезд, а 

потом сломя голову ехал долгие день и ночь на перекладных,  

спешно подготовленных моим дядей, по горным дорогам и, в конце  

концов, добрался, весь в ушибах, усталый до изнеможения, до постели 

матери. Она была в предсмертной агонии, но радость встречи со мной 

сотворила чудо временного улучшения состояния. Я больше не  

отходил от нее, пока мое собственное состояние не стало таким, что меня 

доставили в другое здание поблизости — немного отдохнуть.  

Оставшись один, лежа в постели, я раздумывал о том, что может  

случиться, если моя мать умрет. Возникнет ли возмущение в эфире? Смогу 

ли я обнаружить его? В то время мои восприятия были обострены 

до невероятной степени. Я слышал тиканье часов на расстоянии  

пятьдесят футов. Муха, садившаяся на стол в середине комнаты,  

производила в моем ухе глухой стук как от забивания свай, и я явственно 

слышал «топот» ее ног, когда она сновала по столу. Будучи  

опытным, умелым наблюдателем, я умел объективно записать все свои 

ощущения. Моя мать, являвшаяся гениальной женщиной редкого  

самообладания, с полным хладнокровием смотрела в лицо судьбе, и я 

был уверен, что при последнем вздохе она подумает обо мне. Если 

бы ее смерть произвела возмущение в пространстве, сложившиеся 

условия стали бы наилучшими для его обнаружения на расстоянии. 

Памятуя об огромном научном значении такого открытия, я  

отчаянно боролся со сном. Мои восприятия были обострены темнотой и 

тишиной ночи, и я пристально всматривался и прислушивался.  

Прошло пять или шесть часов, показавшихся вечностью, но знамения не 

было. Затем природа взяла свое, и я впал то ли в сон, то ли в  

забытье. Когда же пришел в себя, в ушах звучало неописуемо  

прекрасное пение, и я увидел белое плывущее облако, в середине которого 

находилась моя мать и, склонившись, смотрела на меня полными 

любви глазами; ее улыбающееся лицо излучало какое-то странное 

сияние, не похожее на обычный свет; вокруг нее были напоминающие 

серафимов фигуры. Завороженный, я смотрел, как видение медленно 

проплыло через всю комнату и исчезло из вида. В этот момент меня 

охватило чувство абсолютной уверенности, что моя мать только что 

умерла, и тут действительно прибежала плачущая горничная и  

принесла эту скорбную весть. Это сообщение повергло меня в ужасный 

шок, сотрясавший всё мое тело подобно землетрясению, и вдруг я 

осознал, что терзаюсь в жестоких муках... в своей нью-йоркской  

постели. Так я понял, что моя мать умерла годы назад, но я забыл об 

этом! Как могло самое дорогое из моих воспоминаний оказаться  

стертым в моем мозгу? Охваченный ужасом, я задавал себе этот вопрос, 

и горечь, боль и стыд переполняли меня. Мои страдания были  

реальными, хотя описанные события являлись не чем иным, как  

воображаемыми отражениями того, что произошло раньше. То, что я  

испытал, оказалось не пробуждением от сна, а восстановлением  

определенной области моего сознания. 

В то время когда произошли описываемые события, я  

пребывал в состоянии истерии, вызванной отчаянием от смерти матери, и 

склонялся к тому, чтобы поверить, что действительно имело место 

проявление психической энергии, посмертное послание от моей  

матери, но вскоре отказался от этой мысли, посчитав ее совершенно 

абсурдной. Каждая моя мысль, каждое мое действие постоянно  

убеждают меня, что я автоматический механизм, отвечающий на внешние 

раздражения, которые воздействуют на мои органы чувств, механизм, 

способный развиваться и проживающий бесконечное множество  

жизненных различных ситуаций от колыбели до могилы. 

Психические состояния и феномены, описанные мной,  

объясняются, несмотря ни на что, очень просто. По причине длительной 

концентрации на одном предмете определенные ткани моего мозга 

из-за недостаточного кровоснабжения и упражнения были  

парализованы и не могли больше реагировать должным образом на  

внешние воздействия. С переключением мыслей от моего основного 

объекта они постепенно ожили и восстановились до своего  

нормального состояния... Сильное желание увидеть мать было вызвано 

тем, что незадолго до моего погружения в состояние  

сосредоточенности я рассматривал сотканное ею художественное полотно, которое 

она дала мне за много лет до этого, когда я покидал дом, и  

пробудившее во мне нежные воспоминания. И услышал пение, потому что 

моя мать умерла утром в день Пасхи, когда шла утренняя месса, и в 

церкви неподалеку от нашего дома пел хор. Но мне трудно было 

найти источник внешнего впечатления, которое вызвало появление 

видения, пока я не вспомнил, что во время одного посещения  

Европы, находясь проездом в Баварии, в Мюнхене, среди множества  

полотен увидел картину Арнольда Бёклина — прославленного  

швейцарского живописца, изобразившего одно из времен года в виде группы 

аллегорических фигур на облаке. В своем творении художник был 

так удивительно искусен, что облако с фигурами, казалось,  

действительно плыло по воздуху, как будто ему помогала какая-то  

невидимая сила. Это произвело на меня глубокое впечатление, и это  

объясняет феномен. 

Многие из тех, кто твердо верит в сверхъестественные явления, 

вероятно, скажут, что я получил послание от матери, но поскольку я 

как грубый материалист «испорчен», то не способен к такого рода 

тонким восприятиям. Возможно, они правы, но я не отступлю ни на 

шаг от своей механистической теории жизни до тех пор, пока она не 

будет опровергнута. Прозаический урок, извлеченный мной из этого 

и подобных опасных, состоит в том, что мне следует остерегаться 

концентрации сознания и довольствоваться заурядными  

достижениями.