Краткая инструкция к употреблению:

Вначале читать текст, потом смотреть иллюстрирующее его видео.

Футбол разрушил мне мозг. Во времена, когда дядя Боря ещё учил своих сыновей грамотно изымать съедобную мякоть из мусорных контейнеров, а моя первая школьная учительница ещё была способна любить, папа ставил мне удар с правой. Через много-много лет вирус, поселившийся в моей розовощёкой душе, отступил. Я посмотрел на свою глупую жизнь, отданную нелепому колченогому богу - и от безысходности женился. Когда отвлекаться от бессмысленности бытия посредством жены стало несексуально, я купил большую хлебопечь. Стал толстым и весёлым - оттого, что мне было пох на 40 килограммов лишнего веса. Жиреть и обрастать салом оказалось совсем не больно - для этого достаточно просто чаще заглядывать в зев хлебопечи, чем в зеркало. Я обплывал жену своими избытками и балдел от сочной метафоры, придуманной в один пикантный момент одного натруженного соития. В любви мы были - как пирожок с джемом: мясистый я вокруг и сладенькая жена внутри.

[ Читать дальше ]

Жизнь только начинается. Разве двое старых детей, выводок внуков и полчища правнуков - это всё, что хотела от меня старушка Агриппина Николаевна?! Разве для человека, спящего добрую треть всех отпущенных ему времён, считается нормой 33 года здравомыслящего бдения?! 33 да и то с натяжкой. Год мы проводим в туалете - это в среднем, не учитывая больных хроническим поносом и вахтёрш в общественных уборных. Пять лет - сидим за столом, наминая всё то, что потом целый год какаем. Три дня занимаемся совокуплением, потакая низменным страстям и высоким чувствам. Десять лишних секунд тратим на то, чтобы подсчитать 33-1-5 равно...как нас там в школе учили?...27. Двадцать семь лет без трёх дней и десяти секунд. Всё остальное время мы, столетние, тратим на то, что диктуется нам природой, без нашей на то воли и соизволения. События 67% нашей жизни происходит независимо от нас, о свободолюбивые отроки! Взалкайте трубно, но не думайте спорить, ибо бесполезно есмь.

И если бы на  этом наша скорбная арифметика заканчивалась... Из оставшихся неполных двадцати семи лет мы полгода ничего не помним, потому что были под градусом, две с половиной недели - потому что были под кайфом и ещё десять дней - потому что в жизни каждого есть место маразму. Время, проведённое в здравом уме неотвратимо уменьшается - пусть на этот раз и по нашей воле -  оставляя в человеках так мало человеческого, так мало всамделишнего, оставляя лишь наносное, вызванное, мрачно-животное.

А если учесть, что первые три года жизни мы тоже мало что из себя представляем, а потом ещё лет шесть-семь угрюмо пытаемся стать взрослыми самыми дурацкими способами, на который способен неоперившийся мозг, наша математика зайдёт в тихую глухую гавань логического тупика. Даже если человек живёт сто лет - как это сегодня сделал я - ему отпущено жалких шестнадцать-семнадцать вёсен. Именно вёсен, потому что зимой слякотно и промозгло, летом уже слишком жарко, а осенью как пить дать думаешь об увядании, смысле жизни и прочем философском дерьме. Итого тратим ещё 10 секунд на никому не нужные подсчёты. В сухом остатке выходит:

Сорок восемь месяцев.

Четыре года,

Вся наша жизнь.

Пиздец какой-то...

Вывод: Исходя из вышеописанной несправедливости, думаю, что стами годами дело не обойдётся. Будут и двухсотлетние гуляния, и трёхсотлетние. Одна проблема:

Дожить бы...

ПС: Отроки и отроковицы, если есть среди вас те, кто считает: человек такой и есть, каким проявляет себя в виноводочном угаре...таким ребятам советую сразу же отправляться в жопу. Если вам хочется считать себя животным, играющим в человека, ваше право. Нам с вами не по пути. Мне - к звёздам, а вам...вам я, кажется, уже говорил...

