Правоохоронці затримали 12 осіб, які брали участь у зіткненнях 9 травня в Дніпрі як так звані тітушки, зокрема 8 - ідентифікованих як таких, що напали на учасників АТО.

"Вчора 8 ідентифікованих тітушек, що напали на учасників АТО, затримано, їх притягнуть до кримінальної відповідальності", - написав генеральний прокурор України Юрій Луценко на своїй сторінці в Фейсбук у середу вранці.

За його словами, слідство працює над тим, щоб встановити організатора і джерело фінансування тітушек. Проводиться розслідування щодо співпраці Нацполіції з тітушками.

"Прокремлівська по суті акція стала можливою через самоусунення патріотичних організацій і партій від святкування нашої Перемоги", - підкреслив Ю.Луценко.

Через деякий час мер Дніпра Борис Філатов залишив під постом генпрокурора коментар, у якому стверджував, що "всіх затриманих, крім одного, який побив депутата облради Влада Бородіна, вже відпущено" і "станом на зараз у СІЗО - тільки одна людина з тітушек".

У відповідь на цю тезу міського голови Дніпра Ю.Луценко написав: "Борис, у райвідділі фізично перебувають 12 тітушек. Одному вже вручено підозру. Іншим це зроблять у відведені законом 72 години".

Так было и в декабре 1825-го. Чтобы предотвратить гибель страны, Николай Павлович принял решение принять царский венец. Он сделал это против своей воли – просто не осталось выбора. 14 декабря должна была состояться вторая присяга – как её назвали в войсках, «переприсяга». В ответ декабристы начали распространять ложные слухи, приписав царю собственные намерения – совершить переворот. Призывая армию постоять за Константина, вожди тайных обществ предполагали расправиться с государем Николаем, догадываясь, что за первой смертью последуют многие другие.

Конечно, это пугало даже самих мятежников. Муравьёв-Апостол перед смертью признался, что «всегда благодарил Бога за неудачу 14 декабря». Думается, подобные мысли посещали и других декабристов, когда они оставались наедине с собой. Но в кругу столь же бледных товарищей эти люди не решались проявить мужество, опасаясь прослыть трусами.

Лишь один офицер – Яков Ростовцев – заявил мятежникам, что их планы внушают ему отвращение и несовместимы с дворянской честью. Он предупредил, что направил письмо о заговоре царю, предложив отказаться от кровопролития. Речь, разумеется, не шла о доносе. Ростовцев не назвал ни в своём послании, ни позже, во время следствия, ни одного имени. Зато действовал в первых рядах войск, сохранивших верность государю, и был ранен. Впоследствии он сделал для освобождения крестьян с землёй больше, чем любой другой человек в России. Возглавив реформу, боролся за каждую лишнюю пядь земли для простых землепашцев и привлёк к обсуждению проекта тысячи людей. Медаль за этот труд была положена Якову Ростовцеву на гроб.

Предупреждённый им Николай мог лишь догадываться, какая сила стоит за мятежниками, но сознавал, что опасность очень велика. «Неизвестно, что ожидает нас, – предупредил он жену. – Обещай мне проявить мужество, и, если придётся умереть, – умереть с честью». Утром 14 декабря к императору вошёл генерал-адъютант Бенкендорф. «Сегодня вечером, может быть, нас обоих не будет более на свете, – сказал ему царь, стараясь казаться спокойным. – Но, по крайней мере, мы умрём, исполнив наш долг».

Сразу после этого разговора во дворце собрались командиры гвардейских полков, в том числе вождь декабристов – князь Трубецкой. Он присягнул царю среди прочих.

Солнце поднималось всё выше, было морозно. Полки, батальоны, роты, увлекаемые то одним, то другим изменником, шли на Сенатскую площадь. Следом за своими гренадёрами отправился полковник Николай Стюрлер, умоляя их опомниться. Так добрался он до Медного всадника, где Каховский спросил его по-французски: «А вы, полковник, на чьей стороне?» – «Я присягал императору Николаю и остаюсь ему верен», – ответил безоружный офицер, на которого направлено было дуло пистолета. Каховский выстрелил. Это воодушевило ещё одного мятежного аристократа, который бросился на раненого с саблей. Владел он ею плохо – и даже двумя ударами не смог добить героя войны 1812 года. Стюрлер умер лишь на следующее утро.

Вообще, Каховский в то утро должен был, по просьбе Рылеева, убить царя, но побоялся отправиться в Зимний. Совершить покушение вызвался Якубович – офицер, прибывший с Кавказа для поправки здоровья. Он слонялся близ государя и даже вступил с ним в беседу на углу Невского проспекта, выдавая себя за сторонника. Но выстрелить так и не решился, понимая, что цареубийцу уничтожат на месте.

