хочу сюди!
 

Ирина

35 років, телець, познайомиться з хлопцем у віці 35-45 років

Замітки з міткою «подвиг»

Подвиги бывают разные))

Чем человек ленивее, тем больше его труд похож на подвигboyan

Последний полёт Жаворонка.(реальная история)

Как и большинство из нас, я узнал об этой истории из фильма \"Жаворонок\". И как танкиста и историка, она меня очень заинтересовала. В СМИ и доступных архива, были лишь жалкие крохи информации. Даже полигон назывался по-разному, то ли Ордруфт, то ли Куммерсдорф. Одно было ясно, что подобный случай был и даже, видимо, не один. И я припал к живительному источнику памяти народной. Много лет подряд я общаюсь с ветеранами Великой Отечественной. Все меньше и меньше их становится, а ведь их воспоминания бесценны. Так, по крупицам, стала восстанавливаться легенда. К сожалению, подлинного имени Героя (или Героев) узнать не удалось, но одно было установлено точно: на всех фронтах ходили подобные легенд. Особенно меня поразил рассказ о восстании пленных пограничников. Со всей Западной границ, их набралось не больше трехсот человек. Как известно, Пограничные войска НКВД стояли насмерть и в плен они попадали в основном ранеными. Так вот, пленные пограничники разоружили охрану, захватили станцию и приняли бой. Руководил ими капитан, который опять, будучи раненым, в бессознательном состоянии попал в плен, а потом и был тем самым героем танкистом. Эту историю я слышал из трех источников, причем с разных фронтов. С одного Белорусского и с двух Украинских. В Германии я смог пообщаться с танкистом и артиллеристом, ветеранами Вермахта естественно. Они подтвердил, и что на испытательных полигонах использовалась наша техника и наши пленные. Так родился этот рассказ. 

Этим июльским солнечным утром 1943 года на Куммерсдорфском полигоне все было как обычно перед приездом большого начальства. Суета была такая же, как и месяц назад, когда приезжал Рейхсминистр Шпеер: опять кругом кишела эсэсовская охрана и свита, а артиллеристов заставили затащить на наблюдательную вышку кресла из офицерского клуба. 
Франц Кафке угрюмо стоял возле своей РАК-40 и, услышав знакомый рев дизеля и лязганье траков, помрачнел еще больше. Франц был солдатом и привык выполнять приказы, он был фронтовиком и имел целый рукав нашивок за подбитые русские танки, но последние новации, происходившие на полигоне, ему не нравились. Руководство полигона стало применять на артиллерийских испытаниях не просто трофейные танки, а танки с экипажами из русских пленных, и ни один экипаж не выдерживал испытаний. Те, кто не гибли во время учебно-боевого обстрела, расстреливались специальной эйнзатц-командой из черных СС. Было понятно, что каждый погибший Иван спасал жизнь десяткам немецких артиллеристов и танкистов, но фронтовику Кафке все это сильно не нравилось. Не по-солдатски это все было, но свое мнение Франц благоразумно держал при себе... 
Но вернемся на два года назад в июль 1941 года... 
Товарная станция Радома была забита эшелонами. На Восток безостановочно пропускали эшелоны с войсками и боеприпасами, на Запад - санитарные поезда, а остальные послушно ждали своей очереди. Радом уже не был Польшей, а входил в Генерал-Губернаторство, но ввиду военного времени на железной дороге работали не только фольксдойче, но и поляки. 
Помощник сцепщика Збышек уже давно заприметил странный эшелон с русскими пленными. Обычно охрана таких эшелонов была небольшая, из солдат Вермахта, а тут охрана была из черных СС, за два года оккупации уже снискавших страшную славу. Збышек вспомнил загадку, которую ему рассказывал деревенский шурин: \"Черный, на шести ногах, быстро бегает и ужасно вредный\". И отгадка: \"Эсэсовец на коне\"... Навстречу Збышеку попался Вацлав, вернее теперь он звался Вальтер, ибо был наполовину фольксдойче, и поэтому служил в железнодорожной охране. Он был одет в оливковую форму мастера ТОДТа, и гордо носил за плечом маузеровский карабин (правда, не немецкий, а старый польский, армейский). Збышек поименовал Вацлава Гером Вальтером, чем поднял ему настроение и с нарочитой уважительностью поинтересовался, а что это за таких русских везут, с такой охраной. Вон на соседнем пути другой эшелон с пленными, так их всего два отделения охраняют, и Вермахта вдобавок. 
Герр Вальтер важно сообщил, что эсэс охраняют русских пограничных комиссаров, и что их собрали со всей линии бывшей Советской границы: тех, кто выжил, разумеется, и большинство из них ранены. А вообще, они все из НКВД, а в плен такие, судя по всему, обычно не сдаются, то-то с много тысячекилометровой Западной границы их набралось едва на эшелон. Немцы их везли в какой-то особый лагерь в Рейхе. 

