Сегодня было два потрясения. Это если про главные, мелких больше. Первое - женский американский футбол. Боюсь, что даже мой богатый словарный запас (я знаю даже слово надир) не готов к тому, чтобы высказаться всвязи. Был бы лет на десять-пятнадцать моложе, то подсел бы, заменив этим футболом порно, садо-мазо и остальные извращения вместе взятые. Но, повторюсь, - моих эмоций и слов маловато будет. Шок. Реально.
Второе впечатление и потрясение. Патрика Зюскинда я не читал. Ну как-то не совпали по интересам. Просто не знал об его существовании, впрочем, как и он об моём. Такое тоже бывает. Не все люди знают друг друга. Более того, даже великие гении не всегда между собой знакомы, как в нашем с Патриком случае (впрочем, он не такой уж и гений, так что пример не показательный).
А вот фильм пиндосовско-голливудский посмотрел с удовольствием. Не зная первоисточника и сюжета - смотреть было одно удовольствие. Первую половину фильма я наслаждался, третью четверь мучался. Было непонятно, как будут заканчивать, ведь, как известно, Голливуд деньгами не бросается. Но довольно быстро все разгадал в уме и последнюю четверть смотреть было неинтересно, ибо логически все сюжетные ходы вычислил. Ну может самая концовка удивила, но примерно так я и думал.
Хорошо, что я не графоман. Для меня писать - это мука. И влом. Мне вообще все влом, и в этом Ваше счастье. Ведь если бы не влом (наверное, я зря хвастал большим словарным запасом), то много всякой фигни бы написал. Или снял. Предсказуемый Зюскинд, предсказуемый Голливуд. То ли дело Я - непредсказуемый пофигист.
Жизнь устроена так хитро, что нас – романтических мужчин, непременно тянет к девушкам. Влечёт, бльоо. Никак не можем мы сосредоточиться на пиве, тараньке, утреннем беге трусцой, ретроспективе Тарковского + Феллини и здоровом онанизме (не путать с нездоровой маструбацией). Хочется чего-то ещё, живого тёплого тела с запахом застарелого женского пота, мокрых трепетных подмышек. Яркой - невкусной помады, слизать её с нарисованного лица. Тянет почувствовать губами ловкий женский язычок. Такая ленивая полусырая пластинка рыбного балыка, забивает тебе рот и мешает дышать. Ну почему у девочек во рту живут такие длинные скользкие языки? Язык любознательно исследует твой кариес, откалывает любимые зубные камни, а его хозяйко-о цепко, жадно держит тебя за уши и внимательно заглядывает тебе в глаза на манер известного гипнотизёра-уринотерапевта Кашпировского.
Целоваться приятно, поцелуи - шёлк, помада съедается быстро и закусывается тональным кремом дикой трупной расцветки (та ещё гадость), главное - научиться не дышать. Ибо кажется, что внутри этого кораллового ожерелья размазанной помады, в сапфировой пещере со вкусной слюной, кто-то умер. Какой-то маленький грустный скунс, который долго болел и много курил в школе. Умер давно - смерть его была нелёгкой. Перед смертью он укакался. Девочка – остроносый тонконогий сколиозный тушканчик в модных красных валенках, стучит стаканом по цветному пластику стола и громко хохочет как пятнистая рысь, растягивая тонкогубый рот в собачьем оскале. Сладкий дурман возбуждения, подогреваемый неприличным количеством левой водки с экзотическим названием «Палёная с дымком», мирит тебя с покойным скунсом. И страсть немыслимая, рождённая в мутном бокале, выплёскивается пожаром очищения на грязные ступеньки в ближайшем подъезде (капец, опять забыл снять презерватив).
Встречаю утро, под лаской плюшевого пледа. Сквозь головную боль, веет зыбкой рябью привкус вчерашнего счастья. Безликий подъезд утрачивает запах гниющего мусора, сменяя его ароматом хвои. Струится сиреневый туман. Капризное перо воображения рисует прелестные контуры вчерашней незнакомки. Умна, тонка, воздушна, сладострастна. Шагане, ты моя Шагане… Взгрустнулось, что-то не сбылось вчера… Мечта, бльоо, трогательная и дурацкая, не сбылась. Вдохнуть жизнь в постную глину очередного голема, в это буратинко с красной пиздёнкой. Трудно быть романтичнОЙ мужчиной с нормальной ориентацией, трудно быть богом…
я очень застенчивый, нежный и хрупкий мужчина - это видно на фото 