Дворец почти не охранялся, и государь распорядился, чтобы туда срочно прибыл лейб-гвардии сапёрный батальон – самая верная ему часть в столице. Офицеры, служившие в этой части, принадлежали, кстати, к небогатым семьям. Это была не та гвардия, что блистала на парадах. Получив боевые патроны, сапёры быстрым шагом двинулись к Зимнему. Едва они вошли во двор, как следом ворвалась толпа гренадёров, во главе с поручиками Пановым и Сутгофом. Перед тем они принесли присягу Николаю, чтобы тут же её нарушить, предполагая истребить царскую семью (как минимум взять её в заложники). Однако, увидев наставленные на себя ружья, изменники мгновенно среагировали. С криком: «Сапёры! Да это не наши!» – они исчезли столь же стремительно, как и появились.

...В бытность моей работы охранником Зимнего я не раз дежурил на 1-м посту, через который некогда прошли восставшие гренадёры. А там, где стояли сапёры, мы – сотрудники охраны Эрмитажа – два года подряд собирались на панихиду, поминая Царственных мучеников. Молились о казнённых. Я помню лица своих товарищей. Убеждён, что, случись им защищать своего царя, они бы не дрогнули.

К Московскому полку, вышедшему на Сенатскую площадь, пробились через замёрзшую Неву лейб-гвардии Гренадёрский полк и Гвардейский экипаж – всего более трёх тысяч человек. Их не пытались задерживать на улицах, но пытались увещевать, когда они собрались вместе. Была надежда, что восставшие прислушаются к генералу Милорадовичу – любимцу армии, близкому другу великого князя Константина Павловича. Его встретили криками «ура», но радость мятежников продолжалась недолго.

Генерал вынул шпагу, подаренную ему Константином, и попытался донести до солдат правду. Они внимательно слушали, но аристократы-изменники не могли допустить, чтобы их обман раскрылся. Раздался выстрел Каховского, уже привыкшего к роли убийцы. Смертельно раненный, Милорадович упал на грязный, истоптанный снег.

В суматохе его ударили штыком, и даже когда уносили раненого, вслед продолжали стрелять. Не декабристы, а какие-то пройдохи украли у умирающего часы и кольцо, подаренное ему вдовой императора Павла – императрицей Марией. Подлость продолжала торжествовать. Никогда, даже в детстве, когда декабристы подавались как герои, я не мог понять: почему им прощается обман солдат? В советских учебниках не скрывалось, что солдат ввели в заблуждение, но не хватало совести признать, что на лжи ничего не построить.

Вырываясь из рук окружающих, знавших, что случилось с Милорадовичем, к восставшим вышел митрополит Петербургский Серафим. Солдаты на площади начали креститься, и сильно подались в сторону владыки, напряжённо внимая его словам. «Довольно лжи! – выкрикнул Каховский. – Возвращайся на своё место в церковь». Владыка внимательно посмотрел на убийцу и, подняв крест, спросил:

– Это не внушает тебе доверия?

Иуда трижды поцеловал крест, не думая о раскаянии. Не решаясь убить священнослужителя, офицеры-декабристы решились прибегнуть ко лжи ещё более радикальной, чем прежде. Раздались крики, что «настоящего царя» – Константина – держат в кандалах. Это разом переменило настроение. Вновь послышались возгласы: «Ура Константину Павловичу!» Солдаты вспомнили, что они «не бунтовщики», закричав: «Какой ты митрополит, когда на двух неделях двум императорам присягнул... Ты – изменник, ты дезертир... Не верим вам, пойдите прочь!.. Это дело не ваше: мы знаем, что делаем...»

Надо сказать, что народ устал от дворцовых переворотов, последний из которых – убийство императора Павла – был ещё свеж в памяти. Люди боялись нового обмана, поэтому можно попытаться понять солдат, вышедших на Сенатскую. Среди них были, скажем, нижние чины Гвардейского экипажа, которые отправились туда не по зову декабристов, а по собственной воле. Убедить их в том, что Константин уже присягнул Николаю, взялся Великий князь Михаил с несколькими генералами. Но солдаты им не верили.

– Что вы упорствуете? Вы знаете, что вам за это будет хуже? – воскликнул один из генералов.

Один из моряков сумрачно ответил:

– Вам, изменникам-генералам, нужды нет всякий день присягать, а мы присягой не шутим.

Лишь на другой день Гвардейский экипаж понял, что Николай настоящий их царь, и раскаялся в своём поведении.

*    *    *

Поток мятежников, стремившихся к памятнику Петру, постепенно начал иссякать, а верные царю части продолжали подходить: преображенцы, измайловцы, конногвардейцы... Даже не зная, кто на какой стороне, можно было отличить верные части, где солдаты выглядели как солдаты, от взбунтовавшихся, где можно было видеть расстёгнутые шинели и небрежно надетую амуницию. Они ещё верили, что стоят за правду, но разложение уже тронуло их души.

Перестрелка продолжалась, с обеих стороны падали раненые и убитые. Лишь артиллерия могла решить дело, но государь страшился кровопролития. Он не побоялся отправиться в гущу мятежа, хотя мог, дрогнув, бежать с семьёй в Царское Село. Это было, однако, не в его характере – поворачиваться спиной к опасности.

