Чапаев сел на коня и поскакал в штаб















 - цок

















-цок

















-цок

















-цок

















-цок

















-цок


















-цок

















-цок

















-цок

















-цок

















-цок


















-цок

















-цок

















-цок


















-цок

















-цок

















-цок


















-цок

















-цок

















-цок

















-цок


















-цок

















-цок




















-цок




















-цок


















-цок

















-цок



















-цок



















-цок


















-цок


















-цок



















-цок

















-цок

















-цок


















-цок

















-цок


















-цок


































-цок

















                        Рога и Копыта.




Семен Иванович с утра встал пораньше. Надел новую рубашку, натянул брюки. Ремень застегнул и проверил на счет ширинки. Все нормально. Включил радио и сел за стол. За окном светило солнышко. Где-то в раме жужжали проснувшиеся после зимней спячки мухи. Бросались на стекла и удивленно падали. Семен Иванович достал бутылку, откупорил и налил. «Эх, хорошо бы сейчас баньку!» - подумал он. По радио передавали новости. Женский голос рассказывал, что где-то прошел небольшой ураган. Обошлось без жертв. Что в этом году будут достроены два жилых дома, и многие молодые семьи получат квартиры… Постепенно Семену Ивановичу стало казаться, что он погружается в сон. Где-то на улице хохотали дети, гавкали собаки, таял снег. А вместе с ним таяла и его жизнь… Цок-цок-цок! «Что это?» - подумал Семен Иванович. А потом тук-тук-тук. «А, это наверно у соседки Зинки снова кран ремонтируют.» Но звук все приближался, ударял все громче и громче, будто в самое сердце. И он проснулся. Стучали в дверь, настойчиво, как будто знали, что хозяин дома. «Все-таки соседи пожаловали, - это про себя, и, - проходите. Открыто!» – в сторону двери.
- Вот ведь неугомонные, - и осекся. На пороге стояла его Ниночка.
-Проходите Ниночка! Я Вас не ждал. Вот уж право сюрприз. Значит, помнишь все-таки про мой день рождения.
Ниночка кивнула, расстегнула шубку, и вдруг засмеялась. Тоненько так и звонко, словно колокольчиком прозвенела. Иван Семенович вдруг вспомнил, как звенел колокольчик на первое сентября. Он шел тогда в восьмой класс. И посадили его с темноволосой и смуглой девочкой Ниной. Тогда еще он не знал, что она будет его будущей женой, будущей бывшей, и защищал от всех мальчишек. Помогал портфель носить… А потом они уже поженились, но через два года она ушла от него. Сказала, что переспала с механиком на работе, наставив ему большущие рога, и теперь не может с ним так дальше жить. «Вот блядь!» - сказал он ей в след. С тех пор они не виделись ни разу. Ниночка вышла замуж и уехала в другой город, а он остался жить один.
-Ниночка, расскажи про себя. Как ты живешь? Счастлива ли? Дети есть?
А она все смотрела на него и улыбалась. Потом подошла к столу, села. Иван Семенович достал второй стакан, вытер его кончиком рубашки и разлил.
-А ты как всегда один пьешь? – спросила Нина, - Вредно это, Ванюша, на сердце плохо сказывается.
Выпили не чокаясь. От Ниночки пахло ландышем. Иван Семенович все смотрел на нее, на ее карие глаза, на ее красные губы. И ему было хорошо и свободно. Так они и сидели несколько минут в тишине, даже мухи перестали жужжать с приходом гостьи.
-А я ведь тебя все время вспоминал. Поэтому больше и не женился. Так и живу один, без детей. Друзья тоже давно исчезли, кому нужны чужие проблемы.
И снова воцарилось молчание. Иван Семенович разлил еще по одной и, не дожидаясь, махом глотнул.
-Так зачем ты пришла? – вдруг спросил Иван Семенович, - Не пьешь со мной, не говоришь. Может, тебе деньги нужны?
- Нет, - ласково сказала Ниночка, - За тобой я пришла. Не могу без тебя больше. Вот уже несколько лет маюсь. Решилась, наконец. Пойдем? – А сама в глаза смотрит. Нежно так.
-Неужто все еще любишь? Ну, пойдем, раз нужен я тебе.
Держа ее под руку, шел к двери. Цок-цок, цок-цок. Что-то начало вылезать из сна, голова вдруг стала тяжелой и закружилась. Он на секунду посмотрел вниз и только тогда заметил, что на ногах у его Ниночки копыта…

