Потерпи, этот миг удержи.
Впереди у нас целая жизнь.
Ускорять ее бег не спеши,
И за это мгновенье держись.

Не спеши отлюбить и уйти,
Не спеши расставаться.
Как знать,
Ведь с уходом частичку души
Можешь ты навсегда потерять.

И чем больше частичек таких
Разбросаешь в кюветы судьбы,
В эпитафию каждый свой стих
Превратишь, как бы ты не любил.

Разбивая упрямые лбы
И глотая обильную кровь,
Мы спешим на дорогах судьбы
Лишь играться в святую любовь.

Но послушай не только себя,
И услышь трепет чьей-то души.
Проживи все мгновенья, любя.
Потерпи, никуда не спеши.

Одинокая собака
Замерзает на снегу.
Не дано собакам плакать.
Что ж, бедняжка, помогу.

Я возьму картонный ящик,
Постелю под низ газет.
Пусть не очень подходяще,
Но другого рядом нет.

В этом мире очень много
Безразличия людей.
Дайте, дайте мне дорогу
Сделать это ложе ей.

Чтоб она туда забралась
И клубочком там легла,
Чтобы ей от нас досталось
Хоть немножечко тепла.

Над тихой речкой Неретвой взметнулся причудливой аркой старый турецкий мост. А по обе его стороны вырос милый городок Мостар, который охранял этот мост от нелюбви человеческой сотни лет.

И вот пришла в этот город безумная гражданская война, которую развязали политики, а умирали в ней простые люди, иной раз только просто потому что они были не той веры, что убийцы. Артиллерийскими снарядами ненависти был разрушен и этот красавец-мост, будто и он был иной веры, чем те кто нацеливал на него пушки.

У мостов нет крови. Умирая, они осыпаются вниз. И их никто не хоронит. Их развалины или оставляют мертвым укором человеческой ненависти, или восстанавливают во имя мира.

Мостарскому старому мосту повезло. Его вновь возвели над Неретвой. Стоя сегодня на середине дважды рожденного моста и вдыхая разлетевшиеся над Неретвой дивные кофейные ароматы, прилетающие из местных кафешек, и глядя на неторопливых приветливых жителей, вовсе не можешь представить, что здесь могла когда-нибудь царить человеческая злоба. 

А способны ли мы защитить мосты своих городов, если политики развяжут разгул братоубийства?

Помните о мостах. Любите их. И не давайте им упасть.

А может, каждому из нас в нашей стране нужно попасть в такую ситуацию?

http://kinoplay.com.ua/6346-na-trezvuyu-golovu-swing-vote-2008-dvdrip.html

Скачайте.

Посмотрите.

Не пожалеете.

Давненько я не был в этих краях, а в те времена этот мост был последним над рекой. Далее на сотни километров вплоть до встречи с Волгой над Унжей не было ни одного моста. 

Тогда по Унже еще сплавляли лес, и мы, сойдя с поезда перед этим мостом, связали под ним из бревен два плота да и отправились в путь до Юрьевца, городка, что стоит у слияния Унжи с Волгой.

Река эта нетороплива и задумчива. Справа над ней возвышаются холмы, на которых виднелись то маленькие деревушки, то большие села. Слева стоял стеной глухой лес, протянувшийся своими чащобами до другой такой же лесной реки - Ветлуги. На его полянах росла трава почти в человеческий рост, а на теплых солнечных пригорках грелись, свернувшись в кольца, змеи.

Много лет спустя страшный пожар дотла выжжет этот лес, уничтожив и эти солнечные поляны, и заброшенные бараки гулаговских лагерей. Лесоповал прекратится, а с ним  - и мулевой сплав деревьев по реке. И еще много лет потом заречье будет зарастать новым лесом, который еще не скоро станет таким высоким и основательным, как тот, мимо которого несло течением наши плоты.

Места здесь красивы настолько, что мы больше останавливались, чем плыли. А вечером, сидя у костра, ели вкуснейшую уху из отменного унженского ерша и слушали местные легенды и истории, которые рассказывали нам добрые и смешные мужички, приходившие порой к нам на огонек.

У деревни Большая Поповица (а там провел свое детство мой отец) пришел к нам местный старожил и рассказал интересную историю о потомке одного из сосланных сюда декабристов, который за тридцать лет до революции высадил на склонах Унжи свой ботанический сад, который расцветает необычными красками осенью, что просто сердцу любо любоваться этой красотой. Поместье барина растащили на кирпичи в советские годы, а парк над Унжей остался памятью для людей.