Васька Серко был старшим радиотелеграфистом на командирском Т-35 в 68 танковом полку 8 го мехкорпуса. Когда утром 22 июня они пошли в район сосредоточения, то через десять километров марша накрылся главный фрикцион его танка. Рация тоже вышла из строя, и командир, оставив Ваську ждать техничку, уехал с другими машинами. В этот день техничка так и не появилась, а на другой с Востока подъехали немецкие мотоциклисты. На этом для него война закончилась. И вот две недели спустя он оказался в эшелоне с пленными на какой-то польской станции. Немецкий унтер, командовавший конвоем, объявил через переводчика, что пока эшелон будет стоять на станции, кормить будут только тех, кто хорошо работает. Пленных уже третий день гоняли на работы по разборке развалин, но когда рядом с их эшелоном поставили эшелон с пленными погранцами, выхода на работу в этот день не было, а на рассвете началась стрельба. Пограничники, перебив охрану, начали шерудить на станции. Один за другим занимались огнем пакгаузы с военным имуществом из захваченного оружейного склада железнодорожной охраны, шустрые ребята с зелеными петлицами на гимнастерках выносили пулеметы и ящики с взрывчаткой. Почти все пограничники были перевязаны, но на их кипучей деятельности это не отражалось. На станции началась нешуточная паника, которая перекинулась и на город. Из войск в это время ничего серьезного в Радоме не было: так, железнодорожная охрана, полиция, охрана и сопровождение эшелонов. А пограничники выдвинулись к вокзалу и стали взрывать въездные и выездные стрелки, оборудуя одновременно позиции для обороны. Они решили дать тут свой последний бой. 
Збышек с восторгом наблюдал за русскими, в считанные минуты куда-то ушла его ненависть к ним за 1939 год: польский парнишка видел как русские убивали немцев и это наполняло его сердце радостью. Он уже разжился парабеллумом, стукнув по голове пожарным ломом пытавшегося спрятаться в их подсобке полицейского, и теперь решал, что сделать прямо сейчас: начать свою личную войну или подойти к командиру русских и попроситься в строй. Русскими командовал коренастый офицер с перевязанной бинтами головой. Все называли его капитаном и слушались беспрекословно. Пограничники освободили соседний эшелон с пленными армейцами, но далеко не все из них к ним присоединились. Кто- то разбежался по территории грузовой станции в поисках лазейки, а кто-то просто остался в вагонах. Мыслям Збышека, помешал вбежавший в подсобку Вацлав-Вальтер. Он был без фуражки и без винтовки. Захлопнув за собой дверь, он стал судорожно срывать с рукава повязку со свастикой, являющуюся обязательной составной частью формы ТОДТа, но, увидев на полу труп полицейского, застыл. Он поднял глаза на Збышека и увидел девятимиллиметровое дуло Парабеллума. Пуля отбросила фольксдойча к стене вдоль которой он сполз на пол. 
А ближе к середине дня к немцам подошло подкрепление. В Радом вошли эшелоны пехотного полка Вермахта, идущие на Восточный фронт, и во втором из них были минометный батареи. Минометчики имели боевой опыт Польской и Французской компаний, и быстро пристрелялись к позициям пограничников. А пехота тем временем занимала позиции для атаки. 

