Рисовая бумага йокодзуны и упрямая кисточка
- 12.04.10, 21:14
Ваш Doppler
(перевод и литературное оформление)
® Doppler 06/04/2010
Вчера телефоном сфоткал на двери хозяйственного магазина.
® Doppler (фото и текст сегодняшние)
Были у меня собака и кошка –
Я очень пристально наблюдал и могу утверждать с почти абсолютной уверенностью, что собака никогда не играет в одиночестве, нет. Собака, предоставленная самой себе, если можно так выразиться, прямо по-звериному серьезна; если у нее нет никакого дела, она смотрит вокруг, размышляет, спит, ловит на себе блох или что нибудь грызет – скажем, щетку или ваш башмак. Но не играет. Оставшись одна, она не станет ни гоняться за собственным хвостом, ни носиться кругами по лугу, ни держать в пасти ветку, ни толкать носом камень; для всего этого ей необходим партнер, зритель, какой нибудь соучастник, ради которого она будет лезть из кожи. Ее игра – неистовое проявление радостного чувства товарищества. Так, она виляет хвостом только при встрече с родственной душой - человеком или собакой, – совершенно так же она может заняться игрой только в том случае, если кто-то играет с ней или хотя бы смотрит на нее. Есть такие чуткие собаки, для которых игра теряет всякий интерес, как только вы перестанете обращать на нее внимание: видимо, игра доставляет им удовольствие только при условии, что она нравится и вам. Словом, собаке для игры требуется наличие возбуждающего контакта с другим играющим; таково характерное свойство ее общительной натуры.
Наоборот, кошка, которую вы тоже можете вовлечь в игру, будет, одинаково играть и в одиночестве. Она играет только для себя, эгоистически, не общаясь ни с кем. Заприте ее одну – ей довольно клубка, бахромы, болтающейся бечевки, чтобы отдаться тихой грациозной игре. Играя, она этим вовсе не говорит человеку: «Как я рада, что и ты здесь». Она будет играть даже возле покойника, начнет шевелить лапой уголок покрывала. Собака этого не сделает. Кошка забавляет сама себя. Собака хочет как нибудь позабавить еще и другого. Кошка занята собой. Собака стремится к тому, чтобы еще кто нибудь был занят ею. Она живет полной, содержательной жизнью только в своре, – хотя бы свору эту составляли всего двое. Гоняясь за своим хвостом, она искоса смотрит, как к этому относятся присутствующие. Кошка этого делать не станет: ей довольно того, что она сама получает удовольствие. Быть может, именно поэтому она никогда не предается игре безоглядно, самозабвенно, со страстью, до изнеможения, как это делает собака. Кошка всегда – немного выше своей игры; она словно снисходительно и, как бы горделиво, соглашается развлечься. Собака участвует в игре вся целиком, а кошка – только так, уступая минутному капризу.
Я бы сказал, что кошка принадлежит к породе ироничных наблюдателей, забавляющихся людьми и обстоятельствами, но молча, с некоторым высокомерием, тая это удовольствие про себя; а собака – та из породы юмористов: она добродушна и вульгарна, как любитель анекдотов, который без публики помирает от скуки. Движимая чувством товарищества, собака из кожи лезет вон, чтобы показать себя с наилучшей стороны; в пылу совместной игры она не щадит себя. Кошка довольствуется сама собой, собака жаждет успеха. Кошка субьективистка. Собака живет среди своих – стало быть, в мире объективного. Кошка полна тайны как зверь; собака проста и наивна, как человек. Кошка – отчасти эстетка. Собака – натура обыкновенная. Или же творческая. В ней есть нечто, обращенное к кому-то другому, ко всем другим, она не может жить только собой. Как актер не мог бы играть только перед зеркалом, как поэт не мог бы слагать свои стихи только для себя, как художник не стал бы писать картины, для того чтобы ставить их лицом к стене…
Во всем, во что мы, люди, по-настоящему, с упоением играем, есть тот же пристальный взгляд, требующий интереса и участия от вас, других, от всей великой, дорогой человеческой своры…
И так же, в пылу игры, мы не щадим себя.
(с) Карел Чапек
(автора перевода не нашел, но текст пришлось слегка литературно подправить)
*Doppler: - перечитав, много думал...я, скорее всего, практически кошка, собачьего совсем мало.
