Портрет молодого человека. ЛУВР / Франчабиджо (настоящее имя Франческо ди Кристофано Биджи), (Franciabigio, Francesco di Cristofano Bigi) (1484 — 1525).

Его глаза — подземные озёра,
Покинутые царские чертоги.
Отмечен знаком высшего позора,
Он никогда не говорит о Боге.

Его уста — пурпуровая рана
От лезвия, пропитанного ядом.
Печальные, сомкнувшиеся рано,
Они зовут к непознанным усладам.

И руки — бледный мрамор полнолуний,
В них ужасы неснятого проклятья,
Они ласкали девушек-колдуний
И ведали кровавые распятья.

Ему в веках достался странный жребий —
Служить мечтой убийцы и поэта,
Быть может, как родился он — на небе
Кровавая растаяла комета.

В его душе столетние обиды,
В его душе печали без названья.
На все сады Мадонны и Киприды
Не променяет он воспоминанья.

Он злобен, но не злобой святотатца,
И нежен цвет его атласной кожи.
Он может улыбаться и смеяться,
Но плакать… плакать больше он не может.

                                    Это что-то наверное, с нервами. Это что-то я стала пьяной.                                      Полюса сместились, наверное. Осень запах швырнула - пряный.                                     Это что-то случилось с мыслями: повернулись в другую сторону.                                     Жить, как прежде - уже немыслимо. Ну и ладненько. Ну и похеру.                                               (а вот моё)     

      Действительно, что-то случилось. Когда усталость давит на мозги, у них падает порог чувствительности и истончается защита. И тогда фильтры и предохранители летят к чертям, и что-то вдруг вылезает… такое… эдакое…        У меня вот вылезло из глубин памяти – стих. И, причем такой стих, что автор сам не знал как его повернуть, так, или эдак? Поэтому я вам покажу два варианта. А вы уж сами решайте, какой из них... красивей?.. приятней?.. ближе?...Или оба сразу?.. 

***

Я - бродяга и пропойца,  Непутевый человек,  Все, чему я научился,  Я теперь забыл навек  Ради розовой усмешки  И напева одного:  Мир - лишь луч от лика друга,  Все иное - тень его.  Жизнь мелькает быстрокрыло,  Заметая мигом след.  Что вчера лишь было мило,  Ныне уж в помине нет.  Я ж хожу и похваляюсь,  Что открыл я торжество:  Мир - лишь луч от лика друга,  Все иное - тень его.  Кто-то копит, собирает,  Ожидая черных дней,  На гроши года меняет,  Растеряв меж тем друзей.  Но твердит мне каждый череп  Тайну гроба своего:  Мир - лишь луч от лика друга,  Все иное - тень его. Пьяный дервиш    ...Соловьи на кипарисах и над озером луна,  Камень черный, камень белый, много выпил я вина,  Мне вчера бутылка пела громче сердца моего:  "Мир лишь луч от лика друга, все иное - тень его!"    Виночерпия взлюбил я не сегодня, не вчера,   Не вчера и не сегодня пьяный с самого утра,  Я хожу и похваляюсь, что узнал я торжество:  "Мир лишь луч от лика друга, все иное - тень его!"    Я бродяга и трущобник, непутевый человек,  Все, чему я научился, все забыл теперь навек,  Ради розовой усмешки и напева одного:  "Мир лишь луч от лика друга, все иное - тень его!"    Вот иду я по могилам, где лежат мои друзья,   О любви спросить у мертвых неужели мне нельзя?   И кричит из ямы череп тайну гроба своего:   "Мир лишь луч от лика друга, все иное - тень его!"    Под луною всколыхнулись в дымном озере струи,  На высоких кипарисах замолчали соловьи,  Лишь один запел так громко, тот, не певший ничего:  "Мир лишь луч от лика друга, все иное - тень его!" Николай Гумилев.