(одна из трех, написанных для третьей книги "Татуиро")

В те времена, когда все реки текли только в море, не поворачивая вспять, а пыль от больших волн сеялась до самого неба, не было в нем Большой Матери, и не было Большого Охотника. Небо светилось само и светилась от него живая пыль воды. Не умирали деревья, плоды на них висели вперемешку с цветами; и птицы вили гнезда прямо на земле, потому что звери не знали, что такое охота.
Люди в те времена были прекрасны, как небесный свет. И прекрасней всех женщин была Айна, светлоликая. Были у Айны волосы огненные, как грива степной лисы, глаза синие, как небо, кожа светлая, как водяная пыль на свету. Пела Айна медленные песни и рыбы сходились к берегу, когда сидела она на камне, полоща в воде ножки. Кормила Айна рыб ягодами и маленькими листочками. И смеялась, глядя, как они выползают на берег. Нагибалась и пускала их обратно в воду, чтоб не забыли дышать, где умеют.
Все племя любило Айну. Но некогда ей было думать о любви. Слишком светла была светлоликая Айна. Слишком занята светлыми хлопотами. То птенец далеко упорхнет от гнезда и надо вернуть, то кусты народят столько ягод, что гнут, ломая себе ветки и надо снять лишние плоды. Все время Айны уходило на заботы о жизни. И жизнь не кончалась.
Но однажды, когда наползли с запада тяжелые тучи, закрывая собой небесный свет, пришел в племя чужак из-за леса, с той стороны, где торчали далекие горы, порвав покрывало деревьев. И красив же был Еэнн!.. Выше всех мужчин племени, стройнее всех и руки его были самыми сильными. Смуглым было его лицо под шапкой темных волос, и широки плечи. А за плечами висела длинная сумка с торчащими ветками. Деревня всегда привечала гостей, усадили Еэнна на лучшее место, подали чашу молодого вина, наломали ломтей хлебного дерева и целое блюдо цветных ягод поставили у правого локтя, ешь, гость, пей, гость, и рассказывай, откуда пришел, что там интересного. Охочи были люди до рассказов, похожих на сказки, слушая, били себя по бедрам, ахали и охали, но после забывали все быстро. Им хорошо жилось на берегу широкой реки, несущей к морю теплые воды.
Еэнн рассказывать не стал. Выпил вина и протянул чашу — наполнить снова. Размял в руках плод хлебника и кинул налево, где птицы. Зашептались женщины:
- Как добр наш гость, он позаботился о птицах!
Сверкнул Еэнн темными глазами, рассмеялся, и опрокинул блюдо с ягодами по правую руку. Набежали на цветную россыпь мелкие мыши и колючие ежи. Крякнул кто-то из мужчин:
- Каков молодец наш гость, он заботится о малых зверях!
А гость одним махом выпил вторую чашу и снова протянул ее. Встал с полной чашей в руках и стал кричать, насмехаться над людьми, которые, как дети:
- Эй, вы, глупые, как новорожденные щенки! Разве вы мужчины? Вы — мышиные няньки! Разве вы женщины? Вы — ореховые скорлупы! Как скучно вы живете! Все бы вам на светУ, и все бы вам песни петь!
- А что же нам делать? - спросили его мужчины, удивляясь. От времени до времени и через время жили они так и никто никогда не смеялся над светлой их жизнью.
Драться с волками! Убивать лесных кошек! Вешать шкуры их на стены и хвалиться этим. И догонять женщин, когда они убегают, хватать их за волосы, когда они плачут.
- А нам что же делать? - спросили женщины, изумляясь. От времени до времени и через время уходили они из семей к мужчинам, рожали детей и никто никогда не обижал их.
- Вам? Наряжаться, петь темные песни, после которых мужчины не могут заснуть; обещать и обманывать.

