Интервью с протоиереем Павлом Великановым, главным редактором научного богословского портала «Богослов.Ru», проректором МДА по научно-богословской работе

Отец Павел, у нас недавно появилась рубрика, посвящённая диалогу церкви и культуры.

Как только мы стали говорить об этом сравнительно регулярно, а не от случая к случаю, мы гораздо яснее увидели, как много тут есть подводных камней с самых разных сторон. Так как Вы на эту тему размышляете, хотелось бы знать, какими Вы видите самые главные проблемы диалога церкви и культуры сегодня?

Есть несколько ключевых проблем, которые мешают полноценному диалогу. Одна из них - то, что церковное общество в своей массе вообще не готово к любому открытому диалогу независимо от того, диалог ли это с культурой, или с учёным сообществом, или даже с журналистским. В церкви есть хроническая болезнь, название которой - декларативность. Мы привыкаем вещать с амвона и подсознательно уже не предполагаем, что нам кто­-то имеет право и может ответить, тем более ответить аргументированно, обоснованно и т. д. Мы сразу же пугаемся этих вещей, замыкаемся в себе и воспринимаем этого человека как потенциального «духовного врага». Так что первая задача, которую необходимо решить, чтобы вывести диалог на более высокий уровень, - это научить будущих священников самой форме диалога.

Ещё одна проблема диалога - в том, что в нашем церковном сообществе есть, к сожалению, не вполне изжитая болезнь переходного периода, которую можно назвать скрытым антагонизмом к светской культуре. Мы воспринимаем культурное сообщество как людей, которые пытаются собой подменить религию. Такое мнение действительно имеет право на существование, поскольку в секулярном обществе (в том числе коммунистическом) значительную долю функций церкви именно в плане просвещения, более того - я бы даже сказал катарсиса, брали на себя деятели культуры.

Иногда через произведения культуры звучало даже пророческое слово — достаточно вспомнить «Бесов»...

На сегодняшний момент ситуация принципиально изменилась. Но в нашем сознании есть ещё много таких комплексов, связанных с областью культуры, которые не позволяют нам вступать в полноценный плодотворный диалог с её деятелями. (Мы пока говорим только о проблемах с нашей, внутренней, стороны.)

И последнее, что я отметил бы, - то, что на самом деле у нас нет адекватных площадок для ведения диалога. Естественно, мы не можем вести диалог на площадках внешних, на площадках самих представителей культуры, потому что мы подсознательно воспринимаем эти площадки как враждебную территорию. Естественно, и они не придут к нам, потому что точно так же будут воспринимать нас как пространство, даже более откровенно враждебно настроенное и агрессивно выражающее себя по отношению к ним. А других площадок у нас просто нет.

До сих пор вынашивается идея создания светских культурно­-просветительских центров, которые не были бы юрисдикционно зависимы от церкви, не были бы финансируемы со стороны государства, каких­-нибудь муниципальных, федеральных образований, но при этом целиком окормлялись и направлялись бы представителями церкви. На мой взгляд, это наиболее эффективный способ создания правильной среды, в которой только и может вестись диалог.

Почему я это говорю? Потому что в рамках нашего портала «Богослов.Ru» мы с самого начала поставили задачу создать обстановку - начиная с дизайна и заканчивая редакционной политикой, - которая не напрягала и не раздражала бы как человека глубоко воцерковлённого и погружённого в церковную науку, богословие, так и совершенно светского специалиста, который вообще ничего о церкви не знает и которого всё церковное скорее раздражает, чем вдохновляет. И, как показало время, для многих светских людей «Богослов» стал в целом приемлемой площадкой, на которой они могут выражать свое мнение - при том, что могут не соглашаться, спорить и т. д. На мой взгляд, создание таких площадок целиком оправдано и должно стать приоритетом. Причём не для того, чтобы устраивать глобальные встречи, диспуты, дискуссии - мы до этого ещё совершенно не доросли - а для того, чтобы молодёжь (которую мы должны прежде всего воспитывать) вырастала в несколько обновлённой парадигме: человек церковный может быть ещё и высококультурным, причём не только внутри церковной ограды, но и во внешней среде. Он может, не теряя своей высокой духовности и церковности, быть при этом действительно интересным для внешних, нецерковных деятелей культуры.

Сейчас в нашем приходе, где я служу, образовался творческий союз молодёжи: иконописец, который помимо своего основного дела занимается графикой, выпускник Лингвистического университета (он занимается литературным творчеством, пишет стихи) и ещё несколько молодых людей разной степени воцерковлённости. Они объединились в творческое объединение «Квадрат», стали устраивать в городе выставки, и тут мы с удивлением поняли, что это одинаково интересно как людям церковным, так и нецерковным. Причём тематика выставок отчасти связана с богословскими и философскими вещами, отчасти нет. Например, последняя выставка называлась «Чёрное и белое». Эту тему можно так развить в богословском плане, что появляется возможность говорить о чём угодно. Выставка оказалась эффектной, резонансной, интересной. И я думаю, что это то самое правильное направление, которое позволит нам уйти от политики «оголтелого миссионерства», которым, к сожалению, сейчас многие очень заражены, - а ведь из­-за неё постепенно, понемногу, шаг за шагом те территории, которые вполне законно считались местом деятельности и присутствия церкви, оказались от церкви отчуждены. Потому что мир сейчас очень болезненно реагирует на церковь, когда она пытается использовать светский инструментарий информационного противодействия для ведения какой­-то идеологической войны и этот инструментарий обращает против самого мира. Ведь подсознательно этот мир чувствует, что по сути это неправильно, есть другие инструменты, не столь внешне эффективные, но гораздо более эффективные по сути, по силе своего воздействия.

Страницы: 1 2

Из церковного календаря исчезли святые, и ни у кого нет ответа – почему

Борис Новощукин

  Часть новомучеников, погибших от рук большевиков, таинственным образом исчезли из официального церковного календаря на 2013 год. Проблема, однако, куда шире, чем те или иные имена в календаре: мученики XX века – это уже не совсем канонические святые, и что с ними делать, Церковь не знает.

Последний в уходящем году конфликт вокруг РПЦ разгорелся буквально из ничего.

«Николай II был не единственным русским царем, погибшим насильственной смертью, но никто не ставит вопрос о канонизации императоров Александра II и Павла I, Петра III и царя Федора Годунова»

Из официального церковного календаря на 2013 год исчезли 30 новомучеников, репрессированных в годы советской власти. Каждый день календаря посвящен почитанию одного или нескольких православных святых: не все из них являются мучениками, но и принявших смерть за веру среди почитаемых верующими достаточно для того, чтобы сам факт не остался незамеченным.

Пропажу обнаружил протодиакон Андрей Кураев.

Технической ошибки нет

Существует два ответа на вопрос о том, куда же делись новомученики. Первый, технический и наиболее простой, состоит в том, что в издательстве что-то напутали, а второй, уже церковно-идеологический, заключается в том, что не все новомученики подходят для того, чтобы отмечать их в календаре как святых.

Возможность ошибки полиграфистов или экономии места в издательстве Московской патриархии исключают. «Список был прислан из комиссии по канонизации, как прислали, так мы и опубликовали, – заявил газете ВГЛЯД главный редактор издательства Московской патриархии протоиерей Владимир Силовьев. – Никакой экономии бумаги с нашей стороны не было».

То есть какая бы то ни было техническая ошибка исключена, однако Синодальная комиссия по канонизации, единственный орган РПЦ, прямо отвечающий за списки святых, для комментариев оказалась недоступна.

Деканонизация возможна

Если остается лишь вторая версия, то начать ее стоит с вопроса о том, возможна ли деканонизация – отмена решения о причислении к лику святых.

