Сегодня киевский писатель Лембит Короедов рассказал, что, заказав на Якабу первую книгу трилогии "Татуиро (хомо)", с него слетела шляпа он внезапно и без предупреждения получил с курьером вторую - "Татуиро (демоны)".
Интересно не то, что курьер перепутал. А то, что второй книги в каталоге нет, цены на нее нет, номера у нее нет, а бродя по сайту Якабу я выяснила, что и меня там тоже нет (в списке авторов извините на Бл-Бо, я есть, а вот ссылка оттуда ведет на пустую страницу) и книги моей там тоже нет, как бы вообще, ни первой ни второй.
Работает на Якабу только поиск вверху страницы, куда можно данные загнать и выяснить, что все же что-то где-то есть.

http://www.yakaboo.ua/ru/catalog/all/-192883

Я знаю, что в Киеве есть люди, которые мою первую книгу на Якабу заказывали. Так что, можно попробовать заказать и вторую. Лембит, правда, предположил, что это будет похоже на лотерею, заказываешь по номеру в каталоге и ждешь, что именно принесут - первую или вторую...
По-моему, это очень освежает и встряхивает.

И от автора:
вторая книга лучше и толще. В ней много зимнего моря, и, если вы смотрите мои фотографии, то многие из них напрямую с книгой связаны. Те, в которых ветер, песок, зимняя морская вода и рыба в ее глубине.
А люди, люди - в книге.

Книгу выложили в пиратской библиотеке Либрусек.

Луганское издательство ШИКО опубликовало список магазинов, в которых можно купить и заказать книги издательства. И книги Елены Блонди и Сергея Рока в том числе.

.

Книги нашего издательства можно пока купить здесь. Правда, не везде полный ассортимент - надеемся на сигналы с мест. В Киеве: Магазин «Mediastore» а ТЦ «Блокбастер», пр-кт Московский, 34 В. На Петровке. В Интернете http://www.yakaboo.ua/ru/catalog/value/496763 В Харькове: Магазин «Букс» на Сумской, Книжный рынок «райский уголок», 3-й ряд, 2-е место. В Крыму: В сети магазинов «Крымкнига» В магазине «Военная книга и в книжном рядом с ним. В магазине «Атриум», г. Севастополь, ул. Вакуленчука, 29, ТЦ «Муссон», левое крыло. На книжном рынке в Симферополе. В сети магазинов «Буклет» (Донецк, Луганск, Николаев, Запорожье, Краматорск, Кременчуг) В Одессе (с 1 ноября) Магазин «Атриум», пос. Котовск, ТЦ «Ривьера». Гипермаркеты

[ Читать дальше ]

Первая книга "Татуиро" снова есть в Киеве, в магазине Mediastore в ТЦ "Блокбастер", пр-кт Московский, 34 В

Полный текст первой книги Татуиро, что лежал на Самиздате, я закрыла. Теперь роман будет публиковаться по главам на двух сайтах, на моем сайте "Татуиро точка ру" и на сайте "Литература Странствий". На обоих сайтах есть для этого отдельная рубрика, так что найти главы будет несложно.

Роман "Татуиро хомо" вошел в шорт-лист одной из премий "Созвездия Аю-Дага" - "Фиолетовый кристалл"

audag.org/

 На сайте питерской Книжной ярмарки в ДК имени Крупской проходит очередной конкурс рецензий на фантастические произведения. 