Васька Серко остался в вагоне, а когда вокруг стали падать немецкие мины, он переместился под вагон. Прижимаясь к шпалам, он изредка выглядывал из за вагонного колеса, и увидел, как капитан и еще одни пограничник тащат пулемет, но рядом с ними взорвалась мина и они оба оказались на земле. Васька так и не понял, что его подтолкнуло, но он вылез из-под вагона и подбежал к сраженным миной пограничникам. Капитан оказался живым. Васька затащил его под вагон, а потом достал из вещмешка свою вторую гимнастерку с петлицами сержанта-танкиста, б.у., но вполне годную, и одел ее на капитана. 
Еще где-то час затихал бой, а потом на станции появились немцы. С ними был выживший унтер охраны Васькиного эшелона. Он приказал оставшимся пленным залезть в уцелевшие после обстрела вагоны. Замешкавшихся или тяжелораненых немцы просто пристреливали. Капитан очень вовремя очнулся и почти сам смог залезть в вагон. А потом пришел эсэсовский офицер с нашивкой SD на рукаве в сопровождении двух эсэсманов и приказал всем выйти из вагонов и построиться. Васька и Капитан стояли на правом фланге, и Васька с тревогой прислушивался к медленно, но верно приближающимся редким выстрелам. Похоже подозрение гестаповца вызывал примерно каждый десятый пленный красноармеец, и эта его подозрительность каралась смертью подозреваемого. Внезапно со стороны пакгаузов раздались крики и стрельба, оттуда появился бегущий зигзагами поляк в робе дорожного рабочего, в руке у него был пистолет. За ним гнались двое неуклюжих вахманов железнодорожной охраны. Гестаповец нехорошо улыбнулся, поднял руку с пистолетом и два раза выстрелил. Первая пуля попала Збышеку в правое плечо, вторая в бедро. Эсэсовцы, не торопясь, пошли в сторону своей новой жертвы. А потом приехал разгневанный генерал с золотыми кометами на красных петлицах и на всех наорал. Пленных загнали в вагоны, и поезд ушел на Запад. 
Потом был лагерь в Германии, потом еще один, а потом к ним приехал какой то важный немец и стал отбирать танкистов. Так они с капитаном попали на полигон Куммерсдорф. Каких тут только танков не было. И французские, и английский и, конечно, советские. 
Сначала их с капитаном держали в ремонтном цехе, но потому что периодически куда -о уезжали танки с экипажами, а назад привозили танки с пробоинами и без экипажей, стало ясно, что долго они тут не проживут... в обоих смыслах. А капитан не терял времени даром, очень не прост был этот пограничник. Он, оказывается, немного говорил по-немецки, и завел какие-то отношения с механиком Куртом, который был австрийцем и относился к пленным более-менее по человечески. А сдружившиеся с капитаном два брата близнеца из Удмуртии, без конца шустрили по цеху, и когда их не видели немцы, звенели какой-то посудой. Их звали Серега и Иван. Серега был механиком-водителем и, судя по всему, хорошо знал свое дело, даже движки мог перебирать. Васька неплохо работал по металлу, и посему получил задание делать зажигалки и менять их на бензин для этих же зажигалок, и на керосин, будто бы нужный для светильников. А потом наступило и их время ехать на полигон. Вечером зондерфюрер, отвечавший за контакты администрации с пленными, сообщил, что назавтра назначена демонстрация перед Берлинским начальством новых противотанковых снарядов. Танку Т-34 нужно проехать по полигону под обстрелом германских орудий. Дело опасное, но раненым окажут помощь, а потом всех уцелевших участников оставят ремонтниками тут в цеху и изменят им статус на более свободный и с хорошим пайком. Ну, а если добровольцев не будет, то это будет расценено как саботаж и закончится расстрелом для всех. 
Капитан вызвался сразу и, естественно, выбрал в свой экипаж Ваську и двух угрюмых близнецов. Свой план капитан раскрыл перед своими товарищами ночью. Он замыслил бежать на танке прямо с полигона, а все это время вся их команда, включая Ваську, оказывается, копила горючку. Хитрые немцы заливали в обреченный танк немного горючего, на три - четыре прохода перед своими пушками. И каждый литр адской смеси из соляры, керосина и бензина был дополнительным километром к свободе. В \"тридцатьчетверке\"было шесть внутренних баков и, куда слить надыбанную горючку, вопросов не возникало, а что по части качества топлива, то В-2 жрал и не такое, тем более танкисты прекрасно понимали, что больше часа им поездить не придется. 