Собираясь на Сенатскую площадь, царь наугад раскрыл всегда лежавшее на его столе Евангелие и прочитал выпавший отрывок, обратившись к находившемуся рядом генералу Кутузову:

– Посмотри, Павел Васильевич, какой мне стих вышел: «Аз есмь пастырь добрый; пастырь добрый душу свою полагает за овцы, а наёмник, иже несть пастырь, бежит».

Угроза гибели не лишила его сил, а, наоборот, укрепила. Впоследствии он сам признавался: «Я был не так храбр, как вы думаете, но чувство долга заставило меня побороть себя». Государь мог погибнуть в тот день много раз – его огромная фигура была отличной мишенью, но царь продолжал гарцевать на лошади под пулями.

– Ваше величество! Нельзя терять ни минуты, – объявил генерал-адъютант Васильчиков. – Ничего не поделаешь. Нужна картечь!

– Вы хотите, – спросил Николай, – чтобы я пролил кровь моих подданных в первый день моего царствования?

– Да, – сказал Васильчиков, – чтобы спасти империю.

Переговоры продолжались. Последним попытался убедить восставших генерал Cухозанет. Пулей с его треуголки сняли султан. Николай громко крикнул:

– Пальба орудиями по порядку!..

Артиллеристы бросились исполнять команду. Вдруг последовало царское :«Отставь!»

Снова прозвучала команда – и опять государь её отменил.

«Я видел, – вспоминал он позднее, – что или должно мне взять на себя пролить кровь некоторых и спасти почти наверно всё, или, пощадив себя, жертвовать решительно государством». Но решение это далось ему мучительно.

Лишь в третий раз он решился на открытие огня. На этот раз последовала заминка у пушкарей. Они были такими же русскими людьми, как царь, – не приученными стрелять по своим. Тогда поручик Бакунин соскочил с лошади и, вырвав у солдата запал, поднёс его к пушке, заряжённой картечью...

«Дорогой, дорогой Константин! – писал император брату. – Ваша воля исполнена: я – император, но какою ценой, Боже...» «Нехорошо сделали – вся Россия погублена», – произнёс в те же часы вождь восстания Кондратий Рылеев. Он был прав: после 14 декабря её крушение спустя менее чем столетие стало неизбежно.

Сапёры во дворе Зимнего утешали плачущего цесаревича Александра, будущего Царя-Освободителя. Они передавали его из рук в руки, целовали, смеялись. Россия была спасена, пусть на время.

Всю ночь с Сенатской площади и с ледяного покрова Невы, куда бросились мятежники после первых залпов, убирали трупы. Совершенно по-другому обернулось дело в Москве. Там архиепископ Филарет в Успенском соборе после краткого слова огласил завещание Александра и отречение Константина. Затем, осенив всех крестом, неожиданно и громко произнёс:

– Разрешаю и благословляю!

Слова вышли за пределы храма и стали известны тысячам москвичей на площади перед собором, а следом всей древней столице. Присяга прошла совершенно спокойно. За этим стояли ясные представления владыки о противниках государя: «Им не нравится, – писал он, – старинное построение государства на основании благословения и закона Божия, они думают гораздо лучше воздвигнуть здание человеческого общества в новом вкусе, на песке народных мнений и поддерживать оное бурями бесконечных распрей. Их новые построения никогда не достраиваются, каждый день угрожают падением, часто действительно рушатся».

К несчастью, в Северной столице не нашлось человека, способного предотвратить трагедию. Единственной столь же авторитетной, как владыка Филарет, личностью был там военный губернатор генерал Милорадович. Но, к несчастью, он страстно желал видеть на престоле Константина Павловича – своего старого боевого товарища. За эту ошибку Михаилу Андреевичу пришлось заплатить жизнью. Восстание декабристов стало далеко не первой – и предпоследней – попыткой военных вмешаться в вопросы престолонаследия. Последняя случилась в феврале 1917-го.

*    *    *

Правление императора Николая началось с жестокого экзамена, оценку которому дал замечательный наш поэт Василий Андреевич Жуковский:

«Какой день был для нас 14-го числа! В этот день всё было на краю погибели и всё бы разрушилось. Но по воле Промысла этот день был днём очищения; днём ужаса – но в то же время днём великого наставления для будущего... Мы прожили вековой день... Государь отстоял свой трон... Во все эти решительные минуты Государь явился таким, каков он быть должен: спокойным, хладнокровным, неустрашимым. Он представился нам совершенно другим человеком; он покрылся честью в минуту, почти безнадёжную для России».