-А-а!- закричала в ужасе Бастинда, тщетно пытаясь стряхнуть воду с платья.- Что ты наделала, глупая девчонка?! Я же сейчас растаю!
-Мне очень жаль, сударыня! - ответила Элли. - Я, право, не знала...
-Пятьсот лет я не умывалась, не чистила зубов, пальцем не прикасалась к воде, потому что мне было предсказана смерть от воды, и вот пришел мой конец! - завывала старуха.
На полу под волшебницей растекалась грязная лужа, лицо стало ноздреватым, как тающий снег.
Элли отставила ведро и как завороженная шагнула к Бастинде. Бастинда между тем рассматривала свои пальцы, с которых скатывались тяжелые мутные капли.
-Я не ходила купаться на речку,- с надрывом продолжала волшебница,- не бегала босиком по росе, не мокла под грибным дождем, не ходила в баню, не посещала пляжи и серные источники... Я пятьсот лет питалась манной кашей на молоке и черствыми сухариками! И всё почему?
-Почему?- прошептала Элли.
-Потому что мне предсказали смерть от воды,- всхлипнула Бастинда.- И обману-у-ули-и-и-и!!!
Старуха тяжело осела на пол, уткнулась лицом в ладони и горько зарыдала об утраченных возможностях.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

В одном городе жили-были слепцы. А у них, как водится, был поводырь - одноглазый. Слепцы его очень уважали и завидовали его умению всё видеть.
А потом пришёл в этот город великий лекарь, а может, добрая фея, или вообще пророк какой-нибудь, и всех вылечил. Слепцы прозрели.
Они посмотрели на одноглазого, увидели, что он носит повязку, и тоже сделали себе такие же.
Потому что поводырю, конечно, лучше знать, одним глазом смотреть на мир или двумя - он же такой опытный!

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Люк тарелки открылся, и на ковровую дорожку ступили трое пришельцев в строгих деловых костюмах. Навстречу им вышел представитель Земли.
-Добро пожаловать,- радушно улыбнулся он, протягивая гостям хлеб-соль на вышитом полотенце.- Разрешите от имени и по поручению всех людей доброй воли...
-Оставим церемонии,- перебил его самый зеленый из пришельцев.- У нас действительно мало времени, надо успеть еще в четырнадцать разных мест, так что перейдём сразу к делу.
-А банкет?- огорчился представитель Земли.
-В другой раз,- заверил самый зеленый.- Может, на обратном пути. А теперь, если вы позволите...
Он принял из рук другого пришельца тощую кожаную папочку и раскрыл на первой странице.
-Итак, 60 000 лет назад вы вступили в нашу Федерацию...
-Мы?!- искренне удивился представитель Земли.
-Вот подпись,- пришелец показал пальцем на жирную закорючку,- вашего великого вождя Дзгабы. Законно избранного, при нашей поддержке, на срок в 100 000 лет, с возможностью повторного переизбрания. Кстати, где он, почему не явился?.. Впрочем, не важно. Вы признаете подлинность документа?
Представитель Земли открыл рот и часто заморгал.
-Очень хорошо,- кивнул пришелец.- Согласно договору, в обмен на нашу помощь (подробный перечень товаров, как-то: две сотни зеркалец, пятьдесят пар ножниц, восемь кубометров огненной воды и пр., описан в Приложении №3) Земля добровольно и безоговорочно вступила в Федерацию Млечного Пути, а также изъявила согласие, чтобы на всех предстоящих голосованиях её волю выражало специальное доверенное лицо либо его преемник. Было такое?
-Э-э...- протянул представитель Земли.
-Я рад, что вы со мной согласны. А теперь хотелось бы уладить некоторые формальности, и мы вас оставим в покое еще на некоторое время.
-Формальности? Какие формальности?
-Членские взносы,- пояснил пришелец.- За 60 000 лет у вас набежало... дайте посмотреть,- он глянул в папку,- сто двадцать тысяч тонн мамонтовой кости, триста миллионов тонн древесины и полмиллиарда кузовков черники. Вам разбить на два платежа или как?