 Франц Кафке еще раз был вынужден выслушать сбивчатые инструкции очкарика в плохо сидящем мундире артиллерийского гауптмана из Крупповского Института боеприпасов. А сам смотрел на выезжающую на полигон \"тридцатьчетверку\": она плавно остановилась на стартовой позиции и приглушила обороты. Русский танк, даже разоруженный, выглядел грозно. Франц поежился, вспомнив свою первую встречу с этим русским монстром на фронте. В июле 1941 года на их позицию выскочили два этих новых русских танка. Франц был командиром \"колотушки\" 37-мм пушки Pak-35. Их батарея буквально засыпала русских снарядами, но только искры рикошетов отлетал от брони. Их всех спасла предусмотрительность командира дивизиона - майора Штейнглица. Организуя огневую засаду, майор расположил в отстоящей на двести метров от их основной позиции рощице две приданных зенитки \"88\", что и решило исход боя. Одну \"тридцатьчетверку\"подбили зенитки, а другая, маневрируя и огрызаясь выстрелами из своей семидесятишести-миллиметровки, прорвалась, раздавив фланговую \"колотушку\". Потом Франц насчитал на броне подбитого русского танка двадцать четыре отметины от своих снарядов. 
Сегодня же испытывали новые противотанковые снаряды. В испытаниях участвовали три орудия: два основных и одно резервное. Начальство из Министерства вооружений и Артиллерийского института с комфортом расположилось на наблюдательной вышке, в небо ушла зеленая ракета, зондерфюрер постучал рукояткой автомата по броне пленного танка и пошел в сторону КПП. 
Но все сразу пошло не так. Танк взревел двигателем, работающим на полных оборотах, лихо развернулся, как тряпичную куклу сшиб зондерфюрера и на полной скорости пошел в сторону вышки. Франц, поняв в чем дело, взвыл от бессильного бешенства. Его орудия не могли стрелять, не рискуя попасть в вышку. А там уже началась паника. Первым бросился спасаться коренастый, но весьма плечистый в заду, доктор Млюбе из Министерства вооружений, и так \"удачно\"споткнулся, что перекрыл лестницу для всех остальных. Обезумевший от страха институтский очкарик-гауптман, стал пинать несчастного доктора ногами, но только плотнее упаковал его в узком проеме. А русский танк неумолимо приближался. Единственное, верное решение принял обер-лейтенант, адъютант начальника полигона. Он прыгнул с вышки вниз. При этом он переломал себе обе ноги, но остался жив. Остальное высокое общество почило в бозе под обломками вышки и гусеницами русского танка, принесшего в сытую тыловую Германию привет из огненно-кровавого 1941 года. А затем пришла очередь артиллеристов... 
Как Франц и думал, снаряды новой серии оказались таким же шайзе, как и в предыдущей. Он зафиксировал минимум два попадания в лобовую броню, но русский танк по-прежнему оставался невредим. Немецкий артиллерист уже не думал о себе, им владела только одна мысль: \"Подбить проклятого русского\". Расчет уже бросился в рассыпную, а он сам, загнав снаряд в казенник, дернул спусковой рычаг для того, чтобы в упор поразить бронированное чудовище из Уральской стали. Но снаряд дал осечку, а через минуту небо закрыла ревущая туша танка. 
Серега буквально слился с танком. Шлемофонов и естественно внутренней связи в танке не было, и он руководствовался тем, что видел через триплекс и чувствительными ударами сапог командира: капитан пинал механика-водителя согласно оговоренному ранее коду. Большого труда перед этим стоило танкистам восстановить приборы наблюдения, но без этого шансы на побег сильно уменьшались. Банг! Еще один снаряд отрикошетил от брони, но это уже была последняя третья пушка. Через минуту ее останки заскрежетали под гусеницами и \"тридцатьчетверка\"рванула к воротам КПП. Вахта предусмотрительно разбежалась, но Серега не упустил удовольствия раздавить караульную будку. Капитан четко показал маршрут отхода. По главному шоссе выезжать с полигона было нельзя, там стояли четыре зенитных батареи и не одинокой разоруженной \"тридцатчетверке\"трудно было тягаться с шестнадцатью восьмидесятивосьми-миллиметровыми стволами. 
Капитан каким-то образом сумел выяснить, что в минных полях (согласно секретной директиве ОКВ), окружающих подобные полигоны, есть проход. Распугивая попадавшихся по пути немцев, танк проехал через заброшенный хоздвор, проломил бетонный забор и, слегка замедлив ход, форсировал невспаханное поле, а потом выскочил на шоссе и прибавил скорость. В десяти километрах отсюда был шталаг, и капитан очень хотел его навестить. 
Как призрак из близкого будущего советский танк смёл ворота и караульное помещение лагеря, а потом помчался по периметру, как кегли сбивая караульные вышки. Охрану порвали ликующие пленные. Первый раз за два года на изможденных лицах людей, клейменых красными треугольниками, появилась радость. Крики \"Наши!\"и \"Ура!\"слились в сплошной приветственный рёв. 
Предыдущей ночью, когда Капитан рассказал о своем плане, по освобождению пленных из Шталага, Васька высказал свое мнение: 
-Товарищ капитан... Но куда они тут денутся в Германии? Переловят или перестреляют... 
На что Капитан ответил: 
-А то, что у них сейчас, это разве жизнь? Лучше почетная смерть в бою, чем такое прозябание. И вдобавок, тех, кто не убежит, фашисты не тронут. Им рабы нужны\". Дальше Васька промолчал...Капитан, стоя на броне, обрисовал освобожденным пленным ситуацию, и восторги малость поутихли. А потом танк уехал. Капитан сказал, что надо поводить за собой немцев, чтобы у тех пленных, что хотят бежать, было больше времени. Близнецов и Ваську он высадил по дороге, а сам рванул по шоссе. 
Потом Васька опять попал в плен, в 1945 году, на шахтах в Руре его освободили Американцы, потом вернулся на Родину, там тоже пришлось похлебать баланду. Но не один раз, в Шталагах и на пересылках, он слышал передаваемую из уст в уста легенду о Русском танкисте, бежавшем из плена на танке и не захотевшем давить играющих на мосту немецких детей. Из-за этого немцы и смогли подбить его танк. Курсанты близлежащей Саперной школы четко, как на учениях, подкравшись через мертвые зоны, подбросили под гусеницы мины, и танк на них подорвался. А потом примчался чуть ли не сам местный Гауляйтер со сворой гестаповцев, и, мстя за недавний страх, лично расстрелял раненого танкиста.