  Солнце уже сваливалось за щеточку трав на холме, что за яшиным центром, но Витька все равно полез вверх по узкой тропинке. Камеру повесил на шею и прижимал рукой, чтоб не болталась, не стукала. Лез к ветру и в уходящий свет, понимая, что снять живую зеленую воду не сможет, совсем внизу стемнело. Но лез.
  Иногда, спохватываясь, пытался обдумать, что делать дальше? Получается, в плен его взяли? Вот так запросто, паспорт в чужом сейфе и оставайся, мастер, иди на побегушки к местному царьку. Но мысли не думались, ветер выдувал их из-под перепутанных волос, потому что посмотреть сверху на воду казалось очень важным, самым-самым важным. Да и кого спасать? Наташку, что украла его вещи и теперь смотрела, не видя, равнодушная ко всему, кроме своего повелителя и его водки? Себя? Ну, себя-то несложно. Уйти пешком завтра на маяк, попросить Николая Григорьича отвезти в город и сдаться там в милицию - потерян паспорт, украли деньги. Сколько их там было-то, денег. И уже всерьез отправить письмецо Степке, он вышлет. Или приедет.
  Но как же вода? За те два дня без фотоаппарата Витька вдруг понял, что был дураком, надо было не выпускать из рук - снимать и снимать. И не отвлекаться ни на что. А с другой стороны, что же, картинки важнее людей?
  Наверху встал на самом краю. Смотрел вниз, в почти черный провал, окаймленный неровными челюстями каменных грядок в воде, и видел, как вспыхивают, горя изнутри, бешеные кольца зелени, как светом рисуются завитки пены. От того, что видно было плохо, казалось, вода шипела громче, у самых ушей, а может быть поменял направление ветер и уже не завывал в щелях каменного лабиринта.
  Витька открыл камеру и сделал несколько снимков. Просто так, зная - не получатся. Не удержался просто. И пошел в сумеречный лабиринт. Уже знал, не пойдет на маяк. Успеется. Побудет несколько дней, и в самом деле, потянет резину, послушает Яшину философию. И будет снимать и снимать, все подряд. Надо только отстраниться от всего, молчать, не вникать. Уходить утром, одному, на весь день, чтоб только воздух, свет и камера. А когда Яша поймет, что не сгодился ему фотограф, как-нибудь договорятся.
  И на выходе, щурясь на никак не уходящее солнце, споткнулся глазами и мыслями о скорченную на валуне фигурку. Покраснел жарко, поняв, что о Ваське забыл совсем. И, решая свою судьбу, не думал о том, что было обещано малому и скреплено пожатием измазанных кровью рук.
  Васька не встал,только глянул и снова опустил голову. Витька присел рядом.
  - Ты меня так и ждал?
  - Ну да. Да ты же недолго. Я думал, еще посижу, пока солнце, и пойду, если ты там ночевать...
  - Не хочу я там ночевать.
  Васька помолчал. Сказал неловко:
  - К нам нельзя вот. Мамка ругается, Машута теперь на ней. И я ушел на весь день почти, не помогаю.
  - А мне адрес дали, сказали там переночую. В селе. Дом тридцать два на главной.
  Васька повеселел.
  - Так не уедешь? Ты правда, останешься еще?
  - Да.
  - Ну пойдем, пойдем я отведу тебя. Я знаю, где это. А тетя Лариса, она ничего так. Пирожки у ней вкусные. Одна живет щас.

Дальше

 Разъезженная грязь дороги сверкала на солнце рыжими полосами от тракторных колес, похожих на отпечатки доисторических скелетов. Блестела коротеньким мехом инея, который прятался в тенях, но солнце лезло, заглядывая туда и, подарив блеска, превращало иголочки в мокрое.
Шли рядом по краю дороги, вдоль облезших зимних кустов и неожиданных астр, стоящих грязными пучками у заборчиков. Как бывшие красавицы, что когда-то цвели, а теперь вянут невидимо под вечной косметикой. Белые и фиолетовые, розовые.
Их провожали взгляды закутанных в серые платки женщин в огородах, ленивый лай собак из-за штакетника, говор телевизоров из распахнутых в солнечный день сеней. Черный псинка, весь состоящий из рьяности, погнался следом, захлебываясь, но Василий присел, протягивая руку к грязи, и сторож, взвизгнув, удрал. Ученый, камней боится. Витька вспомнил, давно-давно, в чужих поселках они так же спасались от собак и хохотали, приседая на ходу.
Вдруг затосковал по детству. Не любил его вспоминать, потому что выбирать памятью не умел. Но вспомнил сейчас не детские горести, которых у каждого - полный карман, на всю жизнь тяжелый, а вспомнил огромный мир, весь из неба, воды и степей, из ветров и упрямой рыбы, валящейся через серый борт байды. И, оглядываясь вокруг, уговаривая себя, что вот же этот мир, почти и не изменился, заскучал по тому, что изменилось - ушло ощущение полного права себя в этом мире. Раньше был просто частью мира, такой же, как песок и скалы. Теперь - ходит отдельно.
Подумал о Степке, о том, что рыжий в столице выглядит деревенщиной, но неправда это, потому что здесь, в измазанных глиной сапогах, тонущих в ртах дороги, невозможно представить Степку. А вот изящную красотку Тину Тин, его Танечку, вполне. Кровь в ней не городская. Сойдет, нащупав ступеньку носком итальянской туфельки, ступит на рыжую дорогу, и - пойдет себе. Разве что остановится разуться, - обувку не испортить.
- ВЕрхом хочешь?
- Что?
- Через скалу?
Витька обошел яичного цвета мытый жигуленок, приткнувший морду в ворота крайнего дома, раскланялся с хозяином в старой нейлоновой куртке и лыжной шапочке, тот смотрел напряженно, удерживая на лице обязательную улыбку. Оглянулся.
Улица теперь сужалась там, откуда пришли. Прилипал к узкому хвосту светлый песок пляжа, а с другой стороны мамонтовый холм чесал его кустами. И по длинному тулову, расписанному рыжими ямами и рваными кочками, как в детской книжке про чудо-юдо рыбу-кита, натыканы были: машинки у ворот, собачки и куры, бабки у беленького магазина. Только не по рыбе, по змее улицы натыкана жизнь. И солнце, слепит глаза, зажигая мокрую спину дороги.
Витька увидел кадр, свет его, представил как это будет, ухваченное рамками, весь этот зимний блеск, такой сильный, что соль ветра выступит на губах тех, кто смотрит. И знал, если бы снял сейчас, стоя на пологом подъеме, перед крутизной, то зрители увидели бы, о чем думал, и тоже упали бы в прошлое, в каждого десять лет и, что там кому мама наливала на ужин, - молока? Чаю?