Вопрос этот в светских СМИ возникал в связи с уголовными процессами по обвинениям в разжигании межнациональной и межрелигиозной розни. Некоторые обвиняемые в антисемитской пропаганде ссылались на почитание Церковью святых – детей, по легенде, убитых иудеями в ритуальных целях. Речь шла о знаменитом «кровавом навете» на иудеев. При этом указывался святой Гавриил Белостокский, якобы таким образом и убитый. Однако тогда представители РПЦ утверждали, что в православной традиции нет практики деканонизаций.

Но это не совсем так. Конечно, можно поспорить о самом термине, что есть «деканонизация», но случаи прекращения почитания святых были. В качестве примера протодиакон Кураев приводит философа Климента Александрийского. «В православной традиции есть сведения о почитании Климента как святого. Но в современных святцах его нет», – сказал отец Андрей газете ВЗГЛЯД.

Профессор Московской духовной академии Алексей Осипов напомнил о княгине Анне Кашинской: «Ее канонизировали, потом деканонизировали – нашли что-то связанное с двоеперстием, а потом снова канонизировали». Других случаев профессора МДА Осипов и Кураев не припоминают.

Но в изданной в 1903 году книге Е. Голубинского указывается на распоряжения церковных властей о прекращении почитания монаха Маркелла, князя Владимира и княгини Агриппины Ржевских. Окончательного решения о монахе найти не удалось, а вот князь и княгиня ныне в святцах упомянуты.

«Ошибки при канонизации могут быть, и решение может быть отменено, если обнаружатся явные факты, противоречащие самой идее канонизации», – говорит профессор Осипов. И подчеркивает: «Именно поэтому к канонизации подходят очень осторожно, взвешенно, ведь если начнутся деканонизации – это подорвет авторитет».

Сам Осипов участвовал в работе комиссии по канонизации, когда рассматривались кандидатуры Амвросия Оптинского, Игнатия Брянчанинова, Дмитрия Донского, Иоанна Кронштадтского.

«Критерии святости есть, но трудно сказать, что они четкие», – считает профессор Осипов. «Народное почитание, чудеса и свидетельства о святости – молитвенном участии в жизни Церкви, отношении к нищим, к своим врагам – все это имеет значение», – объясняет богослов. Но, по его словам, нет единого стандарта. «Святой Игнатий Брянчанинов – не чудотворец, а Матрона Московская – чудес много, а вот наставлений от нее мало, но они признаны святыми», – пояснил Осипов газете ВЗГЛЯД.

«Вертикали» святых, кто более или менее свят, не существует. «Категории обозначают различные состояния в Церкви. Монах – преподобный, епископ – святитель, женатый священник – праведный, мученик – убитый за веру, страстотерпец – мог погибнуть не только за веру, но и за правду, за справедливость, за любовь, например Борис и Глеб или семья последнего царя», – объясняет профессор. Причисление к лику святых, по словам Осипова, служит воспитательным целям для живущих: «Канонизацию можно сравнить с воинскими наградами, например звание Героя. Герой заслуживает славы и почитания».

Безгрешны ли святые? Грубых грехов быть не должно. «Идеал святости объясняется словами: «Будьте совершенны, как Отец ваш Небесный», – и он недостижим. Макарий Великий, действительно великий, почитаемый, молился, чтобы очиститься от грехов», – отмечает Осипов.

Впрочем, есть святые, признанные таковыми и без всяких личных усилий и заслуг, – это дети. «Христос сказал: «Будьте как дети», – и все младенцы – святые», – убежден Осипов. Можно вспомнить, что младенцы, убитые по приказу царя Ирода, считаются мучениками.

При этом даже вокруг вполне себе резонансных святых РПЦ всегда держала оборону. «Оснований для деканонизации Гавриила Белостокского нет», – заявил газете ВЗГЛЯД Кураев. «Что касается «кровавого навета», если мы признаем, что изуверские секты возникали в других религиях, почему изуверской секты не могло возникнуть среди иудеев?» – пояснил он.

Страницы: 1 2

 Урок еще не окончен

Александр Данилов

Бытует мнение, что моему собеседнику известны самые сокровенные тайны президента России. Кроме того, архимандрита Тихона (Георгия Шевкунова) называют человеком, близким к ФСБ. Но наша беседа с наместником московского Сретенского монастыря, ответственным секретарем патриаршего совета по культуре, членом Высшего церковного совета РПЦ началась не с вопроса о Путине и чекистах. Мы говорили о его литературной деятельности.

Год назад отец Тихон написал книгу под названием «Несвятые святые» и другие рассказы». Ее герои — миряне, священники и монахи Псково-Печерской обители. Недавно это произведение попало в список финалистов престижной литературной премии «Большая книга». К слову, несколько лет назад документальный фильм «Гибель империи. Византийский урок», сценаристом которого был автор «Несвятых святых», получил еще одну награду — статуэтку «Золотого орла», присуждаемую Национальной академией киноискусства России.

Однако дело даже не в премиях. Общий тираж книги отца Тихона на сегодняшний день составляет 1 млн. 100 тыс. экземпляров. До этого в России столь массово издавались только романы о Гарри Поттере. «В чем причина такой популярности, что ищут читатели в «Несвятых святых»?» — поинтересовался я.

— Сейчас Церкви уделяют много внимания. И зачастую о ней отзываются негативно. В жизни священников или монахов находят недостатки, которые, безусловно, имеют место. Хотя многое — просто плод фантазий. Но людям, видимо, хочется узнать, понять, почему человек приходит в храм, что, грубо говоря, он может там получить. Это вообще сегодня один из основных вопросов: «А что мне дадут в церкви?» Я не ставил себе задачу дать на него ответ. Было желание рассказать о Церкви, бытие которой сильно отличается от привычного многим мира, о том, что, как правило, скрыто от человека, не знающего глубоко жизнь храма и монастыря. И самое главное, о чем сказано в «Несвятых святых» — об общении человека и Бога, и как удивительно и прекрасно это происходит. Вот, пожалуй, главные цели, которые я ставил перед собой, приступая к работе над книгой.

— И вы добились своего?

— Если удалось хоть немножко приоткрыть полог, скрывающий от обыденного мира подлинную церковную жизнь, если хоть на йоту это получилось, то для меня это огромное достижение. Но здесь уже судить не мне, а читателям.

— «Несвятые святые» были переведены на несколько иностранных языков. Давайте уточним, на какие.

— Греческий, сербский. Месяц назад в библиотеке конгресса США состоялась презентация английского перевода. Весной в Париже будем представлять ее французский вариант. И сейчас уже заключены договоры о переводе на румынский, болгарский, шведский, испанский, китайский и арабский языки.

— Наверное, в первую очередь вашу книгу публикуют те, кто связан с выпуском церковной литературы?

— Нет, в большинстве своем этим занимаются светские издательства.

— А отзывы зарубежных читателей до вас доходили?

— Да. И они очень теплые. Сужу по мнению греков, сербов и американцев. Добрая реакция, разумеется, не может не радовать. Причем в США книгу читают люди неправославной культуры — протестанты, например.

— Вы этим удивлены?

— Буду откровенен, эти отклики для меня стали неожиданностью.

— Российские либералы, ознакомившись с тем, что вы написали, сделали вывод: «Несвятые святые» — книга о том, как монахи Псково-Печерского монастыря боролись с советской властью. Что вы об этом думаете?

— В книге есть история о том, как в пятидесятые-шестидесятые годы братия мужественно отстаивала свою обитель. Рассказ совершенно реален. Но чтобы прям уж так боролись с советской властью... Не было у них такой задачи. Они знали, что эта власть рано или поздно рухнет, а торопить события — не в их компетенции.

Горькие плоды информационных полей

— На ваш взгляд, как должны строиться отношения церкви и государства?