Утром следующего дня мы проплывали под этим парком и вспоминали рассказ поповицкого деда. И я подумал, что мы так часто считаем главными в жизни какие-то наши дела, а для людей ими могут стать важными совсем иные... Но если ты живешь, творя добрые дела, какое-то из них станет нужным или просто приятным для потомков. Потому что - доброе.

А Унжа несла нас вперед, неторопливо и безмолвно, как река жизни мимо берегов человеческих судеб...

Турки любили переименовывать города на свой манер. Покорив Балканы, они переименовали небольшой городок Скопье в Ускюп, посадили здесь свою администрацию, построили хоромы для местного паши, караван-сарай - для путников и торговцев, несколько мечетей и, в XV веке возвели и мост через реку Вардар.

Мост строился не столько для мира, сколько для войны. Балканы сопротивлялись турецкому владычеству, и то тут, то там вспыхивали восстания против поработителей, а в горах не переводились хайдуки, которые за честь считали уничтожить как много больше завоевателей-турок.

Вот и приказано было местному паше построить мост через Вардар, чтобы ускорить движение по балканским просторам карательных янычарских отрядов.

Прошли сотни лет, уже давно нет в этих местах ни турецкой администрации, ни болгарских оккупантов, ни югославских коммунистов. Скопье из провинциального городка превратился в столицу независимой Македонии. А мост стоит. Он пережил все войны, который сотрясали  Балканы. Он наблюдал за жизнью и радовался мирным дням.

Ведь в мирные времена дети на мостах смеются.

Стоит себе старый мост, улыбается своими пролетами, беседует о чем-то с торопящимся к Дунаю Вардаром, и никто не торопится по нему куда-то кого-то убивать. Разве это не повод для улыбки?

Твои губы рисуют признанья
Так волшебна их нежная дрожь,
Что в томительном вихре желаний
Ты в какую-то пропасть плывешь.

Сердце так удивительно бьется,
Будто мне подменили его.
Я в смятении бурных эмоций,
И так страстно хочу одного,

Чтобы губы признаний волшебных
Прикоснулись так сладко к моим,
Чтобы радугой вспыхнуло небо
И растаяли тучи, как дым.

Чтобы сердце тебе простучало
Бесконечную радость мою.
Чтобы ты в поцелуе узнала,
Как тебя, неземную, люблю.

Я бегу, бегу, бегу...
От размеренности дней.
Пусть в ненастье и пургу,
Пусть в обрыв судьбы моей.

Что обрыв? Коль хватит сил,
Снова выберусь со дна.
Хуже, если б я просил,
У судьбы глоток вина,

Чтобы спрятать хилый страх
За холстами скучных рож,
Чтобы в полупьяных снах
Правду променять на ложь.

И в уюте пустоты
Что-то медленно жевать,
Променяв свои мечты
На удобную кровать.

Пусть в обрыв! Не страшно дно.
К небу выбраться смогу.
Знаю твердо лишь одно -
Я в прекрасное бегу.

Мы перестали делать искусство.
Мы табуном перешли в ремесло.
Где были мысли, там сейчас пусто.
Лишь бы доходов побольше несло.

Раньше искусство чему-то учило,
Было для нас эталоном красы.
Только его так стремительно смыло
Хваткой волной примитивной попсы.

Умные мысли сегодня не в моде.
Зрелище нынче везде правит бал.
Мы за экранами время проводим,
Глядя влюбленно в тупой сериал.

Музыка стала не больше, чем фоном.
Ты безразличен, что с нею, что - без.
В наших театрах звонят телефоны
Прямо по ходу играемых пьес.

Похоть теснит настоящие чувства,
К пошлости скользкой давно ты привык.
В мыслях становится более пусто,
И торжествует албанский язык.

Мир уж давно в эпидемии бьется.
Но так обидно и видеть, и знать,
Как примитиву привольно живется
В этой стране, что любила читать.

У нее на груди заснешь,
Если будешь ее любить.
Не потерпит она ложь,
И - не сможет с тобой жить.

И не думай, что пылью слов
Запорошит свой мозг она.
Если ты полюбить готов,
То полюбит тебя страна.

Только будь всюду чист душой.
И люби не своих, а всех.
И протянется в адрес твой
Ее добрый и теплый смех.