Дым сигареты, призрачность тления.

В нашем мирке в авангарде – сомнения.

Даже любовь коей связаны люди,

Мы, размотав свой клубок, позабудем.

Нет, не огонь в наших душах пылает,

Лишь искры надежд на жаровне играют.

Красным осветят, алым затронут,

И вновь сомневаясь бежим по перрону.

Нас сытит лишь терпкая неопределенность,

И знаем лишь то, чем насытиться гордость.

Мы мысли и книги не морщась глотаем,

И в тёплых постельках о счастье мечтаем.

"Оно бы пришло. А я б не робел,

За шкирку б его я схватил и согрел."

Да только не видно тебя в столь банальном,

Твоём положении, горизонтальном.

Грызём свой рассудок и гадим мы тушью.

На лист белоснежный то строим то рушим.

А нужно лишь что? Укротить злое «я»

И светочам мира подставить себя.

Пусть вихрь закружит, пусть мокнёт с головою,

В то что мудрецы называют судьбою…

И вся твоя пошлость сигаретного тления

Взовьется огнем бурной жизни горения…

Не вытирая ноги ночь вошла.

Без церемоний, без приветствий

Марухой пошлой улеглась,

Подставив тело для последствий.

Ухмылкой чёрной улыбнулась.

Сверкнула звёздами в глазницах,

Спросила: ну же, милый, будешь

Сегодня ты со мной резвится?

Ну коль ты просишься в распутья

Уважу, чёрт тебя дери.

Который день не дашь мне путно

Увидеть сон свой до зари.

Бери, поганой девкой лапай

Моё ты сердце и покой.

И душу чёрной своей лапой,

Слегка пошкрябавши, затронь.

На свежестиранной постели,

Что пахнет днём, цветеньем сада,

Оставим потные побеги

От жирного ночного зада.

Я как смиренное ягня,

Покорен прихотям и мукам.

А ты терзай, грызи меня,

Безлунная чернява сука.

Сквозь стены слышен топот ног,

Все по домам. Вечерний морок.

А я уж дома. И в ночной

Разгул гляжу щенячьим взором.

Нету целого, только мгновения,

Среди дней полных глупого бреда.

Разум ищет с душой примирения,

Сердце ждёт через сумрак луч света.

Оставляю следы на дороге,

Да чудно направленье ходьбы,

То ведут отпечатки на гору,

То к подножию устремлены.

Не системно всё, спутаны стрелочки,

Жизни пряжа не собрана в нить.

Только тихо колышутся веточки,

За окном где дождь серый шумит.

Свою совесть подчас собеседуя,

Как щенок не успевший прозреть,

Ищу нюхом тепло и доверие,

Но вокруг синтетический плед.

Тихо-тихо мне шепчет бессонница,

Ночь полна непонятных теней,

Вновь в бреду. И окрестят прохожие:

Шизофреником среди людей...

Цветы, что значат для тебя Цветы... Какие мысли, вихрем Лепестков, Проносятся, когда букет Невинных, Окутанных небесным Ароматом, К губам своим Подносишь ты... Слова, что значат для тебя Слова... Когда, нашептывая, жаром Дышит голос, Такой родной и милый Водночасье... Он тихо обещает страсть И счастье... Слова, слова... Кружится голова... И роза уронила Лепестки... Когда, перчатку сняв, Губами, Коснулся он Твоей руки...

А плевать то в лицо, вам ли хватит слюны…?

А смеяться ли голосу хватит…?

Не сотрёте ли камни заостряя ножи…?

Букв для грубости горло доставит…?

Взора злого в глазах не угаснет огонь…?

Не устанут ли ноги в погоне…?

Не остынет ли в теле вся чёрная кровь…?

Не крошится ли сердце в бетоне…?

Кто вы? Где вы? С собою иль с кем?

Разрушаете иль создаёте?