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Когда Навуходоносору расшифровали его сон и объяснили, что колосс на глиняных ногах - ничто иное, как Вавилонское царство, царь очень огорчился. Действительно, ну что это такое - глиняные ноги! Настоящее убожество. Для золотой головы, серебряного торса, да что там - даже для медного зада такая подпорка ну никак не годится. Некрасиво, ненадёжно, при первом же потрясении может подвести, и вся конструкция рухнет.
На следующую ночь царь увидел другой сон. К рухнувшему колоссу пришли иноземцы, укатили и переплавили золотую голову, серебряный торс распилили и начеканили из него монет, медный зад пустили на утварь. А глиняные ноги не тронули. Кому какой прок от глины?
Миновали века и тысячелетия, рождались и умирали страны и народы, приходили и уходили завоеватели, а глиняные ноги стояли всё там же, всё так же незыблемо, поражая воображение людей величием и мощью древней вавилонской цивилизации.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Математик сидел за рабочим столом, обреченно сжимая голову ладонями. В голове гудело.
-Ну почему ничего не получается? Такое простое уравнение... Нутром чую, что всё правильно! А доказать не могу.
Математик застонал. Не справиться с такой ерундой! Если кто-нибудь только узнает..! Ему представились лица товарищей, снисходительные усмешки, укоризненные взгляды разочарованных учеников. Позор, позор!
Математик смахнул слезу, воровато огляделся и, взяв в руки перо, вывел на полях тетради: "Я нашел воистину удивительное доказательство..."

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Однажды Лягушка услышала пение Соловья и пришла в восторг. Соловьи ведь действительно неплохо поют, это даже лягушки не могут не заметить.
"Вот было бы здорово,- подумала она,- если бы и другие птицы так же умели! А то во всём лесу ни одного настоящего певца: одни курлыкают, другие каркают, третьи ухают, а чтобы за душу брало - этого нету. Такая жалость!"
И Лягушка принялась учиться у Соловья. Каждый вечер она приходила к тому дереву, где он имел обыкновение петь, и старательно повторяла все его трели - ну, как умела. Сперва ничего не получалось. Но прошло несколько месяцев, и её усердие было вознаграждено - Лягушка выучила несколько нот. Не все, конечно, только две или три, но для начала (и для лягушки) это большое достижение.
Поскольку её не терпелось поскорее приступить к работе, она сразу поскакала в лес, и там стала обучать птиц и зверей тому, что выучила сама. Конечно, её мало кто воспринял всерьёз. Но Лягушка не сдавалась, она уговаривала, убеждала, вдалбливала новые идеи в неподатливые головы лесных жителей, заражала их личным примером... И её усердие вновь было вознаграждено. Прошло несколько месяцев, и в лесу все научились квакать. С присвистом.

Киберсестры-это очень свирепое объединение воинственных женщин, которые ведут бой по принципу греческого хора, повторяя и усиливая голоса друг друга до тех пор, пока враг в ужасе не отступит. В большинстве случаев у Киберсестер нет лидера, но кто либо, осмелившийся напасть на одну из них,быстро станет объектом нападения всех остальных.