— Я бы использовал здесь слово «симфония». Приведу пример. При нашем Сретенском монастыре есть детский дом, где работаем и мы, и представители государства. Субсидируется это учреждение из казны и за счет средств Церкви. Вот это и есть симфония, о которой я говорю. Сейчас мы участвуем в разработке государственной стратегии в области культуры, образования и воспитания. Это тоже образец симфонии — т. е. объединенных усилий Церкви, общественности и институтов власти. И такая модель отношений была испытана веками. Три года назад мы начали кампанию по противодействию детскому и подростковому пьянству. Здесь тоже — совместные усилия. Не говорю уже об охране нашего церковного и культурного достояния — древних храмов и монастырей.

— Но если бросить взгляд в прошлое, мы увидим, что почти три столетия подряд — от Петра Великого до Февральской революции — делами церкви ведали не патриархи, а чиновники, занимавшие должность обер-прокурора Святейшего правительствующего синода.

— Неправильно, антиканонично, когда государство берется управлять Церковью. Но все же это было не «мертвое время» для Церкви. В «синодальный период» просияли великие святые Киево-Печерской лавры, Серафим Саровский, Иоанн Кронштадтский. Но все же вмешательство чиновников в жизнь Церкви пользы ей не приносило. Сейчас уникальное своего рода время, когда никакого государственного давления Церковь не чувствует. Долго ли это продлится?..

— В нынешнем году для российских СМИ одним из главных ньюсмейкеров была церковь. Она попала под шквал яростных информационных атак: скандал с часами патриарха Кирилла, дело Pussy Riot и т. д. В чем, по-вашему, была причина этой шумихи?

— Церковь стала занимать в жизни России столь важное место, что многим это пришлось не по вкусу. Есть люди, которых просто тошнит от одного упоминания о патриархе, епископах, священниках, верующих мирянах. И на них были рассчитаны эти хорошо спланированные акции.

Однако нельзя сказать, что нет нашей вины. Необходимо больше внимания обращать на благочестие духовенства. Или, выражаясь мирским языком, строже следить за дисциплиной священнослужителей. Нужно сделать так, чтобы даже те редкие случаи их недостойного поведения, о которых мы знаем, были сведены к минимуму.

Но нельзя не заметить и того, что пресса с большим усердием выпячивает малейшие негативные стороны церковной жизни. Но при этом молчит о многих сотнях детских домов, о больницах, о помощи огромному числу людей, о 35 000 восстановленных храмов и монастырей, о многих других проектах, в которых приняла участие Русская православная церковь.

С другой стороны, нельзя конечно же, закрывать глаза на вопиющие факты. Когда священник в пьяном виде наезжает на людей — об этом обязательно нужно писать и говорить.

Страницы: 1 2

Петр Пименов

Последние полгода Русская Православная Церковь оказалась втянута во множество громких скандалов. Это — новый и необычный факт. Его можно объяснять по-разному. Наиболее распространены две точки зрения.

Первая: Церковь — это рассадник средневекового мракобесия, и никакого согласия с современным обществом у нее быть не может. Отсюда и скандалы. Вторая точка зрения: скандалы — дело рук внешних врагов Церкви и России, стремящихся сорвать набирающую силу консолидацию здоровых патриотических сил вокруг патриарха и президента.

Есть и третья точка зрения, которая, увы, почти не слышна: Церковь находится в глубоком системном кризисе, и скандалы в СМИ — всего лишь одно из проявлений этого кризиса. Тем не менее, ситуация не безвыходная, проблемы можно и нужно решать. История подсказывает: вообще-то всевозможные кризисы случались в Церкви регулярно, и почти все они были успешно разрешены. Сторонникам этой точки зрения достаются шишки с обеих сторон: антиклерикальная риторика объявляет всю Церковь мертвой и не подлежащей лечению. Изнутри же Церкви доносятся окрики о пятой колонне, предателях в рясах и без них. Таким образом, разбираться в сегодняшнем церковном кризисе — занятие неблагодарное. Но, по совести, молчать и делать вид, что все отлично тоже не получается.

Некоторые из проблем, с которыми сегодня сталкивается Церковь, возникли буквально вчера. Другие же тянутся едва ли не с византийских времен. Одна из таких проблем — это неправильное понимание природы власти в Церкви и излишняя централизация этой власти в руках патриарха. Особенно болезненна эта проблема для Русской Церкви. Русское патриаршество на протяжении практически всей своей истории обладало серьезными изъянами. Это сегодня патриарх воспринимается как неотъемлемый атрибут Православной Церкви. А на самом деле все церковные институты и структуры приемлемы только в том случае, если они служат основному предназначению Церкви — проповеди Евангелия, словом и самой жизнью. Институт патриаршества давным-давно пережил свое время, и сегодня лишь вредит Церкви. Патриаршество — не единственный источник кризиса, но все же один из основных. Особенно очевидно это стало в XX веке.

Высшее церковное управление: теория и практика

Христианская Церковь с самого начала ее исторического пути знает только трехступенчатую иерархию: епископ, пресвитер (священник) и диакон. Епископ — предстоятель, руководитель и представитель всех христиан, проживающих в каком-либо городе. Пресвитер — полномочный представитель своего епископа. Диакон — помощник пресвитера. Первоначально, когда христиан было немного и все верующие города могли собраться в одном помещении, роль епископа и пресвитеров не была достаточно четко разделена. Позднее, когда собраться всем в одном месте стало невозможно, епископ возглавлял основное собрание верующих, а собрания-приходы по окраинам поручал возглавлять своим пресвитерам. Полномочия епископов в пределах своих епархий равны, и епископы не могут по своему произволению вмешиваться в дела других епархий.

Вопрос о высшем церковном управлении, то есть об управлении, выходящим за пределы этой трехступенчатой схемы, совсем не прост. Издревле сложные вопросы, выходящие за пределы компетенции одного епископа, решали церковные Соборы. Но формат проведения этих соборов не был определен. Практика церковной жизни довольно быстро пришла к необходимости выделения в каждой местности особого епископа, который бы занимался созывом таких соборов, председательствовал на них и координировал те действия епископов, которые выходят за пределы их основной компетенции. Этот принцип был зафиксирован в 34-м Апостольском правиле. Такой первенствующий епископ должен был почитаться первым среди равных. Действовать вне своей епархии по собственному произволению, без совета других епископов, он не мог. Таким образом, пост первого епископа не рассматривался и не должен был рассматриваться как четвертая иерархическая степень. Исторически сложилось, что такими епископами выступали епископы крупных столичных городов. Им было присвоено наименование митрополитов.

Процессы централизации церковной власти в Римской империи после принятия ею христианства привели к появлению иерархии первых епископов: к возникновению экзархов и патриархов. В отличие от института первого епископа области институт патриаршества не предписывается канонами. Пост патриарха является не более чем церковной традицией, возникновение которой связано с особенностями церковно-государственных отношений Восточной Римской империи.

На практике патриархи обладали правами, выходящими за пределы правила «первый среди равных». Например, правом т.н. ставропигии — изъятия открывающегося храма или монастыря из-под юрисдикции местного епископа и помещения его в собственное прямое управление. Византийские толкователи канонов прямо признавали, что особые права патриархов основываются не на постановлениях Соборов, а на традиции и обычаях. Таким образом, со строго церковной точки зрения, институт патриаршества является отклонением от первоначальной христианской экклезиологии, т.е. учения о Церкви. Тем не менее, в Римской империи, и позже в Византии, процесс превращения патриаршества в неканоничную четвертую степень иерархии никогда не заходил слишком далеко.