Дальше

Первые лучи утреннего солнца разогнали туман и осветили бескрайнее
каменистое плато Арены. На земле сверкнула вспышка и от нее побежала
серебристая линия очерчивая границы правильно треугольника … Прошло
время, солнце поднялось в зенит, и когда тени стали минимальными
мелодичным эхом прозвучал один удар гонга. И тут же сверкнули три
молнии, беззвучно ударив в вершины треугольника. Белый туман поднялся в
месте ожога, когда он рассеялся взорам зрителей могла бы предстать
очень интересная картина, если бы здесь конечно здесь когда-нибудь
появлялись зрители. Три фигуры с закрытыми глазами остались неподвижно
стоять на Арене.

Прозвучал второй удар гонга, и из бескрайней
высоты в центр треугольника упала Колонна Огня. Доли секунды она
полыхала, но этого хватило бы чтобы выжечь любые любопытные глаза,
которые захотели бы взглянуть на буйство сил Ада, но любопытных глаз
здесь не было, не могло быть.

Разнесшийся над Ареной голос произнес.
-
Три претендента предстали пред нами сегодня. Все трое готовы померяться
силами с Непобедимейшим. Итак я имею честь представить вам первого
претендента. Созданный силами Земли троль … Ворон. Проходивший обучение
у Мастеров владения оружием Мира Дракона этот Мастер Кенсай удивлял
всех видевших его виртуозным владением двумя Тяжелыми мечами Но Дачи
одновременно. Говорят что Великий Дракон лично благословил его
бессмертием. Посмотрим. Пусть удача сопутствует претенденту. И пусть
бой начнется …

Прогремел третий удар гонга. Рябь пробежала по
двум телам на Арене. Фигура в одной из вершин треугольника и ужасный
монстр в центре одновременно открыли глаза.

Ворон, потянулся …
Ну вот, началось … в его ушах зазвучали боевые барабаны кенсаев, музыка
с которой они жили, сражались и умирали …

... Смертоносными,
стальными бабочками сверкнули два парных Но-дачи. Привычная тень
усмешки коснулась разума война. Никто в мире Дракона даже помыслить не
мог о том что Но-Дачи могут быть парным оружием. Ворон помнил какой
фурор произвело его появление в Ордене ... Тролль допущен в самое
сердце святыни ... Но пора, (как всегда он чувствовал когда нужно
начинать бой).

Медленно он двинулся на встречу твари. Её
движения были заторможенными, похоже она еще не до конца пришла в себя.
Ну что ж попробуем фланговый обход, подумал Ворон. Когда до Тараски
осталось несколько метров, он рванул в право, обходя ее по широкой
дуге, рассчитывая зайти с боку. Монстр не реагировал, продолжая
двигаться к тому месту где боец находился до броска. Ворон удивился
неповоротливости твари, и чуть было не поплатился за это. Неожиданно
быстрый удар левой лапы застал его врасплох (атака по возможности).
Удар был силен тварь занесла лапу для нового удара и этих мгновений
хватило чтобы закончить выпад (выиграна инициатива). Два колющих удара
мечами пришлись четко в брюхо твари.

И только теперь Ворон понял
кто такая действительно Тараска. На него обрушился град ударов.
Казалось он попал в ходячую мясорубку. Удары приходились ото всюду, он
смог среагировать и увернуться только от одного удара рогатой головой.
Последний удар (даже не удар а укус) оказался самым болезненным. Монстр
хотел кажется просто проглотить и сожрать тролля. Но именно во время
этого безобразия (громадину тролля еще никто не пытался просто
сожрать), он увидел свой шанс. Тараска выставила вперед левую лапу,
очевидно чтобы сохранить баланс. Воин ударил наотмашь, да попал и
отпрыгнул от монстра.

Он был потрясен таким количеством ударов,
развернулся и отбежал от зверюги, надо было отдышаться. Монстр
направился следом, но было видно что последний удар все же попал в
цель, он хромал.

Понимая что второй такой мясорубки ему не
пережить Ворон начал убегать от твари ожидая когда восстановится его
тело. Это было еще одним сюрпризом который он приберегал для врагов.
Способность к регенерации. ... Через примерно двадцать раундов ... он
понял что он не Кенсай, а манчкин ... Тварь тоже немного восстановилась.