полтавчане не подвели.

Новохатько Михаил Степанович – Герой Советского Союза
                                                                Новохатько Михаил Степанович – командир 51-й гвардейской танковой бригады 6-го  гвардейского танкового корпуса 3-й гвардейской танковой армии  Воронежского фронта, гвардии полковник.

[ Читать дальше ]

Бессменный часовой крепости Осовец

Солдат, простоявший в карауле бессменно девять лет, остался верен присяге...


Генерал-майор Бржозовский покинул опустевшую крепость последним. Он подошел к расположившейся в полукилометре от крепости группе саперов. Царило тягостное молчание. Последний раз, посмотрев на свою полуразрушенную, осиротевшую, но непобедимою крепость, комендант Бржозовский сам повернул ручку. Целую вечность бежал по кабелю электрический ток. Наконец, раздался страшный грохот, под ногами затряслась земля и в небо взметнулись фонтаны земли вперемешку с кусками железобетона. Осовец - умер, но не сдался!

Так завершилась более чем полугодовая героическая оборона крепости Осовец.

ГАРНИЗОН УШЕЛ, ЧАСОВОЙ ОСТАЛСЯ...

К августу 1915 года в связи с изменениями на Западном фронте, стратегическая необходимость в обороне крепости потеряла всякий смысл. В связи с этим верховным командованием русской армии было принято решение прекратить оборонительные бои и эвакуировать гарнизон крепости. Но в ней и в окружавших ее фортах находились многочисленные армейские склады, и надо было сделать все, чтобы запасы, хранившиеся там, не попали в руки врага.

18 августа 1915 г началась эвакуация гарнизона, которая проходила без паники, в соответствии с планами. Эвакуация крепости - тоже пример героизма. Потому как вывозить все из крепости пришлось по ночам, днем шоссе было непроходимо: его беспрестанно бомбили немецкие аэропланы. Не хватало лошадей, и орудии приходилось тащить в ручную и каждое орудие тянули на лямках 30-50 человек. Все, что невозможно было вывезти, а также уцелевшие укрепления, которые противник мог бы использовать в своих интересах, были взорваны саперами. Вывод войск из крепости закончился 22 августа и лишь несколько дней спустя немцы решились занять развалины.

В 1918 году руины героической крепости стали частью независимой Польши. Начиная с 20-х годов, польское руководство включило Осовец в свою систему оборонных укреплений. Началось полномасштабное восстановление и реконструкция крепости. Было проведено восстановление казарм, а также разборка завалов, мешающих дальнейшему ходу работ.

При разборе завалов, около одного из фортов, солдаты наткнулись на каменный свод подземного тоннеля. Работа пошла с азартом и уже довольно быстро была пробита широкая дыра. Подбадриваемый товарищами в зияющую темноту спустился унтер-офицер. Торящий факел вырвал из кромешной тьмы сырую старую кладку и куски штукатурки под ногами.

И тогда произошло нечто невероятное.

Прежде чем унтер-офицер успел сделать несколько шагов, откуда-то из темной глубины тоннеля гулко прогремел твердый и грозный окрик:
-Стой! Кто идет?

Унтер остолбенел. - Матка Боска, - перекрестился солдат и рванул наверх.

И как полагается, на верху, он получил должную взбучку от офицера за трусость и глупые выдумки. Приказав унтеру следовать за ним, офицер сам спустился в подземелье. И снова, едва лишь поляки двинулись по сырому и темному тоннелю, откуда-то спереди, из непроницаемо-черной мглы так же грозно и требовательно прозвучал окрик:
-Стой! Кто идет?



Вслед за тем в наступившей тишине явственно лязгнул затвор винтовки. Инстинктивно солдат спрятался за спину офицера. Подумав и справедливо рассудив, что нечистая сила вряд ли стала бы вооружаться винтовкой, офицер, хорошо говоривший по-русски, окликнул невидимого солдата и объяснил, кто он и зачем пришел. В конце он спросил, кто его таинственный собеседник и что делает под землей.