Среди всех во вселенной представленных схем,

Вы такую… погаже… найдёте…

Рядом с вами, по капле, стирается жизнь…

Чуть поодаль гнильём уж запахло…

Вы же вверх нос задрав продолжаете слыть,

Для себя самым ласковым падлом…

Ты пришла? Ну так здравствуй.

Чёрногубая звездная ночь.

Ты с дождем? Знать напрасно,

Гнал тоску свою лютую прочь.

Прикасаясь к челу, лобызаешь,

Да слюнявишь ты ласковым сном.

Не скорбя обо мне, убегаешь.

Ну так знать есть к кому. Поделом.

Гой ты грешная, сколь уж глумишься.

Не обридло пинанье меня?

К одиноким то душам, прилипшая,

Яко страстна твоя пелена.

Знай, стервозная, сколь уж продумано,

Сколь порезано сердце моё,

Ожиданьями, да причудами,

Что на час свой надеются днём.

Не робей, зачинай куролесину,

Мысли вихрем взбивай в ураган.

Эх бы солнце добра мне отвесило,

А не горькой гранёный стакан.

Прикоснулся в саду к старой яблоне.

Серый след на руке оставляет кора.

Сухо ветви скрипят, не до радости.

Взяло время своё. Осушили года.

Здравствуй яблонька, здравствуй хорошая,

Что же ты покорилась годам?

Отчего же под снежной порошею,

Жизнь послала к древесным богам?

Сад живёт, сад готовится зеленью,

Разрывают листочки свой кокон родясь.

Все деревья стоят побелены.

Лучик солнца играет смеясь.

Сыплет счастья слезами винограда лоза,

На ладонь, заискрясь, опустилась росинка.

Как прекрасна несущая радость весна,

Как же по сердцу старого сада улыбка.

Ульи жизни полны. Гул заботливых пчёл.

Лапки хрупкие стружены первой пыльцою.

Старый сад, просыпаясь, про жизнь песнь завёл.

Только яблонька веет своим сухостоем.

Ой ты милая, моя славная,

Плодородица юных годов.

Жаль проиграна битва коварная,

В коей лютый мороз стал герой.

Ты прости меня щедрая, не жури дорогая,

Доброту и твой вкус я из детства храню,

Рядом саженец малый так о солнце мечтает…

И с зубастой пилою кручинясь стою…

Вот и вечер... День был теплым И ни с кем не говорила. В небо ясное смотрела, Умные слова забыла... И немного отдохнула, Солнце поделилось силой Нет, нисколько не устала. Вот и вечер, друг мой милый. Скоро ночь кошачьим шагом Прямо в окна прокрадется, В тишине я улыбаюсь, Может слов чуть чуть найдется. Глупых, умных иль веселых... В принципе, уже не важно. Что то в сердце отзовется, Кто то ...вспомнится однажды.

Мой друг, со мной? Иль прочь уходишь?
Что ж ты понять меня не хочешь.
Ту горесть, грусть, вселенскую печаль,
Что сердце заковала смутой спутав.
В часы без радости, когда минуты

Всё тянутся, скупою нитью
Запутывая радость в узелках,
Из коих самому не выбраться никак.
Ведь просто литеры мои читая,

В ухмылке лик твой. «Взрослый бред.
Бумагу лишь чернишь, пером мараешь,
Смотря на проблески чужих побед
Иль поражений». Каждому своё.
Но принимать всё близко к сердцу,
В волнении каждый вздох передышать,
Я не прошу. Я знаю. Только сам

Все точки должен по местам порасставлять.

Но как же хочется, мой друг, чтоб кто-то рядом был.

Поддерживал плечё и верил. Говорил,

Мол силою своею переборешь, надо – помогу.

И я бы смог. А так, один бегу.

И спотыкаюсь падая, о камни сшибаю ноги в кровь,

До мяса руки рву. И тихо-тихо, на безлюдном шляхе,

Под пышною вербою, весь в пыли,

Я тёплой алой кровью истекаю,

Друзья решили сплю, и мимо побрели…