 Четвертый лишний

С момента учреждения в 1589 году поста патриарха на Руси патриаршество приобрело весьма неоднозначные черты. В полноте своей они проявились в зловещей фигуре патриарха Никона. Вопреки канонам, пост патриарха прямо толковался как четвертая степень священства. При русском патриархе не было постоянного Синода, уравновешивающего единоличное начало в церковном управлении коллегиальным началом. Не был патриарх и «митрополитом над митрополитами», как это практиковалось в Византии. Вместо этого образовалась двухступенчатая система: патриарх и все остальные епископы. Сан митрополита, дающий, согласно канонам, право созывать локальные соборы, на Руси превратился в почетный титул, не наделяющий его носителя никакими административными преимуществами. Таким образом, епископы той или иной области, лишенные митрополита, не могли сами провести свой местный собор. Это вело к принижению роли епархиальных епископов и к повышению роли патриарха.

Институт патриаршества оказался вырван из своего исторического контекста, в котором он смотрелся более-менее уместно, и помещен в совершенно другие условия, в которых он превратился незнамо во что. Превосходство патриарха над другими епископами понимали настолько буквально, что над будущим патриархом повторно проводили таинство поставления в епископы. Это — совершенно беспрецедентная практика во всей церковной истории. Русский патриарх видел себя не «первым среди равных» ему епископов, а господином, а остальных епископов — своими слугами. Патриарх Никон в свое время отказался подчиниться суду Собора, состоящего из других епископов Русской Церкви, и потребовал для себя суда других патриархов, так как не мог представить себя судимым своими «холопами». Большей насмешки над иерархическим устройством Церкви трудно себе представить. Патриарх Никон вмешивался в епархиальные дела других епископов и принимал решения, затрагивающие Церковь в целом, без совета с ними. Плоды самовластного правления патриарха Никона тяжелейший церковный раскол, не уврачеванный до нынешнего дня. Поэтому отмену патриаршества Петром I в 1721 году можно рассматривать как положительное явление. Такое патриаршество Церкви не нужно.

Страницы: 1 2 3 4 5

И. Охлобыстин: "Армия мне присягнет и Церковь возложит на мою голову царский венец"

В программе еженедельной  программе Сергея Корзуна  «Без дураков» гость Иван Охлобыстин актер, режиссер, сценарист

С.КОРЗУН: Всем добрый вечер, я – Сергей Корзун, ведущий этой постоянной еженедельной программы. Мой сегодняшний гость, которого я позвал в студию для разговора абсолютно без дураков – актер, сценарист, режиссер и много кто еще – Иван Охлобыстин. Многие рассчитывают сегодня получить ответы на какие-то вопросы – где вы настоящий, где не настоящий, где играете, где нет.

Скажу нашим слушателям, что вообще в эфир Охлобыстина я добивался где-то год – после «Доктрины 77» у меня возникло острое желание. Бывает для журналистов счастливый момент, когда выходить что-то крупное, типа фильма. За последние дни у вас сколько эфиров, со счета сбились?

И.ОХЛОБЫСТИН: Не помню. Но я честно выполняют свои обязательства перед продюсером, Любой Калинской, «Соловей-разбойник», потому что в то время, когда она на своих слабых женских плечах несла тяготы продюсмента, я снимался в «Интернах», никак не участвовал, а поскольку я сопродюсер, я должен отдать этот долг, максимально приложить усилие для того, чтобы кино «прокаталось», вернуло свои деньги, чтобы можно было еще снимать кино.

С.КОРЗУН: Довольны прокатной судьбой фильма?

И.ОХЛОБЫСТИН: Да, мы отбились. На большее мы особо не рассчитывали. В принципе, нам этого достаточно. За продукт мы уверены, потому что у нас была очень хорошая аудитория – аудитория в плане коллектива, все цеха работали. Невольно вспомнились старые добрые еще ВГИКовские авторские времена, когда все, — гримерный, костюмерочный цех, операторский, светопостановочный цех – все знали сценарий, все прилагали усилия дополнительные, вне штатных установлений – это хорошо, когда работаешь с коллективом единомышленников.

С.КОРЗУН: А качеством работы довольны? Сценарий был написан 7-8 лет назад.

И.ОХЛОБЫСТИН: Да.

С.КОРЗУН: Говорили, что он стал более актуальным.

И.ОХЛОБЫСТИН: Так получается. Промысел Божий.

С.КОРЗУН: Ага. От зрителей вопрос, Жаклин: «Посмотрела трейлер фильма «Соловей-Разбойник» — Разбойник довольно страшное зрелище: циничный, жестокий, агрессивный, недобрый. Вы и Оксана Фандера шикарны, но надо ставить 21+ на этот фильм – вы показывали фильм вашим детям?»

И.ОХЛОБЫСТИН: Дети видели его неоднократно, потому что Люба Калинская мне дала диск для просмотра дома. Я дал честное слово, что из дома не буду его выносить, но ко мне приходили гости, и волей-неволей я предлагал посмотреть кино, как рачительный хозяин я должен был сидеть с ними. Первое время дети сидели, потом раз 5 посмотрели это дело, — им понравилось. Сейчас современные дети вряд ли будут напуганы, потому что если посмотреть, во что они играют – те же «Злые птички» или зайчики с разбивающимися головами – это гораздо более страшное зрелище. Но по трейлеру сложно судить. Все-таки это былина.

Предположим, самые популярные русские пенсии о разбойниках – там ворон, который прилетает с пальцем отрубленным с кольцом – оно тоже не елейное. И кроме трейлера все-таки надо посмотреть фильм и составить свое впечатление. Потому что, несмотря на то, что режиссер это назвал безжалостной комедией, это все-таки кинобылина.

С.КОРЗУН: Рецензии читали?

И.ОХЛОБЫСТИН: Читал. Я очень серьезно отношусь к критике, считаю, что цех критиков это такой же цех, как и режиссерский и актерский. Без адекватной кинокритики, а он смотрит много, ему есть с чем сравнивать и делать те или иные выводы – приняли очень хорошо. За редким исключением — не берем случайно зашедших троллей и людей, сотрудничающих в параллельных прокатных конторах, чьи фильмы следуют за нашими.

С.КОРЗУН: Жаклин – тролль?

И.ОХЛОБЫСТИН: Нет, барышня просто трейлер посмотрела. Это как шариковское: «Не видел, не читал, но скажу».

С.КОРЗУН: Наиболее частые мэмы — Тарантино, Робин Гуд и российский бунт, тот самый, который бессмысленный и беспощадный. Вас эта мифология фильма устраивает?

И.ОХЛОБЫСТИН: Вполне устраивает. Но это жанровое кино все-таки — «из ничего – ничто». Все базируется на каких-то предшествующих наработках, есть законы жанрового кино, штампы, которые необходимы, чтобы обусловить сам жанр. Я считаю, что у нас позиция выигрышнее, чем у Тарантино, в силу того, что его основные сюжетные идеологические коллизии построены либо на просто ничем не мотивированной жесткости, отрицании мира, либо на длинном долларе. У нас это представление о воли, справедливости, внутренней позиции человека – извечный русский вопрос, который мы никогда не сможем решить, но и, слава богу – это прекрасно, — мы рождены искать ответы на вопросы, на которых нет ответа, и это прекрасно. У нас есть хороший аналог такого же кино — «Белое солнце в пустыне». Думаю, никакой Тарнтино неспособен составить ему конкуренцию.

С.КОРЗУН: Многие рецензирующие говорят – могло бы тянуть, но не тянет.

И.ОХЛОБЫСТИН: Есть аналогии. Сейчас это уже не может быть, потому что ритмика нашего восприятия искусства увеличилась, мы и музыку сейчас более ритмичную слушаем, и литературу, стиль киноповествования стал более ритмичным. Поэтому не совсем корректно сравнивать с «Белым солнцем в пустыне». По нынешним временам это так же созерцательно, как и фильмы Тарковского – мы не будем смотреть на бесконечно двигающуюся дрезину. Для современного поколения это неприемлемо, не вводит в состояние того глубокого внутреннего погружения, какие чувства вызывали это в нас.