Моя парикмахерша – Эллочка, девушка креативная и талантливая. А от того несколько капризная и слегка высокомерная. Особенно с чужими. Но их она не обслуживает. Стрижет только своих, на дому. Причем, я наблюдала, как у нее злобные и скандальные вумен становятся такими тихими, ласковыми. Как котятки. Потому что выкажи свой характер – и не постригут тебя так, чтобы все потом ахали. А Эллочка это делает виртуозно.
Всегда Эллочку наблюдала спокойной, ироничной и такой всезнающей. А тут прихожу и застаю парикмахершу в совершенно растрепанных чувствах. Более того, чуть ли не рыдающей. Смотрю – руки даже у нее трясутся.
- Слушай, - говорю,- Меня, конечно, стричь давно пора. Но, если что, я пару дней вполне подожду. А то отхватишь мне ухо, например.
- Нет, - говорит Эллочка,- Постригу. Только, сейчас, успокоюсь. Валерианки тяпну и буду как огурец.
Я мудро не спрашиваю, что случилось. Хотя любопытно до смерти. Сдерживаюсь, поскольку знаю – если не подгонять, человек быстрее расскажет. И, пока Эллочка ищет успокоительное, начинаю перебирать ее инструменты. Расчесочки разные, заколочки. И замечаю, что ее заслуженных ножниц (просто раритет, 20-х годов прошлого века, от старой учительницы достались) нет в арсенале. Эллочка звенит пузырьками у меня за спиной, а я спрашиваю:
- Где ножницы посеяла?
Слышу, на пол падает стакан. Звенит. Разбивается. Поворачиваюсь. У Эллочки глаза – в пол-лица. Совершенно бешеные.
- А чего тебе мои ножницы? Зачем? И тебе тоже надо?!!!!!!!!
Моя спокойная как слон парикмахерша истерически орет. И начинает рыдать. Я тут же выхожу из ступора. Поднимаю пузырек с валокордином. Нахожу чашку, капаю, наливаю воду. Пою Эллочку, уталкивая ее на стул. Она хватает меня за руку.
- Поклянись, что случайно спросила про ножницы!
- Да случайно, конечно случайно. Да вообще они мне нафиг не нужны! Я ж не парикмахер! Да и есть у меня дома ножницы.
Еще бы мне кто-нибудь объяснил, что происходит. Может, украли раритет? В дверь звонят. Эллочка подпрыгивает, как будто ее ударяет током. Опять хватает меня за руку.
- Пожалуйста, пожалуйста... Я никого, кроме тебя не ждала. Скажи, что меня нет. Что я уехала. Навсегда.
«Господи, что творится», - думаю я, направляясь к двери. У Эллочки почему-то нет дверного глазка. Открываю. На пороге – маленький такой мужичонка. Потрепанный и какой-то пыльный. Пиджачок серенький, лицо помятое. В глазах что-то униженно-заискивающее. Абсолютно не Эллочкина клиентура.
- Здрасьте, - говорит мужичок, - А мне парикмахер нужен. Которая стрижет. Это вы?
- Нет, - говорю очень злобно. Как-то мне визитер не понравился, - Уехала, которая стрижет. На Бали уехала, на месяц. А что вам надо?
- А вы ей кто?
- Я ей телохранитель.
- Звинините, звините. Да мне и не нужно... Да я пойду, - и ретируется к лифтам.
Ну, я продолжаю изображать телохранителя. И стою одной ногой на лестничной клетке. Наблюдаю, как мужик, скукожившийся под моим грозным взглядом, подпрыгивает перед лифтом. Наконец, двери открываются. Мужик, бросив на меня затравленный взгляд, прыгает внутрь. И уезжает. Поворачиваюсь и натыкаюсь на Эллочку. Она уже не рыдает, а смеется. Слегка истерически.
- Это, наверное, был один из тех!
У меня кончается терпение.
- Из тех, из этих... Ты хоть намекни, в чем я сейчас поучаствовала. А то все странно и непонятно.
- А ты точно ничего не знаешь? Тебе ножницы не нужны?
Я начинаю тихо сатанеть.
- Ну все, у меня времени не вагон. И ножниц я сроду не похищала. Я ими вообще мало интересуюсь. Давай я тебе позвоню позже, когда ты будешь в форме. Тогда и пострижешь.
- Ладно, - говорит Эллочка, - пошли стричься. Извини, просто ни разу такого не случалось, а тут просто жуть. Давай я тебе расскажу. Может, ты что-нибудь посоветуешь. Буду стричь и рассказывать. Или сначала рассказать?
