А я думал — такие, как ты, не
плачут,
И не знают о том, что такое
тоска и грусть,
А я думал — такие, как ты, не
прячут
Своих глаз от других, и не
помнят слезу на вкус.

А я думал — такие стреляют
метко,
И, сердца разбивая на сотни
больных комет,
Не тонули в любви своей
каждой клеткой,
И вообще говорят, что любви
на планете нет.

А я думал — таким же, как ты,
не больно,
Что они не нуждаются в чьем-
то родном плече.
Но я вижу — ты прячешь лицо
в ладони,
И все шепчешь кому-то
тихонько: "Зачем? Зачем?"

Я все понял —
так трудно быть сильной,
значит,
И сжигать свою боль в
одиночку в ночной свече.
А я думал — такие, как ты, не
плачут,
И совсем не нуждаются в
чьем-то родном плече.


Юлия Александр

Мы с тобой напьемся. Решено.
Я не хочу быть запасным
вариантом, давай дальше
как-то без меня.
Будем пить теплое
шампанское на крыше вместе
с комарами.
Ночь кончает от нас.
Это лето не принесет нам
ничего, кроме того, что не
сбылось. Мы убежим от
прошлого только в том
случае, если у нас не будет
будущего.
Этим вечером я буду
типичным романтиком. Пусть
и без заученных стихов
Маяковского, без бутылки
ледяной водки, но зато с
килограммом персиков и в
выглаженной белоснежной
рубашке.
В телефоне не хватает
памяти. У меня тоже.
Ты расскажешь мне, как не
скучаешь, я молча буду
массажировать твои
шершавые пятки. Потом я
обманчиво-нежно возьму тебя
за руку, резко дерну на себя
(ты расплескаешь все
шампанское, упадешь на
колени), наклонюсь к тебе
еще ближе, чтобы тебя тоже
чуть одурманило этим
моментом, и томно прошепчу в
губы:
- Радость моя... Я так
заебался.


Воронов Ирон