Откуда только не растут
слегка рифмованные строки
без всяких выгод, льгот и проков,
растуг, гляди- и зацветут.
.
Слетят с Парнаса суки-музы,
гундя, жеманно поломавшись,
дадут приличиям отмашку,
набьют-таки нектаром пузы.
.
И любо-дружно всколосятся
средь попкультурного босяцтва
от Слънця Божія бухи.
Братва, читайте, бля, стихи,
.
яны як ты патсолнухы
трасянкай менскаю звяздяцца.
Обелиски не близки,
они далеки,
угловаты, не слизки,
стоят как носки,
пахнут потом и кровью,
терзают меня:
"Занимайся любовью.
Разъелся, свинья".
В сердце ноет осколок
непрожитых дней.
До Берлина путь долог,
он не для свиней.
В медсанбатах не бляди,
не лохи в тылу.
Гениален наш Сталин.
И Рузвельт не глуп.
в трактир скорбей душой наружу вышел
унижен был в молитве и трудах
Любимую чьи груди луннопышны
позвал гулять и пили мы впотьмах
стаканов пять на душу чохом принял
и усидевши повторил опять
страданьем жил терпел хотелось Милой
огонь Любви я начал заливать
живём чтоб пить. лоза нас одурманив
лишает чести дабы усыпить
и лишь во сне Любимой грудь ласкаем
чтоб протрезвев опять вина испить
Цветик розовый подросток- девка в душу мне запала.
Нежен розовый отросток- девка душу проникала.
Увидал- и испужался, отключился бедный разум.
Зело ласкова, однако... что-то, видно, замышляла!
Жизнь прожил- такой не видел: прями писанка, красотка,
Ротик грозен, зубы остры, сладки губы медоточат.
А речиста, чернокоса, очи- нежныя занозы,
Крупны родинки, а брови- прямо райские ворота.
Шаль цветиста с бахромою, чёрна скошенная чёлка,
На бедре- кинжал убойный, а платком- приманкой водит.
Красотой необычайной мирозданье подменяла,
Прелестями пронимала, на погибель обрекала.
Белотелая, Умера беспощадно донимала.
Может, милостью одарит, перед смертью зорькой алой?
Из глаз скатилась по щеке кровавая слеза!
"Слуга мой", Бог на небеси Умера указал...
Молился. Дева поднесла, смеясь, бокал вина!
Вино кровавое- судьба, с ним боль напополам...
Я выпил залпом тот бокал и зверем заорал!
Пропала бедная башка: был свет, а стал зиндан...
Стал всякий братом мне, я всем ладони пожимал!
Но рок, ущербная звезда, меня скрозь годы гнал...
Кому ещё был свет немил, кого трепала страсть?!
Спроси у гор, как по Ширин страдал шальной Фархад...
Вмиру страданий вечный мрак- что значит эта страсть!
Я угнетён, во мне есть брак, любви нездешней знак...
Поймала девица меня, под вышку подвела!
Горчит бокал, увы, до дна, но где же страсти сласть?...
Любовь, Умер, не разменять на "уксус" и "халва"!
Скажу вам прямо: у меня Любимая- одна!
Ю дЁ
Присуща ль утончённость роду тюрок
вкупе с надутой злостью селезёнкой?
Гневливая мужланская натура
из ста советов хоть один усвоит?
Он высохший кабак равняет с кобзой,
на ухо туг, притом- спесив и грозен.
В совете добром чуют злые козни
мозги ,налитые венозной кровью.
Он, мира не видав в прицел раскосый,
обеда вследствии, оправки после
готов изречь не даром ,а за сотню
"слова достойные святых пророков".
Осёл потомственный, ослиный отпрыск...
О, тюрок -ниже, он -кобель порочный.
О п....ы блядские свой х... подрочит,
Кобель окажет сукам "милость божью".
Умер, не поучай толпу впустую,
ведь тюркам совесть вовсе не присуща.
Что на язык придёт- срифмую,сплюну,
И устыжусь, душой утончен, после.