Вот вспомнился вдруг Гулливер в стране гуингмов - он не мог им объяснить, что такое ложь - у них ни слов, ни такого понятия не было (предисловие мое - Doppler)
(Тарханкут, 3 июля 2005 года)
В первый день моего приезда сюда меня охватил страх. На часах еще не было и четырех, а солнце уже давно село. Они здесь зажигают уличные фонари в два - пол третьего, но и в те скудные часы, когда солнце еще светит, все краски какие-то вылинявшие, как на старой картине. Уже пять месяцев я брожу здесь один с рюкзаком за спиной, смотрю на снега, фиорды и лед. Весь мир здесь окрашен в белый цвет, а ночью - в черный. Иногда мне приходится напоминать самому себе, что это лишь только путешествие. "Вот, - говорю я, - смотри как здорово!" И заставляю себя вытаскивать фотоаппарат. Но сколько можно фотографировать? В глубине души я чувствую себя изгнанником. Я выдыхаю пар изо рта на свои толстые перчатки, и от этого становится как будто теплее. Но сбежавший холод, прячется в воздухе, и как только пар улетучивается, он возвращается. Холод здесь не такой, как у нас в стране. Он по ту сторону температуры. Хитроумный мороз, который протискивается через любую щелку, и замораживает тебя изнутри. Я иду по улице. По левой стороне - маленький светящийся книжный магазин. Уже пол года я не читал книг. Я захожу в магазин, там мне тепло и приятно. "Извините, - спрашиваю я, - у Вас есть книги на английском?" Продавец качает головой и возвращается к изучению букв в своей безобразной газете. Я не спешу уходить. Хожу среди книжных полок. Разглядываю обложки книг. Ловлю свежий запах бумаги. У одной из полок стоит монахиня. Когда смотришь сзади, вдруг всплывает сходство со смертью из фильмов Бергмана. Но я укрепляюсь духом, подхожу к соседней полке и украдкой бросаю на нее взгляд. У нее красивое лицо. Очень красивое. Книгу, которую она держит в руке, я знаю. Я узнаю ее по картинке на обложке. Она ставит книгу на место и поворачивается к другой полке. Я быстро вытаскиваю книгу. Она до сих пор еще теплая. Это Гулливер, Гулливер на исландском, но, во всяком случае, Гулливер. Обложка книги похожа на обложку издания на иврите. У нас оно было дома. Кажется, мой брат получил книгу от кого-то в подарок. Я плачу в кассе, продавец жаждет завернуть книгу для подарка. Он прикрепляет к цветистой обертке розовую ленту и завивает ее лезвием ножниц. А впрочем, почему бы и нет? Это подарок самому себе. Выйдя из магазина я быстро разрываю бумагу, сбрасываю рюкзак и прислоняю его к фонарю. И усаживаясь на заснеженном тротуаре, начинаю читать. Эту книгу я хорошо знаю, и если даже забыл в ней что-то, рисунки спешат напомнить мне. Эта книга - та же книга, и эти слова - те же слова. Даже если я их придумываю. И Гулливер по-исландски - все тот же Гулливер, книга, которую я страшно люблю. От волнения я начинаю покрываться потом, с тех пор как я здесь, я вспотел впервые. Я стягиваю с себя тяжелую неуклюжую куртку и мокрые перчатки, которые мешают переворачивать страницы. Две первых части могучи, да и третья мне всегда нравилась. Но, несомненно, последнее путешествие самое впечатляющее. Эти благородные гуингмы, на которых я всегда хотел быть похож. Я не мог не плакать, когда Гулливер был вынужден покинуть их и вернуться к людям. Когда я заканчиваю читать, фонарь уже не горит. В свете проезжающей машины я различаю рядом с собой фигуру в черном. Огни замерзают на лету, но я давно уже не чувствую холода. Она поворачивается ко мне. Это она, ошибиться невозможно, ее коса, ее скелет. Сзади она вдруг кажется мне монахиней. Этгар Керет http://world.lib.ru/d/dubinskaja_a_a/gulliwerdoc.shtml
Косяки большеглазых ставрид.
косяки большеглазых ставрид в глубине океана плывут. Косяки большеглазых ставрид Караулит отчаянный спрут.
И.т.д.Это было просто какое-то наваждение. Какой-там мурет?! Какие щи?! Семья под угрозой голодной смерти.
Ну почему именно сейчас? Почему мне? За что?Косяки большеглазых ставрид. Все плывут и плывут и плывут. А навстречу им бешенный кит. А вдогонку Джавдет и Махмуд.
Что делать? Скорее обратиться к первоисточникам – как же это делается? Нужно что-то набрать в Гугле. Но что?Косяки большеглазых ставрид. Бороздят океанскую гладь. И никто никогда не простит, Что обеда не будет. Вот $лядь!
Что искать? Что-то знакомое. Так вот он Гугль. Вот клава. Что писать? ЧТО?Косяки большеглазых ставрид Мне роднее уже чем обед. Даже темно-зеленый москит Не принес столько злости и бед…
Ну скорее, Гугль. Скорее. Ведь грозит голодная смерть.И вот оно! УРААА! – Анапест. АНАПЕСТ. Вот что ворвалось на уровне подсознания и взорвало мозг!
Я тебе ничего не скажу, Я тебя не встревожу ничуть А. А. Фет.Вот ведь как бывает. Все таки раньше в школе как-то правильнее учили….