Когда мы вступаем на жизненный путь, 
Прибежище нам – материнская грудь. 
Ночами встает беспокойная мать 
Ребенка кормить, в колыбели качать. 

Она его носит, прижавши к груди, 
А сколько нелегких забот впереди! 

Мать, жертвуя жизнью и сердцем любя, 
Нам всё отдает, забывая себя. 

А если болезнь приключится нам вдруг, 
Мать средство найдет одолеть наш недуг. 

Кто больше,чем мать, состраданьем горит?- 
Любовь ее к детям прочнее, чем щит! 

Сыновий свой долг нам нельзя забывать – 
Служить ей утехой и радовать мать.

Не надо отдавать любимых,
Ни тех, кто рядом, и ни тех,
Кто далеко, почти незримых.
Но зачастую ближе всех!

Когда всё превосходно строится
И жизнь пылает, словно стяг,
К чему о счастье беспокоиться?!
Ведь всё сбывается и так!

Когда ж от злых иль колких слов
Душа порой болит и рвётся -
Не хмурьте в раздраженьи бровь.
Крепитесь! Скажем вновь и вновь:
За счастье следует бороться!

А в бурях острых объяснений
Храни нас, Боже, всякий раз
От нервно-раскалённых фраз
И непродуманных решений.

Известно же едва ль не с древности:
Любить бесчестно не дано,
А потому ни мщенье ревности,
Ни развлечений всяких бренности,
Ни хмель, ни тайные неверности
Любви не стоят всё равно!

Итак, воюйте и решайте:
Пусть будет радость, пусть беда,
Боритесь, спорьте, наступайте,
И лишь любви не отдавайте,
Не отдавайте никогда!

Эдуард Асадов

Я, друзья, давно женился
У меня семья,
Но недавно вдруг влюбился,
Как мальчишка я…
На цветок она похожа,
Лучше в мире нет 
И она меня моложе
— Ой, на много лет…
Признаюсь в любви ей часто,
А она молчит.
И в ответ пока ни слова
Мне не говорит.
Улыбается при этом
Уголками глаз
И меняет туалеты
В день по десять раз.
Думы все о ней и мысли,
К ней всегда спешу. 
Я ее в буквальном смысле
На руках ношу. 
Я влюблен, молчать нет силы, 
Петь готов о ней.
И о ком же это я… 
Это доченька моя!

Поезія - не слів гарне злиття,
Не поділ думки на рівні квадрати.
Поезія - зображення життя
І здатність непомітне помічати.

А розмір й рими - рамки для думок,
Або широкі, або думку тиснеш.
Поезія - це натиск на курок
Й талант, що дав поетові Всевишній.

Олександр Дерій

Скитаний ты не знал, не бедовал - напрасно.
Лица ручьями слез не омывал - напрасно.
Ожогов на сердце пока страшился ты.
Пока жалел себя - существовал напрасно.