Нет, белый лист тебе не памперс.
Мы не на пасеке, и даже не в Донбассе.
Твой блог- тем более не памперс.
(Мой бог, с чего меня колбасит?)
Ну почему б не о голодоморе?
О казаках, что переплыли море,
позарились на бедненьких турчанок?
Гляди, порадуется пан начальник!
Вот, хорошо бы басенку о зайцах,
о льве, что на Медведева похожий...
Москва, того гляди, весь газ зажопит:
какой ей прок от наших обязательств!
Поэт, не отрывайся ни на час,
закатывай истерик в интернете.
Ты- соловей, хоть неприметен в лете,
стихами радуй равнодушных масс.
Нет, не живи, умри хотя бы раз.
Пока не заорали петухи
греби навоз ища святых жемчужин,
пока, рассветом не обезоружен,
ослепнешь враз отринув в ночь стихи.
...Ведь ночью абортарии молчат,
зато бурлят убожеством бордели.
Вот падает на голову кирпич-
и кошельком плнирует под ногу.
Поэт, ты соразмерен Богу.
Гляди, Луна лысеет как Ильич,
бесстыжая желтеет ягодица.
Кстолетию лицом быть не годится,
ну, глазом, ухом- это в самый раз.
Мой дядя свой судьбец исправил,
застоя вынести невмочь,
он пулемёт достал и смазал-
и ускакал в лесную ночь,
то хоронился в тёмном схроне,
то уходил от злой погони.
.
Наряд милиции, сотрудник
конторы вящей КаГеБе
чесали чащу, маты гнули.
Мой дядя вверился судьбе:
он говорил по-укарински,
его кляли по-сатанински.
.
Портрет повесили на дОску,
нет, не почёта, но позора,
без всякой ретуши да лоску:
прыщи, щетина, пот да поры.
В него мочились и плевали,
"Бандерой клятым" прозывали.
.
Мой дядя был из хлеборобов,
сидел в ГУЛАГе десять лет,
ударничал да не угробил
здоровья повидавши свет,
уран для Бомбы рыл из тундры-
не выпали седые кудри.
.
Его жена на партсобраньи
в кругу чужих мужей и жён
словами русскими ругала
супруга : "...колобок ушёл".
Ей вторил зал :" ты не Лиса",
и охал возмущённый зал.
.
Нам говорил учитель пенья :
"Пора менять мировоззренье.
Не надо слушать панк и рок.
Ребята, бросьте хипповать".
Такой был Партии урок:
мещанства гнойники вскрывать.
.
Я относил припасы дяде,
да по мешку, не бога ради:
пшено да сало, самогон,
табак и чистое бельё
под вечер тайною тропой
пугая дикое зверьё.
.
Мой дядя , грустный и заросший,
мечтал о будущем хорошем:
"Вкраїна стане незалежной...
Ся виборсаю геть зі схову...
Тризуб славетний буде гербом...
Лунатиме вкраїнська мова...".
.
Я пионером был, однако
жить не хотел под комунякой.
Я слушал "Радіо Свобода"
и анекдоты сочинял,
в любое время суток, года
репрессий брежневских алкал.
.
Бывало, дёрну на свиданье,
с девчонкой сядем на скамью,
она вся млеет и вздыхает,
а я "Два кольори" пою.
Комбайны дружно озимь косят,
а на душе коты голосят.
.
И в первом нашем робком поцелуе
под верещанье бешеных сверчков
был смак энкаведешной пули
и людоедства красный хозрасчёт.
.
Когда же я её касался локтя,
ключицы жадным взглядом осязал,
казалось, сам Андропов клинит когтем
визжащие от страху тормоза.
Ты не пришла, но образ твой
опять стоит передо мной,
и сзади- тоже чей-то образ,
и под ногами -толстый слой.
Тебя зову, но ветер гонит,
несёт осеннюю листву...
Воспоминание не тонет.
Пора бросать курить траву.