Тем не менее, с учетом складывающих, предшествующих образцов – жанровое кино сложено, — я реализовал то, что давно хотел для себя, выполнил собственную мечту — чуть подправить «Белое солнце в пустыне» — вот напрасно выпустили Верещагина. А у нас не выпускают Анисима Петушкова, честного милиционера – жена не пустила на последний бой. Вот такая оптимистическая нотка. А так – конечно, надо смотреть и оценивать.

Я тоже внимательно слежу за тем, как люди откликаются, пытаюсь быть объективным, потому что нет ничего дороже объективности. Возвращаясь к критике — я выкладывал периодически в социальные сети статьи, которые мне казались основательными. В основном это статьи, которые были «за», а те, которые были «против» все равно отмечали те или иные достоинства фильма. Не из-за того, что я хотел хвалить, набивать аудиторию. Хотя у меня ВИГКовское чванство сохранилось, дает возможность объективности.

С.КОРЗУН: От Юры: «Скажите, после того, как в гостях у «Русских перцев» на «Русском радио» пару дней назад вы откровенно издевались над ведущими и аудиторией «Эха» — не западло ли вам с таким отребьем общаться»? Свидетелей я найти не смог — описания программы нет.

И.ОХЛОБЫСТИН: Могу объяснить. Я ехал в машине, слушал передачу «Полный Аргольц», или что-то такое.

С.КОРЗУН: «Альбац».

И.ОХЛОБЫСТИН: Мне кажется, это слишком хамская подача материала, слишком хамское отношение к собеседнику, какое оно бы ни было, со стороны ведущей. Думаю, что никакая интеллигентная передача, никакая интеллигентная радиостанция не должна допускать подобного глумления, даже к тем собеседникам, к каким они не испытывают уважения. А в силу того, что все-таки здесь такая либеральная среда, и аудитория была либеральная, было тем более, тем паче странно, что так она… причем, немотивированно, слишком – ну, по хабальски это все было. Я отметил это, — это было очевидно, нельзя такое допускать.

Страницы: 1 2 3 4 5

Юлия Тутина

Как Церкви вернуть былые позиции
Сегодня пинать и ругать Православную церковь модно.
О том, почему так получилось, рассуждает протодиакон Андрей Кураев.

«АиФ»: — Отец Андрей, патриарх призвал священников быть воздержанными на язык: мол, слишком много стало спорных комментариев...

А.К.: — В храме священник как личность спрятан. На службе я произношу слова не свои, а Иоанна Златоуста и тем самым прячу своё корявое эго за гениальными. Это и для меня полезно — отдыхать от креативчика, и людям хорошо: они знают, что встретят в храме, и меньше травмируются моими личными особенностями. Но когда я выхожу из алтаря, то уже не могу просто отвечать по шпаргалке, по Служебнику, и опасность ошибок резко возрастает. Но и не выйти уже нельзя. Для снижения травмоопасности нужны как минимум две вещи. Первое — честное признание каждого священника: «моя позиция является позицией Церкви, только когда я цитирую Символ веры. В остальных случаях это просто моя позиция». Второе — опыт. А для обретения опыта нужна готовность терпеть друг друга. Существует закон больших чисел. Когда всего много — это всё оказывается всяким. В Церкви сегодня десятки тысяч священников. Они разные.

Высокие и низкие. Брюнеты и блондины. Худые и толстые. Умницы и наоборот. Плюсуем к этому разностилье и разноуровневость СМИ — и получаем неизбежно пёструю картину медийно-церковного поля. Есть беседы со священниками правильные, выверенные до стерильности. А есть колючие, импровизационные. Всё есть. И конечно, есть ляпы. Даже самый хороший футболист в своём самом звёздном матче всё равно пару пасов дал в пустоту, в аут, поскользнулся, недотянулся, недобежал... У любого человека есть свои профессиональные неудачи. И их надо просто терпеть друг у друга — в надежде на то, что за хмурой полосой снова будет солнышко. Патриарх абсолютно прав, что заметил проблему медийных ляпов духовенства, и вдвойне прав в том, что не стал называть имён и применять административные меры.

«За кого умрёшь?»

«АиФ»: — Но не приведёт ли это к полному запрету на общение, когда позиция Церкви по разным вопросам окажется вообще непонятной людям светским?

А.К.: — Патриарх как раз настаивает на том, чтобы церковные люди, миряне и священники стали более активны. Чтобы шли к людям, объясняли свою позицию. Но не в метро же народ за рукава хватать? Значит, надо выходить на публичный диалог, а это — Интернет и медиа. Но сложность вот в чём. Мы постоянно говорим о том, что надо уметь прощать, любую ошибку или двусмысленную информацию интерпретировать в пользу обвиняемого человека. Это на словах. В реальной внутрицерковной жизни очень часто происходит иначе. Представьте молоденького священника, который искренне откликнулся на призыв патриарха, дал интервью, а местному епископу его выступление не понравилось.

Почему не понравилось — это далеко не всегда прогнозируемо и понятно… Лет 20 назад один священник был уже предложен к епископскому назначению. Но за день до заседания Синода передачу с его участием увидел патриарх Алексий. Очень добрая была передача: батюшка у себя на кухоньке беседует с журналистом и одновременно сам себе жарит картошку. Ну нет у него ни кухарки, ни жены — он монах. И почему-то патриарха это очень задело: как это — епископ Русской церкви, уже почти наречённый, сам себе жарит картошку! В результате избрание было отложено на несколько лет. Так вот священнику, начинающему медиаконтакты, епископ даёт по рукам раз, второй. Причём зачастую это не совет или помощь, а резкая и обидная реплика... После пары таких реакций священник благоразумно решает, что лучше промолчать или отделаться цитатой из официального документа, даже не поясняя его. От журналистов я слышал, что за последние два года резко снизилось число священников, готовых к интервью и комментариям.

«АиФ»: — Девушек из Pussy Riot отправили в колонии. Неужели Церкви их не жалко?

А.К.: — Декларации о милосердии к этим пуськам уже необратимо запоздалы и бесполезны. Но ещё не поздно внятно осадить возникший в последние месяцы погромный дух. Не поздно взять назад слова официального представителя Церкви, назвавшего откровенных погромщиков «передовым отрядом Церкви». Православная церковь — церковь традиционная.

Это означает, что для нас очень важны прецеденты. То, что однажды было допущено, становится образцом для подражания. Кроме того, у нас, у людей, ещё со времён Адама смещён центр моральной тяжести: легко отзываемся на соблазнительное предложение, но трудно и со скрипом берём себя в руки. Легко разрешить жить по-самцовски, по вполне естественным понятиям плотоядных хищников, защищающих свою территорию. Трудно потом будет вернуться к человечности. А сегодня мы слышим, что идёт война и, значит, разрешается бить и ненавидеть. Если вы кипите — это, оказывается, не ваша плохая воспитанность, а святая злость. Нынешняя сиюминутная ситуация пройдёт, а вот эта привычка кипеть и «от имени Церкви» давать сдачи может остаться.

Недавно один православный активист мне говорит: «Мечтаю стать мучеником за Христа». Мечта, конечно, хорошая, христианская, но вот как бы не спутать — за Христа ты будешь «получать» или за хулиганство.

 

Страницы: 1 2

Полиция обнаружила на территории Сретенского монастыря бордель, 
Ну а что в этом такого-то?
Водкой барыжить можно, свечки продавать можно.. все мы рабы Божьи, так почему бы и бабами не торговать при храме?
Шлюхи-то крещеные, миром смазаны, после каждого соития батюшка грехи прощал, так что блудница становится агницей невинной... Благодать!

http://sadalskij.livejournal.com/950536.html

Поговаривают, что батюшки с ментами не поделились. Те их и накрыли. Опера сжалились над священниками и везли в отделение только девочек. Мальчиков, которые тоже с некоторыми батюшками развлекались, не тронули. Не стали светить на весь мир, что РПЦ не только блядями, но содомией не брезгует. 