Железная дорога

Ваня (в кучерском ярмячке) Папаша! кто строил эту дорогу? Папаша (В пальто на красной подкладке) Граф Петр Андреевич Клейнмихель, душенька! (разговор в вагоне) 1 Славная осень! Здоровый, ядреный Воздух усталые силы бодрит; Лед неокрепший на речке студеной Словно как тающий сахар лежит; Около леса, как в мягкой постели, Выспаться можно - покой и простор! Листья поблекнуть еще не успели, Желты и свежи лежат, как ковер. Славная осень! Морозные ночи, Ясные, тихие дни... Нет безобразья в природе! И кочи, И моховые болота, и пни - Всё хорошо под сиянием лунным, Всюду родимую Русь узнаю... Быстро лечу я по рельсам чугунным, Думаю думу свою... 2 Добрый папаша! К чему в обаянии Умного Ваню держать? Вы мне позвольте при лунном сиянии Правду ему показать. Труд этот, Ваня, был страшно громаден - Не по плечу одному! В мире есть царь: этот царь беспощаден, Голод названье ему. Водит он армии; в море судами Правит; в артели сгоняет людей, Ходит за плугом, стоит за плечами Каменотесцев, ткачей. Он-то согнал сюда массы народные. Многие - в страшной борьбе, В жизни воззвав эти дебри бесплодные, Гроб обрели здесь себе. Прямо дороженька: насыпи узкие, Столбики, рельсы, мосты. А по бокам-то всё косточки русские... Сколько их! Ванечка, знаешь ли ты? Чу, восклицанья послышались грозные! Топот и скрежет зубов; Тень набежала на стекла морозные... Что там? Толпа мертвецов! То обгоняют дорогу чугунную, То сторонами бегут. Слышишь ты пение?..."В ночь эту лунную, Любо нам видеть свой труд! Мы надрывались под зноем, под холодом, С вечно согнутой спиной, Жили в землянках, боролися с голодом, Мерзли и мокли, болели цынгой. Грабили нас грамотеи-десятники, Секло начальство, давила нужда... Всё притерпели мы, божии ратники, Мирные дети труда! Братья! вы наши плоды пожинаете! Нам же в земле истлевать суждено... Всё ли нас, бедных, добром поминаете Или забыли давно?..." Не ужасайся их пения дикого! С Волхова, с матушки Волги, с Оки, С разных концов государства великого - Это всё! братья твои - мужики! Стыдно робеть, закрываться перчаткою, Ты уж не маленький!.. Волосом рус, Видишь, стоит, изможден лихорадкою, Высокорослый, больной белорус: Губы бескровные, веки упавшие, Язвы на тощих руках, Вечно в воде по колено стоявшие Ноги опухли; колтун в волосах; Ямою грудь, что на заступ старательно Изо дня в день налегала весь век... Ты приглядись к нему, Ваня, внимательно: Трудно свой хлеб добывал человек! Не разогнул свою спину горбатую Он и теперь еще: тупо молчит И механически ржавой лопатою Мерзлую землю долбит! Эту привычку к труду благородную Нам бы не худо с тобой перенять... Благослови же работу народную И научись мужика уважать. Да не робей за отчизну любезную... Вынес достаточно русский народ, Вынес эту дорогу железную - Вынесет всё, что господь ни пошлет! Вынесет всё - и широкую, ясную Грудью дорогу проложит себе. Жаль только - жить в эту пору прекрасную Уж не придется - ни мне, ни тебе. 3 В эту минуту свисток оглушительный Взвизгнул - исчезла толпа мертвецов! "Видел, папаша, я сон удивительный,- Ваня сказал, - тысяч пять мужиков, Русских племен и пород представители Вдруг появились - и он мне сказал: "Вот они - нашей дороги строители!.."" Захохотал генерал! "Был я недавно в стенах Ватикана, По Колизею две ночи бродил, Видел я в Вене святого Стефана, Что же... всё это народ сотворил? Вы извините мне смех этот дерзкий, Логика ваша немножко дика. Или для вас Аполлон Бельведерский Хуже печного горшка? Вот ваш народ - эти термы и бани, Чудо искусства - он всё растаскал!" -"Я говорю не для вас, а для Вани..." Но генерал возражать не давал: "Ваш славянин, англосакс и германец Не создавать - разрушать мастера, Варвары! дикое скопище пьяниц!.. Впрочем, Ванюшей заняться пора; Знаете, зрелищем смерти, печали Детское сердце грешно возмущать. Вы бы ребенку теперь показали Светлую сторону..." 4 -"Рад показать! Слушай, мой милый: труды роковые Кончены - немец уж рельсы кладет. Мертвые в землю зарыты; больные Скрыты в землянках; рабочий народ Тесной гурьбой у конторы собрался... Крепко затылки чесали они: Каждый подрядчику должен остался, Стали в копейку прогульные дни! Всё заносили десятники в книжку - Брал ли на баню, лежал ли больной. "Может, и есть тут теперича лишку, Да вот поди ты!.."- махнули рукой... В синем кафтане - почтенный лабазник, Толстый, присадистый, красный, как медь, Едет подрядчик по линии в праздник, Едет работы свои посмотреть. Праздный народ расступается чинно... Пот отирает купчина с лица И говорит, подбоченясь картинно: "Ладно... нешто... молодца!... молодца!... С богом, теперь по домам, - проздравляю! (Шапки долой - коли я говорю!) Бочку рабочим вина выставляю И - недоимку дарю..." Кто-то "ура" закричал, Подхватили Громче, дружнее, протяжнее... Глядь: С песней десятники бочку катили... Тут и ленивый не мог устоять! Выпряг народ лошадей - и купчину С криком "ура" по дороге помчал... Кажется, трудно отрадней картину Нарисовать, генерал?.. (1864)

Іще один день, коли я не побачив Тебе. 
Все ніби і добре, але вже не так, як раніше. 
Хоч сонце на небі сьогодні яскраве таке, 
Але вже ніколи не зможу я бути вільнішим... 

Вільнішим, ніж вітер чи мандрів нових відчуття. 
Вільнішим, ніж подих нової весни на світанку. 
Десь там в глибині вже прокинулась нова Зоря 
І манить мене за собою усміхнено й п’янко. 

Так п’янко, що все водночас розчинилося десь, 
Що досі здавалось таким дорогим і відвертим. 
Іще один день, коли я не побачив Тебе. 
Іще один день... а так хочеться сильно й нестерпно!

Одну я любив за веселість,
Другу я за вроду кохав,
А третій за сонячний усміх
Квітками дорогу встилав.

Ти зовсім була не вродлива
І завжди, як вечір, смутна...
Чого ж ти з усіх моїх милих
У серці осталась одна?!

Олександр Олесь, 1906.