Хорошо, что в результате мы выбрали последний вариант. Потому что стрижка под такой рассказ получилась бы, мягко говоря, нетрадиционной. И пришлось бы ее прятать под бейсболкой. А так Эллочка просто поливала свои колени кофе. Мы его заварили и устроились на мягких креслах. У Эллочки во время рассказа заметно подрагивали руки.
Все началось за неделю до. Эллочке позвонила незнакомая женщина и попросила ее подстричь. Отшить незнакомку парикмахерша не могла. Та сослалась на одну эллочкину старую клиентку, ей единственной Элла отказать не могла никак. Тетка, по рекомендации которой позвонила клиентка, в свое время помогала устроить больную мать парикмахерши в больницу, доставала дефицитные лекарства. Так что Эллочка решила отложить намеченный день релаксации (маски, ванны, хорошие фильмы) и, скрипя зубами, принять визитершу.
Она оказалась красивой, яркой женщиной не первой молодости. Черные волосы по плечи, во внешности что-то цыганское. («Гривка красивая, богатая. Я просто удовольствие получаю, работая с такими волосами» , - заметила Элла) И глаза вроде бы черные. Или это поначалу Эллочке показалось. А визитерша заходит по-хозяйски на кухню ( там у Эллочки выгорожено место для стрижек, с большим зеркалом, специальным стулом, фенами разными), двигает стул и расстилает на полу простыню. После чего возвращает сиденье на место. И объясняет оторопевшей Эллочке, что, мол, привыкла все срезанные волосы уносить с собой. Типа, плохая примета оставлять их в чужих руках. «И фиг с ним, - думает Эллочка, - мне меньше убирать». И тут новая клиентка заявляет, что хочет подстричься коротко. И покраситься в пепельный цвет. Эллочка, как всегда надменно иронизирует над теткой. Не пойдет ей – ни стрижка, ни цвет. Тетка спорит. И почти мгновенно одерживает верх. («Как ей удалось меня убедить, не представляю!» -комментирует Эллочка. Я тоже не представляю. Потому что слишком хорошо знаю свою парикмахершу. Или – ее вариант прически. Или – до свидания.)
В общем, Эллочка стрижет-красит, сцепив зубы. И превращается тетка из яркой Кармен в серенькую такую мышку, тетеньку-из-метро, замученную низкооплачиваемой работой и домашними заботами. Эллочка перед зеркалом делает последние штрихи, матерится про себя последними словами. Первый раз из ее рук выходит не шедевр, а нечто стандартно-скучное. И тут замечает, что у тетки глаза не черные, а какие-то серовато-голубоватые. «Блин, и кожа вроде бы смуглая была, а сейчас немочь бледная», - думает Эллочка. Но решает, что все показалось. А тетка тем временем вроде бы остается довольна результатом. Отдает деньги. И начинает сгребать даже отдельные разлетевшиеся волоски в простыню. А потом застывает над ножницами – теми самыми, старыми, любимыми. Ими Эллочка ее и стригла.
- Ножницы не продадите?
Эллочка просто звереет. И говорит все, что о клиентке думает. Что та себе внешность испортила прической собственного сочинения. Что Эллочка стрижет только тех, кто ей нравится, а тетка явно в их число не входит. Так что сегодняшний сеанс был первым и последним. Клиентка реагирует спокойно. Пожимает плечами, прощается и уходит, унося свернутую простыню с волосами.
Еще какое-то время Эллочка в бешенстве мечется по квартире. Но потом успокаивается и решает снять стресс бутылочкой хорошего винца. Одевается и идет за ним в ближайший супермаркет. А в магазине подходит к ней противная такая старушенка, кладет сморщенную ручку на локоток и говорит: «Дочка, а дочка! Продай бабушке ножнички!»
- (В этом месте на меня напал истерический хохот. Эллочка сначала посмотрела на меня осуждающе, но потом тоже начала смеяться. И сквозь смех рассказывать продолжение).
Бабку она, конечно, отшила. А потом пошло-поехало. Эллочке звонили какие-то типы. Приходили непонятные тетки, дядьки и даже один ребенок лет десяти. И все просили продать ножницы. Предлагали большие деньги.
(«Так продала бы, раз так достали», - вклинилась я. «Да на меня ужас просто какой-то напал,- ответила Эллочка,- Я просто подпрыгивала от каждого звонка или визита. Но почему-то продавать не хотела. Не знаю, почему. Не могу объяснить».)
