Ты...

Ты.

Это снова ты. 

         Ты пришёл. Я узнала тебя. Я всегда тебя узнаю. Меняется день, меняется ночь, меняется год, и город, и век; меняюсь я, меняешься ты, но каждый раз, каким бы ты ни пришёл ко мне – я узнаю тебя. В любом обличье. Я выделяю тебя из вереницы лиц и событий так же, как выделяют биение своего сердца из шороха осенней листвы. Так же, как выделяют своё дыхание из рассветной пелены утра. Так и я узнаю тебя, всегда и везде: по дыханию, по биению сердца. Потому что пока я еще дышу, значит,  я  - есть. Значит, и ты - есть. И ты снова пришёл. Я не говорю «вернулся», ведь ты никогда не уходил, ты никогда не уходишь. Ты всегда был рядом со мной, просто иногда отступал в сторону. Ради меня. 

       Тогда, века назад, я была глупа. Я подняла руку и ударила, ударила изо всех сил. Не спрашивай почему я это сделала, я сама не знаю. Я думала, что этим смогу всё покончить. Всё, что связывало нас с тобою, твоё "ты" и моё "я"... Ты думал, я хотела ударить, уничтожить тебя? Нет. Нет, что ты, никогда! Это себя я била, это себя я хотела разбить. И кому же я сделала хуже? Зеркало разлетелось на осколки, и они обрушились на меня, но не прошли насквозь, а засели где-то внутри, а на ладони моей по сей день остались эти рваные края ран и мелкие, мелкие кусочки стекла. И потом, когда ты приходил ко мне вновь и вновь, я так хотела прикоснуться к твоей щеке, погладить её – и не могла. Я боялась тебя ранить этими тонкими острыми гранями стекла, торчащими из моих ладоней, боялась причинить тебе боль. 

       Столько всего прошло, а я всё пытаюсь исправить ту свою ошибку. Я собираю осколки зеркала, чтобы соединить их в одно целое. Это очень трудно, вытаскивать из себя куски стекла. Я научилась не обращать внимания на боль, не обращать внимания на кровь. Господи, мне не больно, не больно, не больно, не больно!!! Не правда ли?.. Мне никогда не бывает больно, говорю я себе, но кого я пытаюсь этим обмануть? Даже кусок стекла этим не обманешь.

       Ты… Ты снова пришёл. Ко мне. Ты рядом со мной. Как хорошо! Когда я вижу тебя рядом со мной, я не могу дышать. Потому что при каждом вдохе колет сердце. Я знаю: там, рядом с сердцем, – засел острый осколок зеркала. Если я вдохну глубоко, он пронзит сердце насквозь. Поэтому при тебе я всегда молчу. Для слов мне не хватает дыхания. Подожди. Осталось еще немного. Еще несколько… еще немного… мне еще надо выбрать все осколки, выдрать их из себя, даже самые мелкие, все они вросли в мою плоть за все эти годы. И когда я соберу их, все до единого, я вновь воссоздам эту тонкую грань-переход между нами, я сделаю целым тебя, сделаю целой себя, и ты, и я – мы вновь сможем прикасаться друг к другу, и чувствовать гладь кожи, и мы не будем бояться поранить друг друга, ранить уже будет нечем. 

      Когда ты снова приходишь, я узнаю тебя по своим бессонным ночам. Когда я дышу в ночной темной тишине, и ко мне приходит невыносимая мысль о том, что ты тоже… так же, как и я тогда... НЕТ! - мне даже думать об этом страшно и больно, так же больно, как вынимать из себя  очередной осколок… А вдруг?! Вдруг ты так же не можешь приблизиться ко мне по той же причине? Ведь зеркала, они так коварны. Вдруг ты тоже, тогда, так же как и я, ударил по этой зеркальной глади? Одновременно со мной... И сейчас ты тоже вынужден выдирать из себя осколки стекла, невзирая на кровь и на боль, радуясь каждому кусочку лишь потому что… лишь бы собрать… Мне больно за тебя, прости! Прости... Приди снова ко мне. Я ведь тоже к тебе прихожу. Всегда. Несмотря ни на что. Я прихожу, и ты меня узнаёшь всегда и везде. В любом обличье. Ты вслушиваешься в моё дыхание и протягиваешь ладонь к моему лицу, но всегда почему-то так и не притрагиваешься ко мне. Может, ты думаешь, что мне будет больно? 

      Я хотела написать о тебе. А вдруг получилось – о себе. Чёртовы зеркала!