Тварь
била сильно, но похоже тактика выбранная Кенсаем оказалась действенной,
прикинув он решил так и продолжать. Перед боем он прочитал древние
манускрипты хранившиеся в Ордене. В них было сказано что разъяренная
Тараска умеет еще и таранить свои жертвы. Обход с одного из флангов
давал ему реальную возможность увернуться от животного, если то захочет
пободаться.

Монстр приближался, на этот раз Ворон рванул влево.
Он приготовился уклониться от удара лапой который должен был
последовать, но монстр оказался хитрее, последовал укус громадной
пастью. На этот раз тварь действовала быстрее. Воин только собрался
нанести два колющих удара в открывшийся корпус и правую ногу, как на
него обрушился град ударов. Тварь похоже с удивлением взирала на то что
стояло перед ней. C разорванным животом из которого фонтанами била
кровь Ворон представлял живописное зрелище, Кенсай воспользовавшись
секундным замешательство Тараски, начал наносить удары. Правой рукой он
попал, но левая дрогнула, меч ушел мимо … попытался рубануть еще раз,
но слишком силен был первый укус, руки дрожали. Надо уходить. Воин
развернулся чтобы убегать, он давно уже усвоил что иногда лучше
отступить чтобы перегруппировать силы. Ворон этого уже не видел, но
тварь воспользовавшись тем что Кенсай полуразвернулся ощерилась всеми
54 мя зубами и … Укус... Тараска оторвала Ворону руку, вместе с
половиной грудной клетки. Он все еще пытался сделать шаг вперед, но
почему то видел перед собой только зеленоватые разводы, последнее что
он понял было то, что это его собственная кровь.

А солнце стояло в зените...

Мелодичный
перезвон раздался на Арене. Тело Ворона исчезло, очертания Тараски
потекли, расплылись и вот она уже снова стояла в центре Арены.

 

20

Рабочий день близился к концу. Последние полчаса работа уже не продвигалась, а только создавалась видимость усердной работы. Тонечка уже красила губы и переобувалась, меняя изящные туфельки на вездеходы – резиновые сапоги. Валентина Петровна давала последние ценные указания по телефону. Любаша уже раза три заглянула из соседнего кабинета и сообщила с тайным видом и заговорщицким голосом, что начальник уже давно ушел. Лена еще раз проверила мобильный телефон – работает, никто не звонил. Еще раз перезвонила маме:

- Да, Лен, что?

- Мам, а мне больше никто не звонил?

- Если ты про своего Лешу, то нет, больше не звонил.

- Ну мама… - засмущалась Лена – Я уже выхожу, скоро буду.

- Давай иди уже, я тебя жду.

Офисные часы показывали ровно пять. Весь офис дружно зашевелился, Любаша была тут как тут, всегда в первых рядах. Она выглянула в окно и громко всем объявила:

- Всем до свидания! За мной уже приехали, я побежала. До завтра.

Женщины попрощались, и Любаша застучала своими каблучками по лестнице.

Лена перевязала свой нашейный платочек, накинула плащ, взяла зонтик и в расстроенных чувствах пошла домой. Тонечка, милосердная душа, на прощание обронила:

- Лен, не переживай, все будет хорошо, вот увидишь. Ну, до завтра?

- До завтра… До свидания, Валентина Петровна.

Женщины все-таки выудили из девушки секреты ее личной жизни, рассказ про субботние события, произошедшие с Леной, никого не оставил равнодушным к ее судьбе. Валентина Петровна давала советы, Любаша без конца восхищалась, завидуя таким приключениям, только одна Тонечка молчала и улыбалась, видимо проваливаясь в какие-то свои личные воспоминания. Наконец, советы Валентины Петровны закончились, и она всех отправила работать. После этого никто больше не подымал вновь эту тему…