Роисся сколен! Аминь. 

Прот. Александр Новопашин

Слово «гуру» (учитель) сегодня известно всем, смысл его, думаю, понятен. Оно пришли к нам из некоторых восточных религий, в частности индуизма. В отдельных восточных религиозных конфессиях прямо дают понять, что если у адепта нет гуру, значит он ноль без палочки, и никаких духовных высот ему не достигнуть – пропадет. В этом смысле восточные религии некоторым образом напоминают тоталитарные секты, лидеры которых возводят себя в ранг гуру. Так, в одной из кришнаитских книг написано, как ученик должен относиться к своему учителю. Повергнувшись перед ним ниц, он произносит следующие слова: «Ты – это мое духовное солнце, а я – ничтожная искра Твоего сияния; Ты – мой Господь, а я – Твой слуга навечно. Нектар Твоих лотосных стоп опьяняет все мои чувства, и я полагаюсь лишь на беспредельную сладость Твоего Святого Имени. Что я, падший, могу сказать по своему собственному разумению? Я здесь лишь для того, чтобы исполнять Твою волю. Я испытываю великое удовлетворение, произнося слова, которые Ты вложишь мне в уста. При этом я даже не буду задумываться над тем, правильны они или нет».

Если религия (в ее подлинном смысле) характеризуется стремлением к связи с Богом, то в секте все начинается с лидера и им же заканчивается, все зацикливается на нем. Никакой связи с Богом (каким сектанты его себе представляют) помимо лидера в секте нет и быть не может. Такую роль играет гуру почти в каждой секте.

К большому сожалению, приходится признать, что гуруизм периодически проявляет себя и в Православной Церкви. Здесь гуруистические настроения обусловлены появлением так называемых младостарцев (возраст не имеет значения, младостарцы могут быть как молодыми, так и пожилыми людьми), мнения которых для их последователей становятся важнее, чем слова Священноначалия, чем голос Самой Церкви.

Так на приходах образуются группы, по сути напоминающие секту, которую возглавляет человек, пораженный язвой гордости, желанием властвовать на людьми или просто сумасшедший, которому необходима медицинская помощь. В любом случае гуруизм в Церкви – это явление несомненно демоническое, управляемое сатаной.

Покойный ныне Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II очень серьезно относился к этой проблеме. Он говорил: «Некоторые клирики нашей Церкви, сохраняя на словах преданность своему Священноначалию, ведут себя как раскольники, претендуя на роль неких «старцев». Критикуя Священноначалие, они, в отличие от духоносных отцов прошлого и настоящего, критикой пытаются привлечь к себе внимание и таким образом создать себе авторитет. Как правило, непременным и единственным условием спасения они объявляют полнейшее подчинение себе тех, кто прибегает к их руководству, превращая их в неких роботов, не могущих без благословения такого «старца» совершить любое дело, каким бы незначительным оно ни было. Человек, таким образом, лишается той благодатной свободы воли, которая ему дарована Богом. Для подтверждения своей правоты они неправомочно используют ссылки на творения святых отцов, профанируя их великое делание и извращая само понятие старчества… Отдельные же современные «старцы» (а вернее их будет называть «младостарцами»), не обладая духовным рассуждением, налагают на воцерковляющихся неудобоносимые бремена (Лк. 11; 46), применяют в своей пастырской деятельности штампы, губительные для духовной жизни, необоснованно применяют к мирянам, по большей части духовно еще не окрепшим, формы духовного руководства, уместные только в монашестве».

К сожалению, такие священнослужители, искажая древнюю монастырскую практику, начинают заниматься духовничеством по своему произволу, требуют себе беспрекословного послушания. По словам святителя Игнатия Брянчанинова, такое «старчество» есть «душепагубное актерство и печальнейшая комедия», суть которого «самообольщение и бесовская прелесть».

Гуруизм – это отступление от христианской жизни, прямое неповиновение апостолам, которые учат: «Пасите Божие стадо, какое у вас, надзирая за ним не принужденно, но охотно и богоугодно, не для гнусной корысти, но из усердия, и не господствуя над наследием, но подавая пример стаду» (1 Пет.5; 2-3). И слова святителя Игнатия Брянчанинова – «И ты, наставник, охранись от начинания греховного! Не замени для души, к тебе прибегшей, собою Бога» – тем более ничего для них не значат. И нет в них страха Божиего, хотя знают Его суровое предупреждение: «а кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской» (Мф. 18; 6).

Гуруизм – это искажение православного взгляда на спасение. Это искажение самого Православия. «Православный» гуру может превосходно знать ход службы, благоговейно цитировать Евангелие, бесконечно ссылаться на богодухновенные труды святых отцов, но делать это он будет не во славу Святой Церкви, не на Её благо и не во спасение души христианской, а в свою пользу. Он как бы заслоняет собой Христа. О чем бы он ни говорил, он все извращает, все превращается в ложь. «Послушание выше поста и молитвы», «Православие или смерть» – в их устах эти святые истины духовно выхолащиваются, превращаются в грубые установки к действию, за которыми нет высокой духовности, а только мрак бесовский.

Агрессивное неприятие ИНН, штрих-кода, биометрических данных, чипов, которые якобы будут вживлять под кожу, и которые будут являть собой число зверя – все это и многое другое порождение гуруизма. Хотя у самих младостарцев есть и новые паспорта, и идентификационный номер налогоплательщика, и шрих-коды их не пугают. Некоторые псевдопастыри заводят своих чад в такие дебри оккультизма, откуда потом также трудно выбраться, как и из самой что ни на есть деструктивной тоталитарной секты. Начинаться может с «безопасных» для души гомеопатии и восточных псевдомедицинских практик (иглоукалывание), йоги, а заканчиваться примирением христианства с астрологией или экстрасенсорикой, которые якобы имеют рациональное зерно и которые «неверно рассматривать только негативно».

Еще одна сторона гуруизма – почитание людей сомнительной жизни как святых. С благословления «православных» гуру пишутся иконы Георгия Распутина, Царя Иоанна Грозного. Говорят, уже написана икона рок-певца Игоря Талькова. Тальков – человек-то, может, и хороший, но не святой. Появляются разговоры о том, что уже и Сталина нужно канонизировать. Ко мне приходил мужчина, который пытался очень агрессивно убедить меня, что Иван Грозный – действительный святой. На мой аргумент, что Иваном IV были убиты многие тысячи людей, этот человек возразил, что в синодике у него записано всего 5000 человек – только предателей. Я его поправил, что эти пять тысяч – из дворянского сословия, а те, безвестные смерды, которых никто и не считал, что, все – предатели? У него, говорю, семь жен было! Ответ обескуражил: «Так венчанных только три!»

Есть и такие «старцы», которые якобы заботясь о спасении души своих духовных чад, благословляют их бросать работу, оставлять квартиры, дома и «спасаться» вдали от цивилизации – в тайге, в болотах. Сами же они, если находятся в здравом уме, за своими духовными чадами не следуют. Сегодня мы уже знаем о «самарских отшельниках», «пензинских затворниках», о религиозной общине в сибирском поселке Гореловка, в болотах Томской области. Об этом писали газеты, говорили на ТВ. А сколько еще подобных случаев, о которых никому не известно?

Иной раз приходится слышать: «Ну, со старцами-то всё ясно, они либо в прелести, либо «себе на уме», знают, что делают. Но люди-то, люди-то куда смотрят?!» Хороший вопрос.

