Урок еще не окончен

Александр Данилов

Бытует мнение, что моему собеседнику известны самые сокровенные тайны президента России. Кроме того, архимандрита Тихона (Георгия Шевкунова) называют человеком, близким к ФСБ. Но наша беседа с наместником московского Сретенского монастыря, ответственным секретарем патриаршего совета по культуре, членом Высшего церковного совета РПЦ началась не с вопроса о Путине и чекистах. Мы говорили о его литературной деятельности.

Год назад отец Тихон написал книгу под названием «Несвятые святые» и другие рассказы». Ее герои — миряне, священники и монахи Псково-Печерской обители. Недавно это произведение попало в список финалистов престижной литературной премии «Большая книга». К слову, несколько лет назад документальный фильм «Гибель империи. Византийский урок», сценаристом которого был автор «Несвятых святых», получил еще одну награду — статуэтку «Золотого орла», присуждаемую Национальной академией киноискусства России.

Однако дело даже не в премиях. Общий тираж книги отца Тихона на сегодняшний день составляет 1 млн. 100 тыс. экземпляров. До этого в России столь массово издавались только романы о Гарри Поттере. «В чем причина такой популярности, что ищут читатели в «Несвятых святых»?» — поинтересовался я.

— Сейчас Церкви уделяют много внимания. И зачастую о ней отзываются негативно. В жизни священников или монахов находят недостатки, которые, безусловно, имеют место. Хотя многое — просто плод фантазий. Но людям, видимо, хочется узнать, понять, почему человек приходит в храм, что, грубо говоря, он может там получить. Это вообще сегодня один из основных вопросов: «А что мне дадут в церкви?» Я не ставил себе задачу дать на него ответ. Было желание рассказать о Церкви, бытие которой сильно отличается от привычного многим мира, о том, что, как правило, скрыто от человека, не знающего глубоко жизнь храма и монастыря. И самое главное, о чем сказано в «Несвятых святых» — об общении человека и Бога, и как удивительно и прекрасно это происходит. Вот, пожалуй, главные цели, которые я ставил перед собой, приступая к работе над книгой.

— И вы добились своего?

— Если удалось хоть немножко приоткрыть полог, скрывающий от обыденного мира подлинную церковную жизнь, если хоть на йоту это получилось, то для меня это огромное достижение. Но здесь уже судить не мне, а читателям.

— «Несвятые святые» были переведены на несколько иностранных языков. Давайте уточним, на какие.

— Греческий, сербский. Месяц назад в библиотеке конгресса США состоялась презентация английского перевода. Весной в Париже будем представлять ее французский вариант. И сейчас уже заключены договоры о переводе на румынский, болгарский, шведский, испанский, китайский и арабский языки.

— Наверное, в первую очередь вашу книгу публикуют те, кто связан с выпуском церковной литературы?

— Нет, в большинстве своем этим занимаются светские издательства.

— А отзывы зарубежных читателей до вас доходили?

— Да. И они очень теплые. Сужу по мнению греков, сербов и американцев. Добрая реакция, разумеется, не может не радовать. Причем в США книгу читают люди неправославной культуры — протестанты, например.

— Вы этим удивлены?

— Буду откровенен, эти отклики для меня стали неожиданностью.

— Российские либералы, ознакомившись с тем, что вы написали, сделали вывод: «Несвятые святые» — книга о том, как монахи Псково-Печерского монастыря боролись с советской властью. Что вы об этом думаете?

— В книге есть история о том, как в пятидесятые-шестидесятые годы братия мужественно отстаивала свою обитель. Рассказ совершенно реален. Но чтобы прям уж так боролись с советской властью... Не было у них такой задачи. Они знали, что эта власть рано или поздно рухнет, а торопить события — не в их компетенции.

Горькие плоды информационных полей

— На ваш взгляд, как должны строиться отношения церкви и государства?