            Дождь барабанил по зонту, выбивая сложный ритм незнакомой мелодии. Казалось, этому дождю не будет ни конца, ни края. Ветер утихомирился, воздух был насквозь пронизан сыростью, пахло свежестью зеленой листвы. Лена не торопилась, старательно перепрыгивая через все лужи, она добралась до остановки и спряталась под навес. Трамвая долго ждать не пришлось, девушка заскочила на заднюю площадку трамвая и, глядя в окно сквозь дождь на удаляющиеся рельсы, начала раздумывать, когда ей лучше взять отгул. В этих раздумьях она чуть не проехала свою остановку. По дороге домой Лена забежала в магазин, купила сметаны к блинчикам, и неспеша побрела дальше. Зонт скрывал милое лицо девушки, немного уставшее после трудового дня. Она зашла во двор, миновала первый подъезд и, подходя к своему, вдруг отчетливо услышала свое имя. Лена решила, что ей послышалось, но кто-то опять позвал:

- Лена!

Девушка обернулась и приподняла зонт, перед ней стоял Алексей и мило улыбался своей очаровательной улыбкой, дождь атаковал его беззащитного, крупными каплями стекая по его волосам на широкие могучие плечи. Лена остолбенела:

- Ты? – удивилась девушка. – Что ты тут делаешь?

- Ты не отвечала на мои звонки, а я переживал. Я же не мог допустить, чтобы из-за меня у тебя были неприятности на работе.

Он подошел к ней и неожиданно страстно поцеловал. Зонт выпал из рук девушки, сумка сползла с плеча к локтю, мир вокруг растаял, закружилась голова. Сладость поцелуя дурманила голову, расходилась теплом по всему телу, будоража кровь, выключала реальность, оставляя пространство только для двоих, где нет ни времени, ни расстояний…

Когда Лена открыла глаза, небо просветлело, и дождь закончился… 

 

 

Конец.

19

            Обед затянулся из-за дождя, который, то припускал с бешеной силой, то, наоборот, приостанавливался. Сотрудники никак не могли выбрать подходящий момент, чтобы вернуться в офис. Валентина Петровна радовалась за свою подчиненную, она любила Лену, как родную дочь. С детьми у Валентины Петровны как-то не сложилось, поэтому она заботливо опекала весь офис, но к Лене у нее было все-таки особое отношение. Она видела в девушке свою молодую копию, и Лена это чувствовала. Тонечке Лена тоже нравилась, девушка завораживала ее своей неиссякаемой энергией. А Лена, напротив, была потрясена Тонечкиным умиротворением и способностью всех и всюду называть уменшительно-ласкательными именами. От того Антонину Федоровну, женщину бальзаковского возраста, весь офис величал просто Тонечка.

             К дождю уже все привыкли, настроение намного улучшилось после обеда, на лицах начали появляться улыбки. Возвращаясь в офис, Валентина Петровна заметила:

- Лена, а ты маме позвонила? Она наверняка переживает.

Тут спохватилась Любаша:

- Ой, Лен, совсем забыла. Тебе ведь мама уже звонила, пока ты в кабинете у Вадима Николаевича находилась. Я ей сказала, что ты перезвонишь, когда освободишься и…совсем забыла тебе об этом сказать.

Лена хмуро глянула на Любашу, и поторопилась отыскать свой мобильный телефон в сумочке.

- Придется, Любаша, тебе еще бежать за мороженым, - уловила хмурый взгляд девушки Тонечка. – Ох, Любаша, Любаша, мама – это слово святое, о таких звонках забывать нельзя.

Лена вытащила мобильник, он был, как всегда, отключен. Девушка включила телефон и увидела несколько неотвеченных  вызовов: два из них были от мамы, остальные – с незнакомого Лене номера. Лена напрягла память и… О! Боже! Это был номер Алексея. Девушке безумно захотелось ему перезвонить, но она так и не решилась, вместо этого она набрала номер мамы:

- Мам, ты мне звонила? – спросила Лена, когда услышала мамино «алло».

- Да, доченька, но у тебя, как всегда – не дозвонишься. Ну, рассказывай, что там у тебя? Все в порядке?

- Да, мама. Не переживай. Все обошлось самым наилучшим образом. Мне даже отгул разрешили взять в любой день недели.