Удивительно великодушие государя. В советское время казнь пяти декабристов подавалась как «кровавое злодеяние царизма». Об этом всерьёз говорилось даже в то время, когда лишь за два года – 1937-й и 1938-й – было расстреляно не за измену, а по подозрению в измене более 600 тысяч человек. Между тем Николай Павлович помиловал более тридцати декабристов, приговорённых судом к смертной казни. Легко отделались, скажем, поручики Панов и Сутгоф, которые, по мнению государя, собирались убить его семью. Николаю Панову смертную казнь заменили сначала пожизненной каторгой, затем 20-летним наказанием, но освободили через 13 лет.

Несколько сот человек просто отпустили, отказавшись от тщательного расследования их участия в подготовке мятежа. Врач английского посольства в беседе с Пушкиным удивлялся: «Всё посольство Британии только и говорит, что об удивительном… милосердии вашего государя. У нас (в Англии) по делу о военном мятеже такого размаха было бы казнено тысячи три человек, после чего всех оставшихся сослали бы на галеры».

*    *    *

Вот рассказ о полковнике Александре Булатове – одном из вождей заговора. Несчастный примкнул к декабристам после смерти жены – потрясённый, не ведая, что творит. 14 декабря он планировал лично убить Николая Павловича, но не смог поднять на царя руку. А вечером – в парадной форме, с орденами и оружием – явился во дворец в кабинет Николая I, сдал ему свою шпагу и потребовал для себя ареста и расстрела. Дальше всё складывается ещё более удивительно. Николай пытается освободить Булатова, но тот упорно сопротивляется. Выгнать его из Петропавловской крепости невозможно, но в тюремную камеру полковника не пускают, определив на постой в квартиру коменданта. В любой момент он может не только покинуть крепость, но и вернуться к командованию своим 12-м егерским полком, однако муки совести не позволяют ему это сделать. 7 января 1826 года Булатов отказался от пищи, а спустя две недели погиб в госпитале при невыясненных обстоятельствах. Считается, что покончил с собой, но это плохо согласуется с его отпеванием, которое возглавил митрополит Серафим Петербургский. На гробе героя 1812 года лежала золотая сабля, которой Александр Булатов был награждён за храбрость. Те из гвардейцев, кто был 14 декабря на стороне мятежников, и те, кто был против, – одинаково его любили.

Так ли сильно они отличались – те, кто оказался по разные стороны? Екатерина Трубецкая – первая из жён декабристов, последовавшая в Сибирь, на прощание услышала от императрицы Александры: «Вы хорошо делаете, что хотите последовать за своим мужем. На вашем месте и я не колебалась бы сделать то же». Или вот, из письма Кондратия Рылеева, написанного жене в предрассветные часы перед казнью. За несколько месяцев у него не осталось ни следа революционных настроений, сошла на нет прежде огромная гордыня:

«Бог и Государь решили участь мою: я должен умереть, и умереть смертию позорною. Да будет Его святая воля! Мой милый друг, предайся и ты воле Всемогущего, и он утешит тебя. За душу мою молись Богу. Он услышит твои молитвы. Не ропщи ни на Него, ни на Государя: это будет и безрассудно, и грешно. Нам ли постигнуть неисповедимые суды Непостижимого? Я ни разу не взроптал во всё время моего заключения, и за то Дух Святый дивно утешал меня.

Подивись, мой друг: и в сию самую минуту, когда я занят только тобою и нашею малюткою, я нахожусь в таком утешительном спокойствии, что не могу выразить тебе. О, милый друг, как спасительно быть христианином. Благодарю моего Создателя, что Он меня просветил и что я умираю во Христе. Это дивное спокойствие порукою, что Творец не оставит ни тебя, ни нашей малютки. Ради Бога не предавайся отчаянью: ищи утешения в религии. Я просил нашего священника посещать тебя. Слушай советов его и поручи ему молиться о душе моей…»

Ещё он просил жену молиться за царя, высказав надежду, что царствование Николая будет счастливым. Этому не суждено было сбыться, но подлинная история – это не цепь всем известных событий, которые изучаются в школе. Вы не услышите на уроках ни о покаянии Рылеева, ни о том, что царь взял на себя заботу о его семье, заменив кормильца. Не сумев сокрушить Россию извне, с помощь Наполеона, диавол ударил изнутри. Умнейшие были им запутаны, благороднейшие бросились исполнять его волю, не сознавая, что происходит. Неужели мы столь беззащитны...

Вдруг читаем у приговорённого к казни: «Ради Бога не предавайся отчаянью». Николай не мог отменить казни – это было бы бесчестно по отношению к жертвам 14 декабря. Нынешний облегчённый гуманизм не способен этого понять, проникнуться мыслью, что единственный смысл истории – борьба за спасение души в той схватке, из которой Николай и Рылеев вышли победителями.

В 1894 году, сменив своего отца Александра III, на российский престол вступил Николай II. Ему суждено было стать последним императором не только в великой династии Романовых, но и в истории России. В 1917 году по предложению Временного правительства Николай II отрекся от престола. Его сослали в Екатеринбург, где в 1918 году он и был расстрелян вместе с семьей.