Поляк ожидал всего, но только не такого ответа:
- Я, часовой, и поставлен сюда, охранять склад.

Сознание офицера отказывалось воспринять такой простой ответ. Но, все же взяв себя в руки, он продолжил переговоры.
- Могу я подойти, - взволновано спросил поляк.
- Нет! - сурово раздалось из темноты. - Я не могу допустить никого в подземелье, пока меня не сменят на посту.

Тогда ошеломленный офицер спросил, знает ли часовой, сколько времени он пробыл здесь, под землей.
- Да, знаю, - последовал ответ. - Я заступил на пост девять лет назад, в августе тысяча девятьсот пятнадцатого года. Это казалось сном, нелепой фантазией, но там, во мраке тоннеля, был живой человек, русский солдат, простоявший в карауле бессменно девять лет. И что невероятнее всего, он не бросился к людям, возможно врагам, но все же, людям общества с которыми он был лишен целых девять лет, с отчаянной мольбой выпустить его из страшного заточения. Нет, он остался верен присяге и воинскому долгу и был готов защищать вверенный ему пост до конца. Неся свою службу в строгом соответствии с воинским уставом, часовой заявил, что его может снять с поста только разводящий, а если его нет, то «государь император».



ОСВОБОЖДЕНИЕ

Начались долгие переговоры. Часовому объяснили, что произошло на земле за эти девять лет, рассказали, что царской армии, в которой он служил, уже не существует. Нет даже самого царя, не говоря уже о разводящем. А территория, которую он охраняет, теперь принадлежит Польше. После продолжительного молчания солдат спросил, кто в Польше главный, и, узнав, что президент, потребовал его приказа. Лишь когда ему прочитали телеграмму Пилсудского, часовой согласился оставить свой пост.

Польские солдаты помогли ему выбраться наверх, на летнюю, залитую ярким солнцем землю. Но, прежде чем они успели рассмотреть этого человека, часовой громко закричал, закрывая лицо руками. Лишь тогда поляки вспомнили, что он провел девять лет в полной темноте и что надо было завязать ему глаза, перед тем как вывести наружу. Теперь было уже поздно - отвыкший от солнечного света солдат ослеп.

Его кое-как успокоили, пообещав показать хорошим врачам. Тесно обступив его, польские солдаты с почтительным удивлением разглядывали этого необычного часового.

Густые темные волосы длинными, грязными космами падали ему на плечи и на спину, спускались ниже пояса. Широкая черная борода спадала до колен, и на заросшем волосами лице лишь выделялись уже незрячие глаза. Но этот подземный Робинзон был одет в добротную шинель с погонами, и на ногах у него были почти новые сапоги. Кто-то из солдат обратил внимание на винтовку часового, и офицер взял ее из рук русского, хотя тот с явной неохотой расстался с оружием. Обмениваясь удивленными возгласами и качая головами, поляки рассматривали эту винтовку.

То была обычная русская трехлинейка образца 1891 года. Удивительным был только ее вид. Казалось, будто ее всего несколько минут назад взяли из пирамиды в образцовой солдатской казарме: она была тщательно вычищена, а затвор и ствол заботливо смазаны маслом. В таком же порядке оказались и обоймы с патронами в подсумке на поясе часового. Патроны тоже блестели от смазки, и по числу их было ровно столько, сколько выдал их солдату караульный начальник девять лет назад, при заступлении на пост. Польский офицер полюбопытствовал, чем смазывал солдат свое оружие.

- Я ел консервы, которые хранятся на складе, - ответил тот, - а маслом смазывал винтовку и патроны.

И солдат рассказал откопавшим его полякам историю своей девятилетней жизни под землей.

ИСТОРИЯ ЗАТОЧЕНИЯ

В день, когда был взорван вход в склад, он стоял на посту в подземном тоннеле.

Видимо, саперы очень торопились, чтобы вложиться в график и, когда все было готово к взрыву, никто не спустился вниз проверить, не осталось ли в складе людей. В спешке эвакуации, вероятно, забыл об этом подземном посту и караульный начальник.

А часовой, исправно неся службу, терпеливо ожидал смены, стоя, как положено, с винтовкой к ноге в сырой полутьме каземата и поглядывая туда, где неподалеку от него, сквозь наклонную входную штольню подземелья, скупо сочился свет веселого солнечного дня. Иногда до него чуть слышно доносились голоса саперов, закладывающих у входа взрывчатку. Потом наступила полная тишина, смена задерживалась, но часовой спокойно ждал.