Дело в том, что изначально бесовской прелестью могут быть опутаны прихожане, пребывающие в бесконечном поиске духоносных старцев. Нужно ли говорить, что таких людей – духоносных старцев – единицы, однако при большом желании, как говорится, их можно «отыскать» внутри каждого прихода. Хорошо, если священник сразу определит нездоровый духовный настрой таких прихожан и вразумит. Но ведь может и сам попасть на крючок, возомнив себя таким старцем, и пойти на поводу у духовно поврежденных людей. То есть и сам духовно повредится, станет марионеткой врага рода человеческого.

Страницы: 1 2

Русская православная Церковь является государственным институтом и тоже сталкивается с коррупцией. Об этом в интервью Первому антикоррупционному заявил известный православный проповедник-неформал Сергий Рыбко.

Он рассказал, что когда к нему в храм пришел пожарный инспектор-взяточник, он отказался дать мзду. Инспектор запретил проводить Пасхальную службу, игумен Сергей (Рыбко) нарушил запрет, и был приговорен судом к штрафу за несанкционированное богослужение.

Корреспондент Первого антикоррупционного побеседовал с миссионером о «священниках на «Мерседесах», которые в пьяном виде давят людей, о торговле в ХХС и коррупции в РПЦ.

Сергей Рыбко: Я родился в семье коммунистов. В 14 лет под влиянием рок-музыки стал задумываться о смысле жизни. Слушал Beatles, Rolling Stones, Doors, Pink Floyd, Nazareth. Они тогда были полузапрещены. Их музыка снесла мои советские убеждения, и я стал анархистом.

Потом я увлекся идеями хиппи. Вот с ними у меня и состоялся первый разговор о Боге. Они знали то, чего не знал я, и это знание их освобождало. Понятия этих ребят делали их независимыми от той системы, в которой все мы жили. Вы молоды и даже представить себе не можете атмосферу давящего совка, Большого Брата, который постоянно наблюдает за тобой. Компания собиралась, и из нас кто-то обязательно был стукачом. Это была объективная реальность. Все эти Болотные площади в совке были попросту невозможны.

Первое антикоррупционное: Вы же до сих пор рокер?

Сергий Рыбко: Я с помощью музыки скорее отдыхаю, нежели что-то ищу. И у меня осталась ненависть к коммунизму как системе. Ленина мне трудно полюбить (смеется). Сталин такой же выродок.

Первое антикоррупционное: А какой лидер нужен России?

Сергей Рыбко: У нас были достойные князья и цари. Александр Невский, Дмитрий Донской. Они канонизированы как святые. Великий Князь Иван Калита с собой возил суму, и везде, где мог, подавал нищим деньги. Из лидеров 20 века я уважаю героев белого движения – Колчак, Деникин. Они пытались спасти отечество, когда оно начало тонуть, раздираемое большевиками.

Я сторонник конституционной монархии. Она наиболее подходит российскому менталитету. Но современное общество к ней не готово. На какое время монархия утрачена, я не знаю.

Первое антикоррупционное: Как вы относитесь к выступлениям на Болотной?

Сергей Рыбко: Я считаю, что все они враги народа. Сейчас весьма опасно раскачивать ту лодочку, в которой мы все сидим. Хотя можно по-разному относиться к путинскому режиму.

Первое антикоррупционное: А вы как к нему относитесь?

Сергей Рыбко: Как к человеку и государственному деятелю я отношусь к Путину с достаточной симпатией. А вот к Медведеву нет уважения, он какой-то чуждый мне человек. В любом случае, какой бы ни был Путин, альтернативы у нас никакой нет.

Первое антикоррупционное: Почему РПЦ в глазах общественности теряет свой авторитет?

Сергей Рыбко: Все эти нападки на Церковь вполне естественны. Не нападают на слабых. В 90-е годы Церковь жила на том потенциале, который заработала в 20 веке – потенциале гонимой Церкви. В конце 80-х появилось особенно много публикаций о том, какой была Церковь в 20-м веке – сколько людей пролили свою кровь, сколько сидели в лагерях. И народ стал с уважением к ней относиться. Приоткрылось что-то сакральное. Я помню журналистов, которые ко мне приезжали в начале 90-х. Они хотели не столько статью написать, сколько искренне разобраться. Но в двухтысячные годы от Церкви ждали уже чего-то большего, народ пошел в Церковь массами. Большая проблема в том, что современная РПЦ не умеет общаться с молодежью, с интеллигенцией. С бабушками большой опыт общения, и все.

Первое антикоррупционное: Патриарх Кирилл, как духовное лицо, является для вас примером для подражания?

  Сергей Рыбко (задумывается): Мы с ним первый раз встречались в 2006 году, когда он собрал у себя рок-исполнителей. Был Кинчев, Шевчук, группа «Братья Карамазовы» и еще ряд музыкантов. Журналисты были. Всего нас человек 30-50 собралось. Кирилл тогда сказал: «Я вас всех позвал сюда для того, чтобы самому разобраться, что такое рок-музыка» (смеется). Он мне тогда каким-то искренним показался. Я после этих всех табачных скандалов о нем другого мнения был. Мы тогда три часа с музыкантами дискутировали, а он молчал и слушал. Единственное, он сказал: «Я однажды тоже попал на рок-концерт. Случайно. Меня пригласили выступить, а когда я вышел на сцену, понял, что на рок-концерт попал. Вижу, аппаратура какая-то, усилители, а что говорить, не знаю. Но понял, что долго говорить не придется». (смеется)

 Первое антикоррупционное СМИ: А как прошла ваша вторая встреча?

Сергий Рыбко: Его тогда уже избрали Патриархом. Мы один раз вместе служили. Он меня тогда узнал, и с большой теплотой ко мне отнесся. Стал спрашивать про строительство Храма, интересовался, нужно ли что-то. Очень обаятельный человек. Больше мы с ним не встречались.

Первое антикоррупционное СМИ: Расскажите об экономике Церкви. Как собираются деньги на строительство храма?

Сергий Рыбко: По идее я должен искать жертвователей, но я этим заниматься не буду. Это не мой способ. Вот этот Храм отреставрирован за счет издательства, которое у нас есть. В Бибирево на 4 000 человек я построил Храм таким же образом. Идет оптовая торговля православными книгами. Здесь есть две стороны. Когда нанимаешь фирму, она накручивает дикие проценты, хотя все это можно построить дешевле. Я строю, начиная с 1994 года, и уже знаю, на чем можно сэкономить. Сейчас бюджет пяти Храмов будет работать на строительство нового Храма.

Первое антикоррупционное: Крупные пожертвования часто бывают?

Сергий Рыбко: Самое большое пожертвование, которое я, будучи настоятелем пяти храмов, получал, было 30 000 долларов. У нас был один прихожанин, небедный человек, сейчас разорился. Он говорил мне: «Я рад, что свои деньги не в Куршевеле проел, а построил 5 Храмов». Он многим семьям помог, и рассказывал, как счастлив от того, что его последние средства ушли именно на благотворительность. Еще у нас есть частное лицо, адвокат, он часто старается делать пожертвования. В основном же 90% дохода — это деятельность издательства. Часто бабушки приходят, протягивают 5 000 рублей, и говорят: « Я копила на похороны, но отдаю эти деньги на Храм, а Господь позаботится, чтобы меня похоронили».

Первое антикоррупционное: Вы бы приняли пожертвование от бандита?

Сергий Рыбко: Нет. Мне один раз из казино жертвовали, я отказался.

Первое антикоррупционное: Что за история с торговлей в ХХС?

Сергий Рыбко: Я вам сейчас расскажу. То, что там происходит, не имеет никакого отношения к Церкви. Есть некий частный фонд–Христа Спасителя, по-моему. Он действует на территории Храма. И никакие корпоративы Церковь не устраивает. Организовывает все вот этот самый фонд. А у Церкви только свечи есть и книжная лавка. Раньше пожертвования на Храм считались престижным делом, император жертвовал, губернатор, купцы. Сейчас же Храм – это приход из нескольких старушек, которые живут на пенсию. Естественно, чтобы восстановить Храм, нужны средства.