Большевики опасались, что со дня на день в Екатеринбург могут вступить войска противника: для сопротивления у Красной Армии явно не хватало сил. В связи с этим было принято решение расстрелять Романовых, не дожидаясь суда над ними. 16 июля люди, назначенные для исполнения приговора, пришли в дом Ипатьева, где под строжайшим надзором пребывала царская семья. Ближе к полуночи всех перевели в намеченную для исполнения приговора комнату, которая находилась на нижнем этаже. Там после объявления постановления Уральского областного совета император Николай II, императрица Александра Федоровна, их дети: Ольга (22 года), Татьяна (20 лет), Мария (18 лет), Анастасия (16 лет), Алексей (14 лет), а также врач Боткин, повар Харитонов, еще один повар (его имя неизвестно), лакей Трупп и комнатная девушка Анна Демидова были расстреляны.

Той же ночью трупы перенесли в одеялах во двор дома и уложили в грузовой автомобиль, который выехал из города на дорогу, ведущую в деревню Коптяки. Верстах в восьми от Екатеринбурга машина свернула влево на лесную дорожку и доехала до заброшенных шахт в районе под названием Ганина яма. Трупы сбросили в одну из шахт, а на следующий день извлекли их и уничтожили...

Обстоятельства расстрела Николая II и его семьи в Екатеринбурге в ночь с 16 на 17 июля 1918 года, а также великого князя Михаила Александровича в Перми 10 июня и группы других членов семьи Романовых в Алапаевске 18 июля того же года были расследованы еще в 1919—1921 годах Н. А. Соколовым. Он принял следственное дело от следственной группы генерала М. К. Дитерихса, вел его вплоть до отступления колчаков-ских войск с Урала и впоследствии опубликовал полную подборку материалов дела в книге «Убийство царской семьи» (Берлин, 1925). Один и тот же фактический материал освещался под разными углами зрения: трактовки за рубежом и в СССР резко отличались. Большевики сделали все возможное, чтобы скрыть информацию, касающуюся казни и точного места захоронения останков. Поначалу они неотступно придерживались лживой версии, что с Александрой Федоровной и ее детьми все в порядке. Даже в конце 1922 года Чичерин заявлял о том, что дочери Николая II находятся в Америке и они в полной безопасности. Монархисты уцепились за эту ложь, что стало одной из причин, по которой до сих пор идут споры о том, удалось ли кому-нибудь из членов царской семьи избежать трагической участи.

Почти двадцать лет занимался расследованием гибели царской семьи доктор геолого-минералогических наук А. Н. Авдо-дин. В 1979 году он вместе с писателем-кинодраматургом Гелием Рябовым, установив место предполагаемого сокрытия останков, откопал их часть на Коптяковской дороге.

В 1998 году в интервью корреспонденту газеты «Аргументы и факты» Гелий Рябов рассказывал: «В 1976 году, когда я был в Свердловске, пришел в дом Ипатьева, походил по саду среди старых деревьев. У меня богатое воображение: увидел, как Они здесь гуляют, услышал, как Они разговаривают,— все это было воображение, морок, но тем не менее это было сильное впечатление. Потом меня познакомили с местным краеведом Александром Авдодиным... Я разыскал сына Юровского — он подарил мне копию записки своего отца (лично стрелявшего в Николая II из револьвера.— Авт.). По ней мы и установили место захоронения, из которого достали три черепа. Один череп остался у Авдодина, а два я увез с собой. В Москве обратился к одному из ответственных работников МВД, вместе с которым когда-то начинал службу, и попросил его провести экспертизу. Он не стал мне помогать, потому что был убежденным коммунистом. В течение года черепа хранились у меня дома... На следующий год мы снова собрались в Поросенковом логу и все вернули на место». В ходе интервью Г. Рябов отметил, что некоторые события, происходившие в те дни, иначе как мистикой не назовешь: «На следующее утро после того, как мы раскопали останки, я опять приехал туда. Подошел к раскопу,— верите или нет,— трава за ночь выросла сантиметров на десять. Ничего не видно, все следы скрыты. Потом я вез эти черепа в служебной «Волге» в Нижний Тагил. Пошел грибной дождь. Вдруг перед машиной из ничего возник человек. Водитель —
круто руль влево, машину юзом понесло под откос. Перевернулись много раз, упали на крышу, вылетели все стекла. У шофера — небольшая царапина, у меня — вообще ничего... Во время еще одного похода в Поросенков лог я видел череду туманных фигур на опушке леса...»

История, связанная с обнаружением останков на Коптяковской дороге, получила общественный резонанс. В 1991 году в России впервые была официально предпринята попытка приоткрыть тайну гибели семьи Романовых. С этой целью создали правительственную комиссию. За время ее работы пресса, наряду с публикацией достоверных данных, многое освещала предвзято, без какого-либо анализа, греша против истины. Вокруг велись споры о том, кому же на самом деле принадлежат эксгумированные костные останки, много десятилетий пролежавшие под настилом старой Коптяковской дороги? Кто эти люди? Что послужило причиной их смерти?

