Миша, Суслов и "Дом-2" (new-6)

(продолжение)

ГЛАВА 7.  Гальюн как неизбежность.

Стоянка на ст. Свердловск-пасс была сокращена по причине традиционного для МПС времен застоя опоздания поезда. Единственный буфет станции недосчитался выручки пятнадцати прожорливых пассажиров. Хотя, как знать, приняли бы работники советской торговли неизвестные, скажу больше подозрительные, купюры из рук необычно одетых юношей. Как ни удивительно, свердловчанин Стэпа короткую остановку в родном городе проспал. 

Тюмень прошли ночью. Ближе к обеду остановились в Омске. 

- Это что за остановка? — в стиле человека Рассеянного с Бассейной улицы спросил Степан у пассажиров первой платформы.
- Омск, — отрешенно отвечали ему спокойные сибиряки.

Подумав, что как реалистичны и красочны порой сны под утро, старожил телешоу, превознемогая желание отлить, вновь погрузился в негу. Ему, как всегда, снилась голая баба.

Вечером произошла первая, разумеется неудачная, попытка побега. Молдаванин Геннадий попытался вылезти через окно, но застрял. До рассвета голова и грудь героя телешоу обдувалась ветрами сибирских степей на курьерской скорости. Опрометчивый поступок был награжден увесистыми ударами по рыхлой заднице беглеца-неудачника, потерявшего от распухших гланд дар речи, и не сумевшего ничего сказать в свою защиту. Адвокатов же из числа коллег-телезвезд не нашлось.

Для предотвращения неразумных, более того – вредных, более того – преступных действий призывников силами конвойной команды была организована политическая информация.

Во вступительном слове протрезвевший майор кратко зачитал дежурную заметку из «Красной Звезды» о рейгановской доктрине неоглобализма (сам то хоть понял?) и уступил трибуну для длительного моралистического доклада старшине. 

Старшина, после двух с половиной лет службы на Камчатке, справедливо считал себя интеллектуалом и эстетом. Политика в его понимании, в отличии от К.Маркса, была концентрированным выражением не экономики, а человеческой морали. Морали — le morale в понимании Дени Дидро (Denis Diderot). От этого беседа, а точнее монолог, приняла особенно утонченный, можно сказать интеллектуальный характер. 

- Представьте себе, сынки, что вам предстоит три года, вдумайтесь – три года, жизни в замкнутом пространстве.

 
Невдамек было философу, что иные из слушателей жили в подобном пространстве уже пятый год, а оные – и не по одному разу. 
- За эти три года вам ...

Далее зажурчал информационный поток об утренней зарядке на холодном ветру, о бесконечных приборках в кубриках (спальнях для моряков), о чистке трех-четырех ванн картошки за ночь, об отсутствии поощрений и присутствии наказаний, о том кто прав и кто не прав. А уж как красочно, с какими эпитетами была рассказана глава о гальюнах. Да не глава, а целая повесть. И про нескончаемые очереди после подъема, и про чистку очков зубными щетками, и про неуничтожаемые запахи и про белых радиоактивных тараканов. 

Пришлось даже сделать перерыв.

Кроме великовозрастного Стэпы, прошедшего все круги Дома 2, юноши впервые крепко задумались. Кому-то отчетливо показался коричневый от дерьма унитаз. У кого-то перед глазами бесконечно долго сидел и тужился на очке мордатый майор. Ну а раскачивающаяся словно маятник нога в грубом ботинке лупила буквально каждого с частотой пульса марафонца. 

(продолжение следует)