Сколько раз как раз именно это фраза делает секрет достоянием общественности. Услышав ее у любого из нас сразу же возникает желание поделиться с кем-то другим. В основном это касается пикантных смешных ситуаций из прошлого. Соблазн раскрыть такой секрет слишком велик, поэтому его может хранить только самый близкий человек или очень хороший друг.

Если что-то подобное говоришь кому-то, кто тебе просто знаком, знай, твоя тайна обязательно рано или поздно будет
раскрыта. Пусть поначалу даже не общим знакомым, но по закону подлости все дойдет до тех, от кого это скрывалось. Либо твоя тайна должна остаться только твоей, либо это вообще не должно быть тайной.

Как по мне, так лучше уже вместе посмеяться над смешной ситуацией, нежели держать ее в себе. Пусть даже в ней проявил себя не с лучшей стороны. Ведь человеку свойственны ляпы и ошибки.

Что же касается действительно очень личностных ситуаций, то лучше пусть эти скелеты так и остаются в шкафу. Нечего трусить этими старыми косточками, и пугать окружающих...

Знайте, если я вам скажу эту фразу, то это еще не значит, что эта действительно секрет. Настоящими секретами я делюсь только с самыми близкими людьми.

Страх с каждой минутой все больше заполнял мои мысли, дрожь охватывала каждую клетку моего тела - я стоял и мок под дождем. Вот-вот она должна была прийти, и душа моя тревожилась еще больше. Сегодня я должен ей все рассказать, всю правду, разоблачить негодяя, признаться в своих чувствах...

Во время ее номера, я оставил на столе в гримерке записку, в которой написал:

"Возможно, Вы даже не знаете, насколько заблуждаетесь в человеке, который находиться рядом с Вами. Я бы хотел рассказать об одном его поступке. Я очень долго решался на этот шаг, и вот теперь у меня пути назад - нет. Прошу Вас придите в 19.00 к главному входу в бот. сад Димитрия Брандза.


[ Далее... ]

Сегодня я вновь сидел по середине манежа. Только уже не мечтал, а плакал: он предложил ей выйти за него замуж, но она еще не дала согласия, а уже грустно.

Я бы так сидел и плакал до утра, если бы не услышал не понятный шум. Вдруг заиграла музыка, хоть никого в оркестровой небыло. Вспыхнул прожектор, осветив меня посредине манежа. Вспыхнул второй бегая по всем секторам, как будто бы освещал выступления акробатов, которые парили над манежем.

Через время, в свете прожекторов, начали проявляться тени. Сначала это была чудесная девушка, с очень изысканной фигурой. Она изгибалась, как тонкий прутик, и закручивалась в невероятные формы. Прожектора погасли, заиграла веселая музыка... Вновь вспыхнув, свет нарисовал рядом возле меня очертания двух жонглеров. Они перекидывали друг другу кегли, создавая таким образом разные фигуры. Потом был факир, вытаскивающий кроликов из шапки и пускающий голубей из своих рукавов. Были и дрессировщики с животными...

Как это странно, не правда ли?

У меня поднялось настроение, я перестал плакать... И все вдруг исчезло, как будто ничего и не было. Я снова был один, по середине - в недоумении. Неужели цирк решил поднять мне настроение?

Я так люблю ночью выбираться на манеж, поставить посредине стул, сесть и мечтательно смотреть под купол. Представлять как я летаю в месте с ней, без какой либо страховки, так свободно, легко... И тихо, тихо плакать... Печально, не правда ли?

Вот и сегодняшняя ночь ничем не отличалась от предыдущих, но когда я возвращался, заметил его... Льва, с такими же грустными глазами как у меня. Ему было очень грустно, одному в закрытой клетке, с соломой на полу и миской в углу. Он смотрел на меня, я на него. Так забавно, не правда ли?