Эллочку довели до белого каления. Она даже телефон начала отключать – а ведь могли позвонить постоянные клиенты. И парня одного, который к ней уже лет 5 ходит, постригла из рук вон плохо. Потому что во время процедуры в дверь позвонили – и некто неизвестный захотел ножниц. Но самая кульминация случилась в тот день, который она назначила мне.
В общем, Эллочка начала убирать свою кухню-салон. Поставила лоток с разными ножницами-щипцами на подоконник. Моет пол, разворачивается к окну и видит – за стеклом маячит какая-то рожа – мужик небритый. Квартира – на 8 этаже, стена плоская, никаких балконов, пожарных лестниц и прочего в помине нет. Эллочка заорала. И мужик исчез из окна – как будто присел. Элочка – к окну, может, какая строительная люлька там висит. Ничего. Пусто. Ни люлек, ни кранов (Эллочка представила, что внизу – пожарная машина с выдвижным краном). И мужика никакого нет. Стена и стена, нет зацепок и выпуклостей.
Элочка хватает лоток, переставляет его на тумбочку к зеркалу. Плюхается на стул неподалеку и пытается отдышаться. При этом не может оторвать глаза от зеркала. А в нем вроде бы какие-то тени сгущаются. И формируется что-то вроде руки. Которая как бы тянется за теми злосчастными ножницами, что лежат в лотке.
Убеждать себя, что все это – из-за расстроенных нервов, Элочка не стала. Она просто схватила журнал «Современное парикмахерское искусство», аккуратненько прихватила ими ножницы (почему-то не рискнула взять их голой рукой.) и ринулась из квартиры, проскочила по лестнице два этажа и кинула журнал с ножницами на крышку мусоропровода. А через полчаса пришла я. И спросила про ножницы.
- Ты же на меня не сердишься? Ты же понимаешь, что со мной было?- Эллочка начала переживать, что я обижусь. Она слегка успокоилась, как рассказала мне все.
Естественно, никаких обид у меня не осталось. Я начала строить предположения. Вариант – все показалось – Эллочка тут же отвергла. Вроде бы с нервами у нее все нормально, психов в роду не наблюдалось. Я предположила, что ножницы – на самом деле очень ценная вещь. И странная тетка это поняла.
- Ага, никто не понимал никогда. А она поняла, - Эммочка даже разозлилась, - Моя учительница, которая меня стричь учила, ими все время работала. И потом просто символически мне их передала. Когда ее артрит замучил и она работу оставила. А ножницы все время валялись в салоне. И никто на них никогда не польстился. Да у меня самой куча разных ножниц. А эти просто удобные, мне по руке подходят.
- Тогда надо спросить у твоей клиентки. Ты звонила той даме, что ее рекомендовала?
- Звонила, - Эллочка опять задергалась, - Никого она ко мне не посылала. И вообще не знает никого, кто бы был похож на ту черную тетку.
Реальных объяснений у меня уже не осталось. Единственно, я захотела посмотреть на ножницы. Если они еще там, у мусоропровода.
- Иди, только одна. Я в дверях постою, - сказала Эммочка.
Мне было немного страшно. Но любопытство терзало сильнее. Так что я спустилась на два этажа. Глянцевый журнал так и лежал на грязном мусоропроводе. Я осторожно открыла его. Ножницы не впечатляли – обычные, старые, лезвия – истончившиеся от многократных заточек. Самая наитревиальнейшая вещь. «А, может, ты их себе возьмешь», - прокричала Эммочка со своего этажа. Я постояла, подумала. Не взяла, - обрадовалась она, - Значит, ты ко всему действительно непричастна».
- Ну. Опять двадцать пять, - возмутилась я.
Эллочка начала извинятся. И тут позвонил телефон. Эллочка взяла трубку.
- Здравствуйте. Да. Я. Что?!!!!!!! - и бросила на меня испуганный взгляд.
Мне уже вся история успела надоесть. Я выхватила трубку и проорала:
- Нету у нас никаких ножниц! Выкинули. Они, наверное, уже на свалку едут! Туда, уроды, и езжайте!
В трубке пошли короткие гудки.
Кстати, Эммочка меня пока так и не постригла. Я жду, когда она окончательно успокоиться. Наверное, это произойдет скоро. Последние два дня никаких звонков и визитов не было.