- Ну, слава богу, а я места тут себе не нахожу… Кстати, тебе тут целый день кавалер названивает, тоже интересуется как у тебя дела на работе, заботливый такой…

- Не может быть… Мама, это Леша, наверное…

- Ну, так что сказать твоему Леше, если еще раз позвонит?

- Скажи, что все в порядке.

- Ты сегодня после работы сразу домой, не задерживайся. Погода не летная… Я блинчиков напеку с клубникой …

- Да, мамочка, сразу домой…

- Ну, до встречи тогда, жду.

- Пока.

Лена улыбалась, не замечая вокруг себя любопытные лица женщин, жаждущих непременно узнать о новом имени, произнесенном девушкой. Судьба Лены была небезразлична женскому коллективу. Все терпеливо ждали, когда их молодая коллега выйдет из состояния эйфории…

Продолжение следует...

 

18

            Кабинет начальника был настолько торжественным, что всегда вызывал какую-то неоправданную боязнь, хотя сам начальник был добрым пухленьким мужчиной средних лет. Но он прекрасно умел гримасничать и, когда это было необходимо, он надевал такую маску гнева, что у подчиненных порой трусились коленки. Он всегда умело подбирал нужные к любой ситуации слова и слыл справедливым. Когда нужно было наказать, Вадим Николаевич так журил своих подчиненных, что тем становилось по-настоящему стыдно. Но и умел хвалить – никто не выходил из его кабинета без заслуженной похвалы. Это редкое качество воздвигало Вадима Николаевича на почетное место руководителя среди ему подобных и люди его любили.

            Валентина Петровна взяла на себя роль адвоката и принялась рассказывать начальнику о случившемся, Лена стояла поодаль с опущенной головой и, как школьница, теребила в руках уголок нашейного шифонового платка. Толстая папка с документами лежала посреди стола и нагло смотрела на начальника. Вадим Николаевич, внимательно выслушав рассказ главного бухгалтера, перевел строгий взгляд на Лену и спросил:

- Лена, во сколько ты была в конторе?

- Ровно в двенадцать…

- И никого не было?

- Кроме вахтерши – никого.

- Странно…

Затем он обратился к Валентине Петровне:

- Ладно. Пока идите на свои рабочие места. Я еще с Константином Сергеевичем не созванивался. Я все выясню и тогда вас позову. – он опять взглянул на Лену - Идите…

Валентина Петровна повернулась к девушке и сказала:

- Леночка, ты иди, мне нужно задержаться на несколько минут…

Лена вышла из кабинета. Девушке не нравилась такая неопределенность, мысли путались в голове, лишнее ожидание было хуже любого наказания.

            На рабочем столе Лены в самом центре стаяла миниатюрная чашечка с торчащим из нее мороженым. Тонечка сразу же доложила:

- Любаша замаливает грехи. И, надо сказать, очень оперативно.

- Если бы она все так делала оперативно, что касается работы, ей бы не пришлось замаливать грехи. – съехидничала Лена.

Она отставила чашку с мороженым в сторону и принялась за работу.

День потянулся в обычной бумажной рутине: цифры, буквы, счета, бланки, талмуды…

            Минут через десять в кабинет вошла Валентина Петровна и, широко улыбаясь, отправила Лену к начальнику. Тот встретил Лену добродушным взглядом, эта маска девушке понравилась, Вадим Николаевич начал свой монолог, заложив руки за спину и поглядывая в окно на бесконечный неутихающий дождь:

- Лена, произошла досадная ошибка. Константин Сергеевич, действительно, отсутствовал в субботу и не смог меня предупредить о смене планов. Он просил извиниться перед тобой за это недоразумение. И, поскольку, ты в свой выходной была неоправданно вызвана на работу, можешь взять отгул в любой день недели. Я лично горжусь такими сотрудниками, как ты.

Лена улыбнулась, опять окунаясь мыслями в солнечный субботний день:

- Спасибо. Я могу идти?

- Да, конечно. Иди, работай.