И вдруг там, откуда лился солнечный свет, раздался глухой сильный удар, больно отозвавшийся в ушах, землю под ногами солдата резко встряхнуло, и сразу же все вокруг окутала непроглядная, густая тьма.

Придя в себя, солдат осознал всю тяжесть происшедшего, но отчаяние, естественное в таких ситуациях, ему удалось побороть, хотя и не сразу. Как бы то не было, но жизнь продолжается и часовой, прежде всего, стал знакомиться со своим подземным жильем. А жильем его, по счастливой случайности, оказался большой интендантский склад. В котором были большие запасы сухарей, консервов и других самых разнообразных продуктов. Если бы вместе с часовым тут, под землей, очутилась вся его рота, то и тогда этого хватило бы на много лет. Можно было не опасаться - смерть от голода не грозила ему. Здесь даже оказалось солдатское успокоительное - махорка. А спички и большое количество стеариновых свечей позволяли разогнать гнетущую тьму.

Тут была и вода. Стены подземного склада всегда были влажными, и кое-где на полу под ногами хлюпали, лужи. Значит, и жажда не угрожала солдату. Сквозь какие-то невидимые поры земли в склад проникал воздух, и дышать можно было без труда.

А потом забытый часовой обнаружил, что в одном месте в своде тоннеля пробита узкая и длинная вентиляционная шахта, выходящая на поверхность земли. Это отверстие, по счастью, осталось не совсем засыпанным, и сквозь него вверху брезжил мутный дневной свет. Итак, у подземного Робинзона было все необходимое, чтобы поддерживать свою жизнь неограниченно долгое время. Оставалось только ждать и надеяться, что рано или поздно русская армия возвратится в Осовец и тогда засыпанный склад раскопают, а он снова вернется к жизни, к людям. Но в мечтах об этом он, наверно, никогда не думал, что пройдет столько лет, прежде чем наступит день его освобождения.

Остается загадкой, как коротал девять лет одиночества этот человек, как он сохранил свой рассудок и не забыл человеческую речь. Ведь даже у Робинзона, которому одиночество было невыносимо и чуть его не сломало, было больше надежды на спасение, залитый солнцем остров и Пятница.

Однако и в подземной жизни были свои события, нарушавшие однообразное течение времени и подвергавшие стойкого солдата нелегким испытаниям.

Вы помните, что на складе хранились огромные запасы стеариновых свечей, и первые четыре года солдат мог освещать свое подземелье. Но однажды горящая свеча вызвала пожар, и, когда часовой проснулся, задыхаясь в густом дыму, склад был охвачен пламенем. Ему пришлось вести отчаянную борьбу с огнем. В конце концов, обожженный и задыхающийся, он все же сумел потушить пожар, но при этом сгорели оставшиеся запасы свечей и спичек, и отныне он был обречен на вечную темноту.

А потом ему пришлось начать настоящую войну, трудную, упорную и изнурительно долгую. Он оказался не единственным живым обитателем подземелья - на складе водились крысы. Сначала он даже обрадовался тому, что здесь, кроме него, были другие живые существа, пусть и бессловесные. Но мирное сосуществование длилось не долго, крысы плодились с такой ужасающей быстротой и вели себя так дерзко, что вскоре возникла опасность не только для складских запасов, но и для человека. Тогда солдат начал войну против крыс.

В непроницаемой темноте подземелья борьба человека с быстрыми, проворными умными хищниками была изматывающей и трудной. Но человек, вооруженный штыком и смекалкой, научился различать своих невидимых врагов по шороху, по запаху, невольно развивая в себе острое чутье животного, и ловко подстерегал крыс, убивал их десятками и сотнями. Но они плодились еще быстрее, и эта война, становясь все более упорной, продолжалась в течение всех девяти лет, вплоть до того дня, когда солдат вышел наверх.

КАЛЕНДАРЬ

Как и у Робинзона, у подземного часового тоже был свой календарь. Каждый день, когда наверху, в узком отверстии вентиляционной шахты, угасал бледный лучик света, солдат делал на стене подземного тоннеля зарубку, обозначающую прошедший день. Он вел счет даже дням недели, и в воекресенье зарубка на стене была длиннее других.

А когда наступала суббота, он, как подобает истому русскому солдату, свято соблюдал армейский «банный день». Конечно, он не мог помыться - в ямах-колодцах, которые он вырыл ножом и штыком в полу подземелья, за день набиралось совсем немного воды, и ее хватало только для питья. Его еженедельная «баня» состояла в том, что он шел в отделение склада, где хранилось обмундирование, и брал из тюка чистую пару солдатского белья и новые портянки.

