Гости вставали один за другим: "Я пью за нашего дорогого юбиляра!", чужие здравицы тоже выслушивали благосклонно. После очередного тоста так вообще все расчувствовались: "Как сказал, а? Ну как сказал!"
А когда очередь дошла до бухгалтера Сергея Борисовича и он принялся декламировать стихи собственного сочинения: "Много лет прожить без бед!", - ему аплодировали. Сам юбиляр даже спросил: "Борисыч, так ты поэт? А ну прочти нам что-то еще из своего, из раннего".
Борисыч охотно начал: "Сам я родом из деревни, дом у старой груши". Но закончить ему не дала супруга, дернула за рукав: "Сядь ты, уймись. Достал уже своими стихами. Как выпьет и начинает эти завывания".
Ей стали возражать: "Алла, не мешай человеку. Душевно ведь. До слез".
Но она с таким презрением выплевывала: "Да ну, чушь. Бред. Тоже мне нашелся Пушкин", - что все немножко протрезвели. Всем как-то неловко стало за эту женщину, которая, не стесняясь честного народа — начальник отдела, зам, главный инженер, кум, кума,— оскорбляла своего благоверного.
Ну да, не Пушкин он и что же? Это не повод так себя вести.
Пушкину, кстати, тоже доставалось. Дочь фрейлины русского императорского двора Смирновой писала в своих воспоминаниях:
"Раз, когда Пушкин читал моей матери стихотворение, которое она должна была в тот же вечер передать государю, жена Пушкина воскликнула: "Господи, до чего ты мне надоел со своими стихами, Пушкин!"
Пушкин сделал вид, что не понял, и отвечал: "Извини, этих ты не знаешь: я не читал их при тебе".— "Эти ли, другие ли, все равно. Ты вообще надоел мне своими стихами".
Несколько смущенный, поэт сказал моей матери, которая кусала себе губы от вмешательства: "Натали еще совсем ребенок. У нее невозможная откровенность малых ребят". Он передал стихи моей матери, не дочитав их, и переменил разговор".
Таких женщин много. Женщин, вечно одергивающих своих мужчин: "Помолчи", "Рассказывай уже свой анекдот быстрее, что ты мямлишь", "Кому интересно твое мнение"....
А их мужья, похоже, привыкли к хамству жен. Смущаются немного, но не требуют уважения к себе.
Обычно, они смиренно принимают хамство любимой, с виноватой улыбкой. И в каждом таком взрослом дяде я вижу маленького мальчика, от которого, что бы он ни сказал, какой бы рисунок или игрушку ни показал, порою, даже мама отмахивается: "Не мешай! Не лезь! Сережа, не путайся под ногами, иди в свою комнату! Ой, как же ты мне надоел!"
ps пожалуй, не зря сказки оканчиваются на ...после*загса