Не соловьи вторя`т ему, но враны
издалека заглядывают в рот.
Насмешник озорной уже не тот:
жабо засалено площа`дной бранью.
Его уже в альковных снах не ждут
и наяву таких не вожделеют:
провалы глаз слезятся едким клеем,
стремится речь бедовая в бреду.
Не видно рук: широкий балахон
скелет от глаз почтенных укрывает,
как всё от нас, что мечется за краем
или слывёт немыслимым грехом.
Шут ,на прощание подавший знак,
конечно, всем, не жалким посвящённым:
"Ещё вернусь, дождитесь. Буду в чёрном",
утащит вас, наверное, во мрак.