Один еврейский мальчик очень любил читать. Он читал всё, что попадалось ему под руку, и обожал ходить в свой любимый книжный магазин.

Однажды он понял, что прочёл уже всё, что там продавалось. Мальчик спросил хозяина, есть ли в магазине что-нибудь, чего он никогда не видел. Хозяин сказал, что есть, и достал книгу под названием "Смерть". Он охотно продал её со скидкой, всего за 10 шекелей.

Однако он предупредил мальчика, чтобы тот никогда не открывал первую страницу. Мальчик вернулся домой, прочитал книгу и остался доволен. Но ему всегда хотелось узнать, что же там, на первой странице. Однажды искушение стало слишком сильным, и он пролистал книгу к самому началу, и уронил её в УЖАСЕ.
На первой странице было написано: "Рекомендуемая цена - 5 шекелей".

Под самым красивым хвостом павлина скрывается самая обычная куриная жопа. Так что меньше пафоса, господа @ Фаина Раневская



Всю свою жизнь я проплавала в унитазе стилем баттерфляй.

Нас приучили к одноклеточным словам, куцым мыслям, играй после этого Островского!

Хрен, положенный на мнение окружающих, обеспечивает спокойную и счастливую жизнь.

Я как яйца: участвую, но не вхожу.

Бог мой, как я стара — я еще помню порядочных людей!

Здоровье — это когда у вас каждый день болит в другом месте.

Сказка — это когда женился на лягушке, а она оказалась царевной. А быль — это когда наоборот.

Почему все дуры такие женщины?

Ненавижу, когда бл.дь строит из себя невинность!

Всю жизнь я страшно боюсь глупых. Особенно баб. Никогда не знаешь, как с ними разговаривать, не скатываясь до их уровня.

Склероз нельзя вылечить, но о нем можно забыть.

Вы знаете, что такое сниматься в кино? Представьте, что вы моетесь в бане, а туда приводят экскурсию.

Жизнь — это затяжной прыжок из п*зды в могилу.

Вторая половинка есть у мозга, жопы и таблетки. А я изначально целая.

Главное — живой жизнью жить, а не по закоулкам памяти шарить.

Если больной очень хочет жить, врачи бессильны.

Грустной жопой радостно не пукнешь.

Я как старая пальма на вокзале — никому не нужна, а выбросить жалко.

Для актрисы не существует никаких нeyдoбcтв, если это нyжно для рoли.

Есть люди, в которых живет Бог; есть люди, в которых живет Дьявол; а есть люди, в которых живут только глисты.

Когда я начинаю писать мемуары, дальше фразы: «Я родилась в семье бедного 
нефтепромышленника...», — у меня ничего не получается.

Чтобы получить признание — надо, даже необходимо, умереть.

Лесбиянство, гомосексуализм, мазохизм, садизм — это не извращения. Извращений, собственно, только два: хоккей на траве и балет на льду.

Я не признаю слова «играть». Играть можно в карты, на скачках, в шашки. На сцене жить нужно.

Все приятное в этом мире либо вредно, либо аморально, либо ведет к ожирению.

Каждый волен распоряжаться своей жопой, как ему хочется. Поэтому я свою поднимаю и у**ываю.

Получаю письма: «Помогите стать актером». Отвечаю: «Бог поможет!».

Женщины, конечно, умнее. Вы когда-нибудь слышали о женщине, которая бы потеряла голову только от того, что у мужчины красивые ноги?

Пи-пи в трамвае — все, что он сделал в искусстве.

Талант — это неуверенность в себе и мучительное недовольство собой и своими недостатками, чего я никогда не встречала у посредственности.

Четвертый раз смотрю этот фильм и должна вам сказать,что сегодня актеры играли как никогда.

Лучше быть хорошим человеком, «ругающимся матом», чем тихой, воспитанной тварью.

Как-то Раневская стояла в своей грим-уборной совершенно голая. И курила. Вдруг к ней без стука вошел директор, распорядитель театра имени Моссовета Валентин Школьников. И ошарашенно замер. Фаина Георгиевна спокойно спросила: «Вас не шокирует, что я курю?».

Объясняя кому-то, почему презерватив белого цвета, Раневская говорила: «Потому что белый цвет полнит».

Раневскую спросили: «Какие, по вашему мнению, женщины склонны к большей верности брюнетки или блондинки?» Не задумываясь она ответила: «Седые!».

Однажды в театре молодая капризная актриса заявила: «Жемчуг, который я буду носить в первом акте, должен быть настоящим». «Всё будет настоящим», — успокаивает ее Раневская, — «Всё: и жемчуг в первом действии, и яд — в последнем».