Сначала было очень страшно, но в его глазах не увидел гнева. Вроде бы он заметил, что мне также плохо, как и ему. Переборов сомнения и страх, я открыл клетку, и вошел к нему внутрь. Он не набросился на меня, а так же мирно лежал в центре, поглядывая на меня все тем же грустным взглядом. Я присел возле него, положил руку на его огромную гриву, и начал его немного поглаживать... Он приподнялся, подошел ко мне поближе, и положил свою голову мне на колени...

Ему было грустно, и мне было грустно, но когда мы были вдвоем в клетке грусть куда-то улетучилась... Она осталась там, за решетчатой дверью. А мы сидели внутри и сочувствовали друг другу...

Оказывается даже у самого злобного хищника есть чувства. Так мило, не правда ли?

Перевернул старенький советский календарь, напомнив себе, что прошел еще один день без нее, еще один грустный, скучный день... А завтра один и тот же номер... Глупый, банальный номер: опять я буду садиться на стул, и потом падать на бархатное покрытие манежа, опять все будут смеяться с моей неуклюжести... Быть может мне пора сменить свое амплуа? Хватит уже играть глупого неуклюжего неудачника, с нарисованной улыбкой на лице и грустными пустыми карими глазами... Но тогда ведь, с меня никто не будет смеяться, ведь не смешно когда у человека все в порядке. А если не смешно, то тогда какой из меня клоун?

Сегодня на манеже я вел номер со зрителями. Как всегда я осмотрел весь зал: все детки так мило улыбались, тянули руку, кричали... Но вдруг я заметил ее, эту маленькую чудную девочку. Она сидела и плакала, рядом возле нее была мать, с седыми локонами и молодым лицом, в старых лохмотьях... Я не смог удержатся, и позвал ее на манеж.

- Чего ты плачешь, девочка? - спросил я, но она промолчала. - Не грусти, зачем печалится? - подбадривал, хотя у самого на душе скреблись кошки.

Она еще стояла и плакала, но через несколько минут набралась сил и сказала:

- Мы с моей матерью живем очень бедно, у меня нет дома игрушек, ношу старые вещи. Мать моя еле собрала денег, что бы сводить меня в цирк. И я теперь плачу, плачу от радости...

Я провел номер с шариком, только вот никто не смеялся с моих шуток, все взгляды были направлены на плачущую девочку. Чувствовал какую-то не ловкость, так хотелось скорей уйти за кулисы…

Номер закончился, я направился в гримерку. Клоуну стало еще грустнее, чем было до этого. Смыв с себя весь грим, взяв всю выручку за сегодняшний номер, я помчался к выходу из цирка. Дождавшись конца программы, я внимательно искал в толпе мать с девочкой... Наконец, когда их нашел, подошел к ним, поближе, и незаметно закинул конверт в сумочку матери.

Вернувшись в гримерку, я не плакал как обычно, а улыбался... Улыбался искренне. Я понял, для чего учился фокусам. Забавно получилось, не правда ли?  

Я так люблю смотреть на нее под куполом цирка. Она так грациозно парит в воздухе, как пушинка с мягко выбитой подушки. Ее взгляд заставляет меня искренне улыбаться, а это такая редкость для меня... Она проходит мимо, я вдыхаю аромат ее парфюма и легонько чихаю, что бы обратила внимание... Так забавно, не правда ли?

Но как мне хочется плакать, когда ее обнимает этот укротитель тигров... А ведь все могло быть совсем подругому, если бы не один печальный случай...

Однажды после номера, я наконец-то решил ей признаться в своих чувствах. Купил огромнейший букет роз и оставил его возле ее гримерки. И стал ждать пока закончится ее номер, но когда она возвращалась, подошел он... Я был растерян и не готов к такому повороту событий. А она спросила не меня, а его: "Это Вы мне цветы принесли? Они так прекрасны..." А он... Он... Он взял и сказал: "Да"... Печально, не правда ли?

И вот теперь, после каждого номера, я сижу в своей гримерке, стираю грим со своего лица и тихо плачу... Плачу из-за своей нелепой глупости и нерешительности. Но скрываю свою грусть под слоем гримма на людях, как меня этому научили в эстрадно-цирковом... Весело, не правда ли?