Ее мысли падали в бесконечность. Она хотела этого. Тут же, сейчас, вытолкнуть навсегда из угасающей спирали пеструю родню и крохотную комнатушку в старой хрущевке. Бросить в никуда остервеневшую любовь, свои шестнадцать, злачную песочницу, укравшую ее зимние грезы... и состояние ужаса. Длиною в жизнь.

Женька растворялась совсем тихо. Беззащитным комочком грудного младенца вжимаясь в грязный мусорный бак. Ей не было одиноко. Ее одиночество, улыбаясь, засыпало. Рвущейся веной соглашалось больше никогда не спешить..

Женька час назад впустила в себя иглу. Последнюю. Как прощальный гудок парохода. Покидающего шумную гавань. Ради меркнущей в ночи звезды.