Результаты исследований российских и американских ученых были заслушаны и обсуждены 27—28 июля 1992 года в городе Екатеринбурге на международной научно-практической конференции «Последняя страница истории царской семьи: итоги изучения екатеринбургской трагедии». Организовал и провел эту конференцию координационный совет. Конференция носила закрытый характер: на нее были приглашены только историки, медики и криминалисты, до этого работавшие независимо друг от друга. Таким образом исключалась подстройка результатов одних исследований под другие. Выводы, к которым независимо друг от друга пришли ученые двух стран, оказались практически одинаковыми и с большой долей вероятности указывали на принадлежность обнаруженных останков царской семье и ее окружению. По словам эксперта В. О. Плак-сина, результаты исследований российских и американских ученых совпали по восьми скелетам (из девяти найденных), и только один оказался спорным.
После многочисленных исследований как в России, так и за рубежом, после трудоемкой работы с архивными документами правительственная комиссия заключила: обнаруженные костные останки действительно принадлежат членам семьи Романовых. Тем не менее споры вокруг этой темы не утихают. Некоторые исследователи до сих пор решительно опровергают официальное заключение правительственной комиссии. Они утверждают, что «записка Юровского» — фальшивка, сфабрикованная в недрах НКВД.
По этому поводу один из членов правительственной комиссии, известный историк Эдвард Станиславович Радзин-ский, давая интервью корреспонденту газеты «Комсомольская правда», высказал свое мнение: «Итак, есть некая записка Юровского. Допустим, мы не знаем, о чем она. Мы знаем только то, что она есть и что в ней говорится о каких-то трупах, которые автор объявляет трупами царской семьи. В записке указано место, где трупы находятся... Захоронение, о котором говорится в записке, вскрывается, и там обнаруживается столько трупов, сколько указано в записке,— девять. Что отсюда следует?..» Э. С. Радзинский считает, что это не просто совпадение. К тому же он указал, что анализ ДНК —99, 99999...% вероятности Британские ученые, в течение года изучавшие фрагменты костных останков моле-кулярно-генетическими методами на базе криминалистического центра Министерства Внутренних дел Великобритании в городе Олдермастон, пришли к выводу, что костные останки, найденные под Екатеринбургом, принадлежат именно семье российского императора Николая II.

До сегодняшнего дня в прессе время от времени появляются сообщения о людях, которые считают себя потомками членов царского дома. Так, некоторые исследователи высказали предположение, что в 1918 году смерть миновала одну из дочерей Николая II Анастасию. Тут же стали объявляться ее наследники. Например, к их числу относит себя красно-уфимец Афанасий Фомин. Он утверждает, что в 1932 году, когда его семья жила в Салехарде, к ним приехали двое военных и стали допрашивать всех членов семьи по очереди. Зверски мучили детей. Мать не выдержала и призналась, что она царевна Анастасия. Ее выволокли на улицу, завязали глаза и зарубили шашками. Мальчика сдали в детский дом. Сам Афанасий узнал о своей принадлежности к царской семье от женщины по имени Феня. Она сказала, что служила Анастасии. Помимо всего, Фомин рассказал в местной газете неизвестные факты из жизни царской семьи и представил свои фотографии.

Высказывалось также предположение, что верные царю люди помогли переправиться за границу (в Германию) Александре Федоровне, и она прожила там еще не один год.
Согласно другой версии, в живых остался цесаревич Алексей. «Потомков» у него насчитывается целых восемь десятков. Но только один из них попросил идентификационной экспертизы и судебного разбирательства. Этот человек — Олег Васильевич Филатов. Он родился в Тюменской области в 1953 году. В настоящее время живет в Санкт-Петербурге, служит в банке.

В числе тех, кто заинтересовался О. В. Филатовым, была и корреспондент газеты «Комсомольская правда» Татьяна Максимова. Она побывала у Филатова, познакомилась с его семьей. Ее поразило удивительное сходство старшей дочери Олега Васильевича Анастасии с великой княжной Ольгой, родной сестрой Николая II. А лицо младшей дочери Ярославны, утверждает Т. Максимова, поразительно напоминает цесаревича Алексея. Сам О. В. Филатов говорит, что факты и документы, которыми он располагает, позволяют предположить, что под именем его отца Василия Ксенофонтовича Филатова жил цесаревич Алексей. Но, как считает Олег Васильевич, окончательный вывод должен сделать суд.
...Его отец встретился со своей будущей женой в 48 лет. Они оба были учителями деревенской школы. У Филатовых родился сначала сын Олег, затем дочери — Ольга, Ирина, Надежда.

