Слова Мастера

Давно это было… И я уже не тогдашний студент-стройотрядовец, и мир уже не такой бегГМОшно-безИнтернетный, да и Великая Империя, омываемая тремя океанами распалась на более удобные для манипулирования и переваривания куски.

А тогда наш студенческий строительный отряд прилетел в Ташкент и заселился в гостиницу до следующего дня, до самолёта в туркменский город Мары, стоящий на краю пустыни Кара-кум. В той пустыне нам предстояло строить Дорогу, по которой пройдёт техника для строительства в глубине пустыни чего-то запланированного.

У нас было время на знакомство с двухтысячелетним городом.

Я считаю, чтобы понять город надо увидеть его старые кварталы и рынок. Здесь это значит: махалли (квартальные общины) и базар.

Махалли – разговор отдельный, а вот ташкентский базар – это зрелище и сейчас колоритное, а в глубоком «совке», для молодых людей из европейской части страны… 

Просто-таки, декорации для сказок «1001 ночь», рубаи Омара Хайяма и баек о Ходже Насреддине!.. Такие себе ожившие декорации, наполненные колоритным «муравейником». Мужчины в халатах и тюбетейках, бело-чёрных войлочных шляпах и чалмах. Женщины в невероятно пёстрых балахонах платьев и шальварами под ними. Дети, поражающие невероятной пронырливостью и «одеждой». «Русские» выделялись в этом «кишмише» как белые фасолины.

И ещё - потрясающее Разнообразие и Обилие. Пирамиды арбузов, холмы дынь, груды, кучи, завалы, и развалы всяко-разных овощей и фруктов, связки, гирлянды, пучки перцев, лука, чеснока, трав, десятков сортов винограда…

 И каких арбузов! Трескающихся от одного вида ножа на два огромных полушария с сахарно-посеребрённой алой мякотью и глянцево-чёрными семечками. Прежде, чем первый раз укусить такой арбуз нужно либо раздеться, либо проститься с чистотой одежды. Со временем нужно проститься в любом случае! Ибо, начавши есть, следить за одеждой и временем совершенно невозможно и даже глупо. Какой-такой одежда-мадежда? Очень вку-усно!... 

Дыни… Бухарские, чарджуйские, текинские… Сладкие как поцелуй восточной красавицы, ароматные как ночь любви, сочно-мягкие как та же красавица в эту же ночь…

Специи… Не в баночках-кулёчках – в ящиках! В десятках ящиков у каждого продавца.

Сладости… Пахлава, рахат-лукум, нуга, ойлат, шербет, мютаки, курабье, шакеры, халва (тахинная, подсолнечная, арахисовая, ореховая и –апофеоз – кос-халва!), козинаки и грильяжи рзных видов… Только хватило бы чая, чтобы всё это запивать!

И среди всего этого буйства красок, запахов и звуков увидал я в стороне от главных рядов аксакала в чалме хаджи (совершившего хадж в Мекку), что было редкостью в те времена. Сидел Усто (Мастер) возле небольшого прилавка, на котором были разложены ножи и ножички разного вида и назначения. Там не было боевых кинжалов или бандитских «финок» и не было там мощных охотничьих ножей (ну кто бы разрешил?!). А были там ножи кухонные и ножи столовые, скинеры для снятия шкуры и топорики для разделки туши, для работы с лозой и для работы с копытами лошадей и ишаков.

Спокойно и тихо сидел аксакал, не зазывал покупателей и не расхваливал свой товар. Местные люди сами подходили к нему, вежливо здоровались и неспешно покупали нужный им нож. Подошёл и я, поскольку интересны мне люди, что выделяются из обычной массы. И к холодному оружию неравнодушен я с детства. Подошёл и залюбовался…

Прекрасная кузнечная работа, идеальные кривые клинков, гармонично сочетающиеся с изящными рукоятями, чернение, травление, чеканка и филигрань на клинках и кожаные ножны и футляры, украшенные тиснением, шитьём и аппликациями…

На какое-то время я «выпал из мира», с уважением рассматривая «галерею народного мастерства».

- Садись, сынок, бери, пробуй – сказал Мастер, внимательно глядя на меня.

- Ассаляму аллейкум, Усто – спохватился я – Спасибо.

И, присев, начал вертеть ножи, проверяя баланс, щёлкать по клинку ногтем, проводить поперёк лезвия пальцем и рассматривать поверхность клинка в отражённом свете.

Наконец я выбрал небольшой удобный в повседневной жизни ножик с широким, но коротким изогнутым лезвием и спросил цену.

- Вряд ли ты сын кузнеца, - глядя на мои «студенческие» руки сказал Мастер. – А ножи понимаешь и любишь.

- Я сын Воина, почтеннейший, – сказал я.

- Зачем тогда такой обычный нож выбрал?

- Я не старший сын, Усто – ответил я – и мне Отец определил путь учёного.

- Ты жалеешь об этом? – спросил аксакал.

- Мой Отец мудр, а я только начал познавать жизнь - сказал я -  Как я могу судить о правильности его решения? А значит, и сожалеть нет оснований.

- Дай мне монетку, сын своего отца, и возьми свой нож с моими словами, - нараспев сказал Мастер. – Ты можешь быть учёным или поваром, портным или лекарем, но всегда будешь Воином, который своею сталью делает своё дело на своём месте.

Прошло множество лет. Я был и тем и этим и много базаров видел в разных городах и странах. Истёрся и сточился тот ножик, порвались его ножны и потерялось это всё в водовороте времени и событий. Но тот ташкентский базар и седобородый Мастер остались в моей памяти, а его слова – в моём сердце.