- Спасибо. – еще раз поблагодарила начальника девушка, только не за выясненную ситуацию и не за отгул, а за эту незабываемую субботнюю поездку, которая привела Лену ко встрече с замечательным молодым человеком.

 Продолжение следует...

17

Утро понедельника разбудило Лену шумным дождем. Дождь барабанил крупными каплями в оконное стекло и стекал тоненькими извилистыми струйками вниз на подоконник. Небо было затянуто серыми тучами без малейшей надежды на просвет. Сон не отпускал, вставать не хотелось. В такую погоду хорошо бы валяться целый день на диване и смотреть телевизор. Но понедельники почему-то всегда обладали могучим влиянием на работающий народ, дисциплинируя его и укрепляя силу воли. Утро пять раз в неделю проходило по одному и тому же сценарию: душ, кофе, общественный транспорт, работа.  Этот ритуал повседневности изредка нарушался государственными праздниками, и раз в год напрочь забывался благодаря отпуску. В остальное время, несмотря на погоду за окном, исполнялся безукоризненно. В очередной раз, исполняя роль великой труженицы, Лена нехотя поднялась с постели и побрела в ванную комнату…

Дождь неприятно щекотал ледяными каплями тело, зонт уносило ветром в серое небо, вырывало из слабых ладоней девушки, он не помогал спастись от дождя, который так и норовил попасть в закрома летней одежды. Ноги хлюпали по лужам, словно на них ничего не было надето. Лена ненавидела дождь, особенно в летнее утро понедельника. Тяжелая сумка с пресловутой папкой, уже сроднившейся с девушкой, висела огромным камнем на душе, и девушке хотелось утопиться в этом дожде, не доходя до работы…

Наконец, подъехал трамвай – самый лучший вид транспорта в случае непогоды. Пару остановок и «здравствуй, начальник». Не хотелось думать о плохом, и Лена предалась солнечным субботним воспоминаниям. Так, почти незаметно, девушка добралась в офис. В кабинете уже находилась Ленина коллега бухгалтер Тонечка – женщина полного душевного спокойствия, что не совсем соответствовало ее профессии. Казалось, в любую войну Тонечка с невозмутимым спокойствием отвернет все танки и пушки от тыла и даже не заметит своего героизма. А уж дождь для нее был милым пустяком. Увидев входящую недовольную девушку, Тонечка спросила:

- Здравствуй Леночка, не выспалась что ли?

- Привет Тонь, не обращай внимания. А Валентина Петровна уже пришла? – Лене немедленно хотелось избавиться от надоевшей папки с документами.

- Да, она уже тут. Только куда-то побежала, не сказала куда…

- А Вадим Николаевич на месте?

- Нет, его еще нет.

- Понятно. – Лена тяжело вздохнула и принялась обустраиваться на рабочем месте.

            Серый день за окном наводил какое-то непонятное уныние на офисных работников, все были хмурые и недовольные, как будто пришли на работу не отдохнувшие после выходных, а наоборот. Одна Тонечка тихо радовалась своему внутреннему непоколебимому спокойствию. В кабинет вошла Валентина Петровна:

- Здравствуйте девочки. Как настроение?

Девочки ответили одновременно абсолютно противоположными по смыслу словами и замолчали. Валентина Петровна продолжила:

- Лена, там уже Николаевич нарисовался. Я с Любашей уже поговорила, она к тебе еще не подходила? Слезно просила ее не выдавать.

- Нет, не подходила еще, еще не вечер… Валентина Петровна, папку Вам отдавать или самой ее нести начальнику?

- Вместе пойдем, не переживай.

Через пару минут прибежала Любаша, огромные синие глаза девушки виртуозно просили о пощаде, и даже не обязательно было открывать маленький ротик с алыми пухлыми губками – все было понятно. Однако Лена позволила этому рту раскрыться:

- Ленок, прости меня, я дико извиняюсь… Если ты из-за меня не передала бумаги, то я, конечно, возьму всю вину на себя, но если можешь, не выдавай меня, пожалуйста. Я исправлюсь, честно-честно, клянусь. – Девушка по-детски свела брови и закатила глаза.