Впервые о цесаревиче Алексее восьмилетний Олег услышал от отца на рыбалке. Василий Ксенофонтович рассказал историю, которая начиналась с того, что Алексей очнулся ночью на груде мертвых тел в грузовике. Шел дождь, машина забуксовала. Из кабины вылезли люди и, ругаясь, стали стаскивать убитых на землю. Чья-то рука сунула в карман Алексея наган. Когда выяснилось, что машину без буксира не вытащить, солдаты отправились в город за подмогой. Мальчик заполз под железнодорожный мост. По железной дороге он дошел до станции. Там среди вагонов беглеца задержал патруль. Алексей пытался убежать, отстреливался. Все это видела женщина, которая работала стрелочницей. Патрульные поймали Алексея и штыками погнали к лесу. Женщина с криком побежала за ними, тогда патрульные стали стрелять в нее. К счастью, стрелочница успела спрятаться за вагоны. В лесу Алексея столкнули в первый попавшийся шурф, а следом бросили гранату. От смерти спас лаз в шурфе, куда мальчик успел прошмыгнуть. Однако осколок попал в левую пятку.

Мальчика вытащила все та же женщина. Ей помогли двое мужчин. Они доставили Алексея на дрезине на станцию, позвали хирурга. Врач хотел ампутировать ступню мальчика, но тот не дался. Из Екатеринбурга Алексея переправили в Шадринск. Там его поселили у сапожника Филатова, уложили на печь вместе с хозяйским сыном, находившимся в горячке. Из двоих выжил Алексей. Ему дали имя и фамилию умершего.

В беседе с Филатовым Т. Максимова заметила: «Олег Васильевич, но ведь цесаревич страдал гемофилией — не верится, что раны от штыков и осколков гранаты оставили ему шанс на выживание». На это Филатов ответил: «Я знаю лишь, что мальчика Алексея, как рассказывал отец, после Шадрин-ска долго лечили на севере у ханты-манси отварами из хвои и мха ягеля, заставляли есть сырую оленину, тюленину, медвежатину, рыбу и как будто бычьи глаза». Помимо того, Олег Васильевич еще отметил, что дома у них никогда не переводились гематоген, кагор. Всю жизнь отец пил настой бычьей крови, принимал витамины Е и С, глюконат кальция, глицерофосфат. Он всегда боялся ушибов и порезов. Контактов с официальной медициной избегал, а зубы лечил только у частных стоматологов.

о словам Олега Васильевича, анализировать странности биографии отца дети стали, когда уже повзрослели. Так, он часто перевозил семью с одного места на другое: из Оренбургской области в Вологодскую, а оттуда в Ставрополье. При этом семья селилась всегда в глухой деревенской местности. Дети задавались вопросом: откуда у советского учителя географии глубокая религиозность, знание молитв? А иностранные языки? Он знал немецкий, французский, греческий и латынь. Когда дети спрашивали, откуда отец знает языки, тот отвечал, что выучил на рабфаке. А еще отец прекрасно играл на клавишных инструментах и пел. Своих детей он тоже обучил музыкальной грамоте. Когда Олег поступал в вокальный класс Николая Охотникова, педагог не поверил, что юношу учили дома — настолько квалифицированно были преподаны азы. Олег Васильевич говорил, что отец обучал нотной грамоте цифровым методом. Уже после смерти отца, в 1988 году, Филатов-младший узнал, что такой метод был достоянием императорской семьи и передавался по наследству.

В беседе с журналисткой Олег Васильевич рассказал еще об одном совпадении. Из отцовских рассказов ему в память врезалась фамилия братьев Стрекотиных, «дяди Андрея» и «дяди Саши». Это они вместе со стрелочницей достали раненого мальчика из шурфа, а затем отвезли в Шадринск. В Госархиве Олег Васильевич выяснил, что красноармейцы братья Андрей и Александр Стрекотины действительно служили в охране дома Ипатьева.

В Научно-исследовательском центре права при Санкт-Петербургском госуниверситете провели совмещение портретов цесаревича Алексея в возрасте от полутора до 14 лет и Василия Филатова. Всего исследовалось 42 фотографии. Проведенные исследования с высокой степенью достоверности позволяют считать, что на данных фотографиях подростка и мужчины изображен один и тот же человек в разные возрастные периоды его жизни.
Графологи проанализировали шесть писем 1916—1918 годов, 5 страниц дневника цесаревича Алексея и 13 записок Василия Филатова. Вывод был следующим: с полной уверенностью можно говорить о том, что исследованные записи выполнены одним и тем же лицом.
Докторант кафедры судебной медицины Военно-медицинской академии Андрей Ковалев сравнил результаты исследования екатеринбургских останков с особенностями строения позвоночников Олега Филатова и его сестер. По мнению эксперта, кровное родство Филатова с членами дома Романовых не исключается.
Для окончательного вывода необходимы дополнительные исследования, в частности ДНК. Кроме того, понадобится эксгумировать тело отца Олега Васильевича. О. В. Филатов считает, что эта процедура должна пройти непременно в рамках судмедэкспертизы. А для этого необходимо решение суда и... деньги.