Он надевал свежую сорочку и кальсоны и, аккуратно сложив свое грязное белье, клал его отдельной стопой у стены каземата. Эта стопа, растущая с каждой неделей, и была его календарем, где четыре пары грязного белья обозначали месяц, а пятьдесят две пары - год подземной жизни. Когда настал день его освобождения, в этом своеобразном календаре, который уже разросся до нескольких стоп, накопилось больше четырехсот пятидесяти пар грязного белья.

Вот почему часовой так уверенно ответил на вопрос польского офицера, сколько времени он провел под землей.



СЛЕПОЙ ГЕРОЙ

Такую историю о девятилетней жизни в подземелье поведал бессменный часовой откопавшим его полякам. Затворника привели в порядок и отвезли в Варшаву. Там осмотревшие его врачи установили, что он ослеп навсегда. Жадные на сенсации журналисты не могли проигнорировать такое событие, и вскоре история о забытом постовом появилась на страницах польских газет. И, по словам бывших польских солдат, когда офицеры, читали эту заметку то, говорили им: - Учитесь, как надо нести воинскую службу, у этого храброго русского солдата.

Солдату предложили остаться в Польше, но он нетерпеливо рвался на родину, хотя родина его была уже не та, и называлась по-другому. Советский союз встретил солдата царской армии более чем скромно. И подвиг его остался не воспетым, поскольку не было, по мнению идеологов новой страны, места подвигам в царской армии. Ведь только советский человек мог совершать подвиг. Реальный подвиг реального человека превратился в легенду. В легенду, которая не сохранила главного - имени героя.

Совершенно секретно №12(290) 2010 Ярослав СКИБА

Работники просвещения, ответьте....(продолжение или вывод)

Задал интересующий меня вопрос....И самое смешное, что ответил лишь один работник просвещения, другие промолчали ....и напрашиваются опять два ответа.
1. Институт сексотов существует, просто стыдно признаться, что за это начали платить...
2. Сексотов в школах нет....Тогда от куда берет свои сведения Табачник?
  Хочу добиться правды, поэтому и ставлю на голосование, хочется знать точно, поэтому будет всего два вопроса.
Если есть что то кроме этого, высказывайтесь в комментах.

25%, 4 голоси

75%, 12 голосів
Авторизуйтеся, щоб проголосувати.

Награду не всегда получает тот, кто достоин её более других

Поразительная история о великой Женщине Ирэне Сэндлер


Во время Второй мировой войны Ирэна получила разрешение на работу в Варшавском гетто для распределения лекарств и прививок от сыпного тифа, эпидемия которого могла бы угрожать и немцам. У неё были на то "скрытые мотивы". Она знала о планах нацистов по поводу евреев. На дне сумки для инструментов она стала выносить детей из гетто, а в задней части грузовичка у неё был мешок для детей постарше. Младенцам вводили седативные средства, чтобы они не плакали, когда их тайком выносили.Водитель медицинского фургона научил свою собаку громко лаять, чтобы заглушить плач детей, которых он вывозил под дном фургона, когда немецкая охрана впускала и выпускала машину через ворота гетто.Затем детям давали новые имена и размещали в женских монастырях, в сочувствующих семьях, приютах и больницах. Тех, кто был постарше и умел говорить, учили креститься, так, чтобы не вызвать подозрений в их еврейском происхождении.Она рассчитала, что, чтобы спасти одного еврейского ребёнка, требовалось 12 человек вне гетто, работающих в условиях полной конспирации: водителей транспортных средств, священников, выдававших поддельные свидетельства о крещении, служащих, достававших продовольственные карточки.

За время этой деятельности Ирэне удалось вынести из гетто и, тем самым, спасти около 2500 детей! Её поймали; нацисты сломали ей ноги и руки, жестоко избили. Под пытками она не раскрыла ничего. Позже была приговорена к расстрелу, но чудом спаслась. Ирэна вела запись имён всех вынесенных ею детей, списки она хранила в стеклянной банке, зарытой под деревом в саду её подруги. После войны она попыталась отыскать всех возможно выживших родителей и воссоединить семьи. Но большинство из них окончило жизнь в газовых камерах. Дети, которым она помогла, были устроены в детские дома или усыновлены.

В 2003 она получила самую высшую награду Польши, орден Белого Орла.

В 2007 году Ирэна Сэндлер была выдвинута Польшей на Нобелевскую премию мира. Но не была избрана.

Вместо неё премию получил Эл Гор за слайд-шоу о всемирном потеплении...

А в следующем году премию получил Барак Обама за свои предвыборные обещания.

В 2009 году о ней вышел художественный фильм «Храброе сердце Ирэны Сэндлер

Сторінки:
1
3
4
попередня
наступна