Дальше

 Степь лежала просторно, как рыжий воздух, хотелось идти и дышать ею, просто так, не глядя. Идти долго, не приходя никуда, и к людям не надо, а одному, оторвать все, что уже наросло позади горбом и не приклеивать то, к чему шел, не макать лицо в людей, среди которых - злой ангел Яша с темными кудрями. Бесконечности хотелось. Она ведь разная бывает. Эта, рыжая, с резким ветерком и далеким шумом моря, с размытым дождиками небом, устраивала его вполне. В ней были круглые кусты полыни, полегшая влажная трава и сиреневые пятна бессмертного кермека, дрожащего усохшими цветочками. В ней - натоптанная обочина грунтовки, с красненькой травкой спорыш, которую до сих пор шелушили клювами воробьи, перелетая от Витьки вперед и вперед, не понимая, что можно его пропустить и щелкать себе дальше свои воробьиные семечки. А может, им так интереснее. Слишком много еды вдоль дороги и просто есть ее скучно, а выпархивая из-под ног мерно идущего, чавкающего иногда грязными сапогами, - интереснее. Может, даже им не хочется превращать жизнь в жратву.
Витька шел, стараясь не наступать на размокшую глину, знал, налепится на подошвы и каждая нога будет по пять кило весом, далеко не уйдешь. А хотелось - легко, но чтоб степь не кончалась.
В широкой балке остановился. Море притихло, рот его захлопнули низкие холмы, заслоняя от ветра. И такие же холмы спрятали поселок впереди, который Витька увидел тогда с вершины холма. Но балка широкая, просторная, в ней - уют бесконечности, колыбель для неба. И - один...
Он вспомнил, как бегал месяц назад по такой же степи, но жесткой, выстуженной, грозящей на горизонтах зубцами лесных островов и недостроенных дач. И как он нашел там, в лесных когда-то краях, насквозь заселенных, - степь, кусок ее? Или не сам нашел, а нашли для него?
Тогда, в той степи были другой мужчина и другая женщина. Мужчины он боялся. А женщину очень хотел спасти, укрыть, завернуть в куртку и никому не отдать. Но она отдала ему куртку. Ткнула комок ему в живот, заставила взять, прямо в небе. Улетела сама, без него.
Витька примерился и сшиб сапогом рыжий длинный стебель. Тот надломился, повесил скелетик колоса, упрекая.
Сейчас летали бы вместе! Нашла кого пожалеть молчаливая девочка Лада. Карпатого, что всю жизнь ей искалечил! Посчитала, не имеет права летать с Витькой, пока в сердце носит ненависть.
Здесь тоже женщина, Наташа. Но, похоже, спасаться ей не нужно. А вместо Карпатого - Яша. Но Яшу он не боится. Устал бояться, надоело. И еще одно...
Запрокинув голову, посмотрел в небо, промытое ночным дождем. Странное небо среднего цвета, не белесое и не яркое, в нем просверками слюдяными - белые трещинки. То в одном месте сверкнет, то в другом, на краю глаза. И, как в стиснутой холодом московской зиме с грязными снегами на автострадах, отслаиваются от вселенной тончайшие плоскости, опускаются вниз, невидимые, только солнце лениво ведет по краешку пальцем луча, не боясь порезаться. И тогда в небе сверкнет и погаснет, чтоб сразу - в другом месте. Или придумал все? А просто в воздухе влага стоит взвесью и раздумывает, то ли туманом стать, то ли росой пасть на сонные травы...

ДАЛЬШЕ