Страницы: 1 2

Михаил Бударагин

Полемика между сторонниками и противниками сотрудничества государства и Церкви продолжается

«Людям просто некуда обратиться. Кому им рассказать про свои беды? Философу? Думаю, что сейчас в обществе нет более социального человека, чем священник», – так объяснил газете ВЗГЛЯД растущее влияние Церкви клирик Епархиального подворья в честь святителя Николая Чудотворца (Рязань) иерей Димитрий Фетисов.

Защита веры или наступающая клерикализация, восстановление общества или навязывание людям сконструированных моральных норм, ограничение свобод или восстановление естественного порядка вещей – вот уже полгода спор о роли и месте религии в современной истории России идет по нарастающей.

В интервью газете ВЗГЛЯД философ Андрей Ашкеров пояснил, что, по его мнению, сегодня «Церковь монополизирует производство чуда, хотя не только она может его произвести, но чудо и стоит дороже всего».

«Я почти никогда не видел, чтоб мои собратья-священники предъявляли людям требования выше, чем к себе»

В свою очередь чаемая некоторыми консерваторами «симфония Церкви и государства» одним представляется несомненным благом, а другим – категорическим злом. О том, что сотрудничество этих двух сил обусловлено исторически, и о жизни священника в современном мире газете ВЗГЛЯД рассказал клирик Епархиального подворья в честь святителя Николая Чудотворца (Рязань), старший преподаватель кафедры теологии Рязанского государственного университета им. С. А. Есенина, иерей Димитрий Фетисов.

ВЗГЛЯД: Отец Димитрий, недавняя всех взволновавшая новость – о возможности участия священников в выборах – это ли не вторжение Церкви в светскую жизнь?

Димитрий Фетисов: Ну, это не новость, а, вероятно, вброс. Речь на последнем Синоде шла о том, что запрет на участие в работе любых органов власти, за исключением чрезвычайных случаев, подтверждается, для таких случаев только была дана более четкая регламентация действий. Что это за случаи? Например, есть угроза, что губернатором в некоей митрополии может стать адепт тоталитарной секты. Вполне естественно, что кто-то из клириков захочет защитить чад Церкви, предложив альтернативу данному кандидату.

Важно также отметить, что клирики и миряне, которые, собственно, и составляют Церковь, являются полноценными гражданами своей страны и имеют право публично высказываться по волнующим их вопросам, опираясь на свое религиозное мировоззрение. Да, я священник, но у меня трое детей, и мне важно участвовать в процессах, которые повлияют на их будущее, хотя бы давая нравственную оценку тем или иным событиям, происходящим в стране. Мое слово – это моя позиция, а не сразу «вторжение Церкви».

Вообще же, вопрос участия или неучастия Церкви в политической жизни – это вопрос не догматики, а саморегуляции в конкретной исторической ситуации, и архиерейский или поместный собор вправе изменить это положение в зависимости от обстоятельств.

ВЗГЛЯД: А можно и против государства, получается?

Д. Ф.: При некоторых обстоятельствах возможно и такое. Об этом сказано в «Основах социальной концепции РПЦ», документе, ставшем официальной позицией Церкви на юбилейном архиерейском соборе в 2000 году: «Если власть принуждает православных верующих к отступлению от Христа и Его Церкви, а также к греховным, душе вредным деяниям, Церковь должна отказать государству в повиновении. Христианин, следуя велению совести, может не исполнить повеления власти, понуждающего к тяжкому греху».

Но это крайний случай. В основном же мы должны повиноваться и чтить власть, даже если она состоит из безбожников. Апостол Павел говорит: «Всякая душа да будет покорна высшим властям; ибо нет власти не от Бога, существующие же власти от Бога установлены. Посему противящийся власти противится Божию установлению; а противящиеся сами навлекут на себя осуждение» (Рим. 13. 1–3). Это было сказано, когда во главе римского государства стояли далеко не идеальные люди, а, в общем-то, нечестивые язычники. Так что Церковь до определенного момента всегда была конформистски настроена по отношению к государству, до тех пор пока чиновник не требовал принести жертву идолам или поклясться гением императора. Если же подобное происходило, то, насколько это было возможно, первые христиане старались в рамках закона отстоять свои права, как это сделал апостол Павел, потребовавший императорского суда, сославшись на свое римское гражданство, а в противном случае – шли умирать за Христа.

ВЗГЛЯД: Но ведь Христос говорил, что кесарю – кесарево, а Богу – Богово. Ведь Христос не был государственником и не претендовал на власть, он пришел за другим, так что апостол Павел, на мой взгляд, просто трактует его слова.

Д. Ф.: Для православного христианина или даже протестанта никогда не стояло такого вопроса: «Правильно ли апостол Павел трактует слова Христа Спасителя?»

А то, что касается этого высказывания Господа, необходимо вспомнить контекст той ситуации, при которой были произнесены эти слова. Вопрос об уплате подати задавался Христу фарисеями в надежде устранить оппонента, скомпрометировав Его. Территория Иудеи была оккупирована римскими властями, и призыв не платить налоги стал бы поводом для обвинения в сепаратизме. Так же, как и простое подтверждение необходимости уплаты подати кесарю было бы расценено как предательство национальных интересов. И ответом была такая вот обоюдоострая формулировка, дающая нам ориентир на цели духовной жизни как самые главные. Поэтому политика в чистом виде для нас постольку поскольку, а настоящая жизнь в Боге.

Меня, например, мои прихожане еще ни разу не спрашивали: «За кого вы, батюшка, благословите голосовать на выборах?» Я также точно знаю, что меня не поймут, если я буду на проповеди проводить политическую агитацию. Но и здесь есть некие исключения. Например, если закон о ювенальной юстиции будет принят в таких же формулировках, как на Западе, или законодательно обяжут отказаться от понятий «папа» и «мама», заменив их на «родитель № 1» и «родитель № 2», то замалчивать это будет нельзя.

Кстати, не только по вопросу ювенальной юстиции, но и по многим другим моментам Церковь очень часто не просто имеет свою позицию, но и серьезно критикует государственную власть.

ВЗГЛЯД: Но патриарх ведь поддерживает Путина. Или это совсем исключение?

Д. Ф.: Поддержал, но каким образом? Во-первых, это было сделано достаточно сухо, без дифирамбов. Святейший патриарх никого не связывал своим благословением и тем более не объявлял, что человек, не поддержавший Путина, оказывается вне Церкви. Во-вторых, речь шла о том, что Церковь чувствует себя сейчас весьма свободной благодаря мудрой политике руководства страны. Это ведь объективный факт, у РПЦ сейчас такая свобода самоорганизации, какой не было в истории русского православия.

Ну и, в-третьих, глядя на современное оппозиционное движение, нельзя не заметить, что иногда прямо, а иногда косвенно оно призывает к «оранжевой революции». Будем искренни, за редким исключением лидеры несистемной оппозиции занимаются раскачиванием лодки, в том числе и допуская не просто антиклерикальные, но и оскорбительные по отношению к верующим высказывания. Я думаю, что, если бы патриарх и промолчал, его все равно не оставили бы в покое, например, пеняя, что он не служит молебен о ниспослании успехов славному «оранжевому» делу.

Можно еще «в-четвертых» сказать: мы не католики, для которых голос папы равен и даже выше голоса Церкви. В православии же, где важен принцип соборности, выражения типа «Церковь говорит», «Церковь поддержала» в полной мере корректно сочетаются лишь с соборными церковными определениями или хотя бы постановлениями Синода.

Страницы: 1 2 3