Расстрел царской семьи (бывшего российского императора Николая II, его семьи и прислуги) был осуществлён в подвале дома Ипатьева в Екатеринбурге в ночь с 16 на 17 июля 1918 года во исполнение постановления Уральского Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, возглавлявшегося большевиками[1].

Наличие санкций руководства РСФСР (Ленина и Свердлова) на расстрел Николая II современной историографией[прояснить] признаётся установленным фактом[1][2][3][4][5][6][7][8][9][10][11]. С этим мнением согласны не все современные историки — специалисты по данной теме[12].

Вопрос о наличии санкций центральных властей Москвы на убийство семьи и прислуги Николая II остается в современной историографии дискуссионным: некоторыми историками признается их существование[1][2][7][8][13][14][10][11], некоторыми не признается[5][6][15][16].

С другой стороны, среди юристов нет единства по поводу наличия санкций центральных советских властей на расстрел. Если эксперт-криминалист Ю. Жук в 2008 году указывал, что известно доподлинно о факте действия исполкома Уральского областного Совета в соответствии с инструкциями первых лиц Советского государства[3], то старший следователь по особо важным делам СКП Российской Федерации В. Соловьёв, который вёл расследования на протяжении нескольких лет, в своих интервью в 2009—2010 гг. высказался, что расстрел в Екатеринбурге проводился без санкции Ленина и Свердлова, и что Ленин был даже против расстрела[5][17][18].

Поскольку до решения Президиума Верховного суда России от 1 октября 2008 года считалось, что Уральский облсовет не являлся судебным или иным органом, который имел полномочия выносить приговор, описываемые события долгое время рассматривались с юридической точки зрения не как политические репрессии, а как убийство, что препятствовало посмертной реабилитации семьи бывшего императора [19].

Останки пяти членов императорской семьи и их слуг были найдены в июле 1991 года неподалеку от Екатеринбурга под насыпью Старой Коптяковской дороги. В ходе следствия по уголовному делу, которое вела Генпрокуратура России, останки были идентифицированы. 17 июля 1998 года останки членов императорской семьи были захоронены в Петропавловском соборе Санкт-Петербурга. В июле 2007 года были найдены останки царевича Алексея и Великой княжны Марии.

Историк д.и.н. А. Н. Боханов пишет, что существует множество гипотез, почему Царя и Семью перевезли из Тобольска в Екатеринбург, собирался ли «Он бежать», утверждают разное, однако со всей определенностью сегодня можно констатировать лишь тот факт, что переезд в Екатеринбург вытекал из стремления большевиков ужесточить режим и подготовить ликвидацию Царя и Его Семьи[25].

А. Г. Латышев пишет, что ВЦИК решил, во-первых, подготовить открытый судебный процесс над Николаем II, во-вторых, перевезти всех Романовых из Тобольска в Екатеринбург. Организовать этот переезд было поручено особоуполномоченному ВЦИК Василию Яковлеву, которого Свердлов хорошо знал по совместной революционной работе в годы первой русской революции.[15]:124

Присланный из Москвы в Тобольск комиссар Василий Яковлев (Мячин) возглавил секретную миссию по вывозу царской семьи в Екатеринбург с целью последующей переправки её в Москву. В силу сложившихся обстоятельств, связанных в первую очередь с болезнью сына, Николай II с императрицей решили оставить всех детей, кроме Марии, в Тобольске в надежде воссоединиться с ними позднее.

22 апреля 1918 года колонна из 150 человек с пулемётами, сопровождавшая бывшего царя, выступила из Тобольска в Тюмень. 30 апреля поезд из Тюмени прибыл в Екатеринбург, где Яковлев передал императорскую чету и дочь Марию руководителям Уралсовета А. Г. Белобородову, Ф. И. Голощёкину и Б. В. Дидковскому. 23 мая в Екатеринбург переправили остальных детей Николая II и свиту.

По прибытию в Екатеринбург местная ЧК арестовала членов царской свиты, адъютанта царя графа Татищева, камердинера Волкова, камер-фрейлину графиню Анастасию Гендрикову и придворную лектрису Екатерину Шнейдер. Все эти лица вместе с князем Долгоруким, прибывшим в Екатеринбург вместе с Николаем и Александрой, были расстреляны. Исключением стал лишь камердинер Волков, который был вывезен большевиками в Пермь, однако смог сбежать с места расстрела[источник не указан 269 дней].

Согласно работе участника событий коммуниста Быкова П. М., князь Долгорукий был заподозрен в попытке организовать побег царя из-за того, что он вёл себя «подозрительно», а при нём были обнаружены две карты Сибири с обозначением водных путей и «какими-то специальными пометками». Большинству оставшихся членов свиты большевики приказали покинуть губернию, заявив, что «в их услугах более не нуждаются». Врачу наследника Деревенько было разрешено остаться в Екатеринбурге, как частное лицо, и два раза в неделю осматривать наследника под присмотром коменданта дома Ипатьева Авдеева.