Лене стало смешно:

- Ладно…уговорила.

Любаша чуть не подпрыгнула от радости:

- Я твоя должница. Проси, что хочешь.

- С тебя мороженое, - не задумываясь, сказала Лена.

Офис частенько угощался мороженым за счет Любаши – это была привычная процедура. А фраза «Проси, что хочешь» уже давно ассоциировалась именно с мороженым, это была своеобразная давняя традиция.

 Продолжение следует...

16

Дома, на удивление, еще никого не было. Лена поставила цветы в вазу, переоделась, выложила свой мобильный телефон на подзарядку, и отправилась на кухню готовить ужин. Мысли не давали покоя, грусть Алексея стояла перед глазами и от этой картины невозможно было избавиться. «Надо отвлечься, надо как-то отвлечься, – думала про себя Лена – хоть бы мама скорее уже пришла» Девушка подкралась к окну и незаметно выглянула во двор. Там было пусто, только несколько ребят гоняли мяч, и сосед с первого этажа выгуливал собаку. Лена глубоко вздохнула и, немного успокоившись, принялась чистить картошку…

Через полчаса пришла мама, с кухни вились ароматным дымком аппетитные запахи, ужин был почти готов. Лена очень обрадовалась маме:

- Мама, ты как раз вовремя, у меня готов ужин. Скорее мой руки и иди сюда.

Женщина была приятно удивлена:

- Доченька, я так за тобой соскучилась. Ну, рассказывай, как ты тут без меня поживала? Дозвониться к тебе невозможно… Ой, хозяюшка моя…- мама вошла на кухню и увидела сервированный стол – Ну теперь я точно знаю, что с голоду ты не умрешь, а я клубнику привезла…

- Ой, мама, со мной такое случилось…- перебила женщину дочь.-  Позвонить не могла – телефон разрядился.

- Что случилось? Не пугай меня.

- Я, наверное, влюбилась…

Мама рассмеялась:

- Так это же прекрасно! Подожди, а как же Пашка твой? Совсем недавно ты любила его.

- Пашка-букашка, мама, уже три месяца за нашей Любашей ухаживает, он уже и знать меня забыл. Я же тебе рассказывала и чем ты слушала?

- Правда? Это же надо… Ну а в кого же ты тогда влюбилась?

- В Алексея…из Лучегорска…

- Алексей? Кто такой? И почему из Лучегорска? В Березани женихов, что ли, не нашлось?

- Ой, мама, только ты не ругай меня, я тебе сейчас все расскажу, какая со мной приключилась история…

И Лена начала подробно рассказывать про события вчерашнего дня, начиная с приезда в Лучегорск и заканчивая сегодняшним ужином. Сначала мама слушала рассказ невнимательно, но потом у нее даже пропал аппетит. Она посмотрела на дочь взволнованными глазами:

- Леночка, дорогая ты моя, ну разве так можно? Непонятно где, непонятно с кем… О чем ты думала? Вот так люди и пропадают. А если бы… Ой, даже думать не хочу о плохом. Хорошо, что все хорошо…

- Ну, я так и знала, тебе ничего рассказывать нельзя. – Лена обняла мать за плечи и прижалась к ее лицу своей щекой. – Мамочка, не расстраивайся ты так, я уже взрослая, я никому себя в обиду не дам. А если бы ты увидела Лешу, ты бы ни за что за меня не переживала. Он такой, такой…

- Бессовестный он – вот какой. Хотела бы я увидеть этого Лешу… Ох, взрослая ты моя, совсем еще дите, всем веришь, всех спасаешь…

Женщина, наконец, улыбнулась:

- Ну, а с работай что? Что там у тебя за неприятности такие. Я из-за них заснуть все не могла полночи.

- Да документы не отдала Константину Сергеевичу. Он должен был ждать меня, я приехала, а его нет. Не знаю, что завтра будет.

- Поживем – увидим. Будет день – будет пища…