Она зачем-то мяла шарф в руках,
Закинув голову, как раненная птица,
Которой воздуха хватило насладиться
Лишь на один,  заполнивший всё взмах.

Лилово-грязный выброшенный флаг
Тревожно трепетал в руках, ресницы
Невольно вздрагивали, и остановиться
Мешал, застрявший комом в горле, страх.

Белее белого бескровное лицо,
Пятном размазанным карминовые губы,
Как в театре кукол у мадам Тюссо,
Мир выглядит, как сборище сукубов.

Ступени из-под ног, неверный шаг,
Стук каблучков слетевших стильных туфель,
А я смотрю на смолкнувший экран,
Не понимая, что же дальше будет..

Сценарий - вырванный из фабулы контекст,
Бьёт по щекам, преследуя румянец,
Но сценарист переписал конец,
Всё превращая в старый пошлый глянец.

Откиньтесь в креслах. Это всё - кино.
И реплики актёров стёрты фальшью,
Ценой билета  -  ваша жизнь, зато
Никто не знает, что же будет дальше...

Следы пусты, и только к полнолунью

Они наполнятся прозрачною росою.

Есть сладость в опрометчивом безумье,

Когда простоволосой и босою,

Не взяв с собою и горбухи хлеба,

Не ведая ни страха ни упрёка,

Шагаешь, улыбаясь, просто в небо,

Не выбирая загодя дорогу.

Что за спиной - осталось без ответа,

Что впереди - подвластно измененью,

Ты сам - и радость, и источник света,

 И повод божьего благословенья.

Ты сам - решение и верные ответы,

Замок и ключ, священный мрак и светоч,

И всё, что нужно, есть за дверью в лето,

И дверь, конечно, существует где-то.

 

Скулить уж поздно, вдребезги все стёкла,

Все стены исцарапаны до крови,

Скрутило судорогой окончанья мозга,

Что б он не отличал себя от боли,

Нет света, сей тоннель, увы, невидим,

Не осязаем так же, как бесплоден,

Я не хотела никого обидеть,

Но мир всегда одет не по погоде.

Я не хотела, ведала едва ли,

Но разве покаянье - не расплата?

Когда бы мы всё изначально знали,

Мы б не хранили бережно утраты.

Пределы рвутся, по осколкам в небо,

Как стая воронья, взорвавших воздух,

Дыхание становится не смелым,

Презрев ограничения и доступ,

Вдох обжигает горло, воздух сладок,

Глоток, ещё глоток и остановка.

Свободен тот, кто остаётся краток,

Лишь в тишине биенье сердца громко.

Герои эпистолярного жанра, изысканные в многоточиях,

С запахом пряного лавра, с трепетом не воочию,

Со следами чернила на мозолистых пальцах,

Что, увы, заменила клавы звонкая сальса,

Нет следов от парфюма, слёз и пятен от кофе,

И манжеты костюма, не хранят чьи-то строфы,

Всё, пожалуй, циничней и банальнее стало,

Только так же эпично умиляются дамы,

Так же рвутся на почту голубями конверты,

Так же всё между строчек видят новые жертвы.

Кому добить-то, как не самому ближнему?

Ему удобней всего, наверное.

Нет, ничего, поверьте мне, личного,

Просто всплески добра задушевного,

Просто за горло держат традиции,

Ориентация и как получится,

Горло хрипит и фальшивит репризами,

А в голове: - На хера же так мучиться?

Бьётся пульс, обрываясь конвульсией,

Многословием и презрением,

Ведь опять ничего не получится-

Это просто борьба убеждений,

Это мокрый февраль - недотёпа

Экономит на солнце и свете,

Или проще сказать: - это жопа,

Но красивее: - мы не в ответе...

 - Почему люди боятся смерти? Ведь все, кто рождаются, знают, что умрут, знают, что это непредсказуемо и неотвратимо. Какой же смысл боятся того, что естественно, как утро, как наступившая ночь, как первые снежинки зимой?

 - Когда я умирала последний раз, я тоже боялась, я долго падала в глубокий и тёмный колодец и, пока летела, думала о каких-то совершенно глупых вещах: о каких-то долгах, которые не успела раздать, делах, которые не успела доделать..и о жалости...и о том, что кому-то я была нужна, и им будет больно.
 А потом упав на дно, я вдруг  поняла, что падать ещё так долго и  перестала боятся, и оттолкнулась от дна...

- А я всегда думала, что не боюсь. Но лучи солнца, шелест листвы, запах одуванчиков..Вы ели варенье из одуванчиков? Всегда жалко что-то терять. Что-то, что делало тебя счастливым..

Свет ложился мягкими бликами на облака, старик поглаживал седую бороду и наблюдал за копошащимися малышами:

- Человек умирает чаще, чем ему кажется, но каждая смерть - это рождение.

- Деда, а можно я не буду рождаться? - спросила маленькая девочка, собиравшая  из серых камней   слово "МАМА".

Дай затянуться мне, дай закурить,
Не говори, что опасно это и к нездоровью,
Я аккуратно, я после этого буду жить,
Я выдыхать умею, это почти не больно.

Дай затянуться мне, лёгкие в дрызг.
К черту предохранители, к чёрту!
Я так хочу перепутать где верх, где низ,
И позабыть о том, что я - жертва аборта.

Дай затянуться мне и не перечь,
Ты ведь и так  мне почти никогда не перечил,
И не смотри с укоризной, сквозь раму опущенных плеч,
Время - не доктор, оно ничего не лечит.

Дай затянуться мне, к чёрту слова,
Нет, ты не думай, я счастлива и улыбаюсь,
И у меня почти уже не болит голова,

Да,..ты догадливый,... да,ты прав, ...да,  прощаюсь..

Накрылась муза моя медным тазом,

И лупит судорожно в  него ,

И просит звать это всё экстазом,

Но лишь потуги жалкие налицо.

Беременна строчками, как щенками,
Я чувствую сучесть свою и вою, 
Упав на колени не в божьем храме,
Сливаю душу свою в помои.
Ссаднят кулаки и костяшки сбиты,
Сама себе делаю одолженье,
Когда же я стану с собою квита,
Уже на версту несёт вдохновеньем.
В висках рваный ритм отбивает чечётку,
Под рёбрами давит, вот это досада:
- А может и правда, дерябнуть водки,
 И повыдёргивать перья из зада?

Ты будешь меня читать,
 ..может быть,

На запотевшем окне рисовать,
  может быть,

В постели утром спросонок искать
   и курить,

Ах, ты не куришь, прости,
 это жизнь..

В кофейной гуще видеть глаза,
 и не пить,

Пытаться вспомнить привкус вина
   и забыть,

Ты просто будешь меня читать,
  ..может быть..

Стелить шелками  кровать
   и не любить..