— Я бы использовал здесь слово «симфония». Приведу пример. При нашем Сретенском монастыре есть детский дом, где работаем и мы, и представители государства. Субсидируется это учреждение из казны и за счет средств Церкви. Вот это и есть симфония, о которой я говорю. Сейчас мы участвуем в разработке государственной стратегии в области культуры, образования и воспитания. Это тоже образец симфонии — т. е. объединенных усилий Церкви, общественности и институтов власти. И такая модель отношений была испытана веками. Три года назад мы начали кампанию по противодействию детскому и подростковому пьянству. Здесь тоже — совместные усилия. Не говорю уже об охране нашего церковного и культурного достояния — древних храмов и монастырей.

— Но если бросить взгляд в прошлое, мы увидим, что почти три столетия подряд — от Петра Великого до Февральской революции — делами церкви ведали не патриархи, а чиновники, занимавшие должность обер-прокурора Святейшего правительствующего синода.

— Неправильно, антиканонично, когда государство берется управлять Церковью. Но все же это было не «мертвое время» для Церкви. В «синодальный период» просияли великие святые Киево-Печерской лавры, Серафим Саровский, Иоанн Кронштадтский. Но все же вмешательство чиновников в жизнь Церкви пользы ей не приносило. Сейчас уникальное своего рода время, когда никакого государственного давления Церковь не чувствует. Долго ли это продлится?..

— В нынешнем году для российских СМИ одним из главных ньюсмейкеров была церковь. Она попала под шквал яростных информационных атак: скандал с часами патриарха Кирилла, дело Pussy Riot и т. д. В чем, по-вашему, была причина этой шумихи?

— Церковь стала занимать в жизни России столь важное место, что многим это пришлось не по вкусу. Есть люди, которых просто тошнит от одного упоминания о патриархе, епископах, священниках, верующих мирянах. И на них были рассчитаны эти хорошо спланированные акции.

Однако нельзя сказать, что нет нашей вины. Необходимо больше внимания обращать на благочестие духовенства. Или, выражаясь мирским языком, строже следить за дисциплиной священнослужителей. Нужно сделать так, чтобы даже те редкие случаи их недостойного поведения, о которых мы знаем, были сведены к минимуму.

Но нельзя не заметить и того, что пресса с большим усердием выпячивает малейшие негативные стороны церковной жизни. Но при этом молчит о многих сотнях детских домов, о больницах, о помощи огромному числу людей, о 35 000 восстановленных храмов и монастырей, о многих других проектах, в которых приняла участие Русская православная церковь.

С другой стороны, нельзя конечно же, закрывать глаза на вопиющие факты. Когда священник в пьяном виде наезжает на людей — об этом обязательно нужно писать и говорить.

Страницы: 1 2

Продолжение. Начало Здесь

Иеромонах Роман (Матюшин) продолжает разговор с читателями «Столетия»

В адрес отца Романа приходят многочисленные письма с просьбой ответить порой на самые сокровенные вопросы...

Илья 44

Отец Роман, благослови Бог Ваши труды!
Если я успеваю ещё задать Вам вопрос (или это теперь будет постоянная рубрика?):
как Вы относитесь к идее православного социализма, которая все чаще высказывается как политиками, так и церковными деятелями?

Иеромонах Роман:

Оставим внешнее внешним. И спасающемуся, и погибающему нет никакой внешней преграды: все совершается глубоко внутри. Человеческие задумки часто пишутся вилами по воде, а Божии – в сердцах внимающих. Не нужно сочетать несочетаемое.

Лазурь не знает тяготы,

И тучи не напрасны.

Когда бы не были пусты,

Мы не были б несчастны.

Господь исчислил даже пыль

Во всей Своей Вселенной.

Когда бы не были слепы,

Мы были бы блаженны!

18–19 октября 2003 г., скит Ветрово

Аля

Отец Роман, верите ли Вы, что «Русь еще жива», или уже все кончено? Постоянно ощущается какой-то край...
Но ведь мы не можем бросить все и уйти спасаться в леса, жизнь все равно должна продолжаться?

Иеромонах Роман:

Да, край очень близок. Человечество заталкивают в пропасть. Этому быть. Но Русь жива, пока дышит Св. Православием. Не нужно никуда бежать, исполняйте Заповеди и живите мирно. Ничего не бойтесь! Господь любит и спасает любящих Его на всяком месте.

Анатолий

Но ведь невозможно, чтобы в таком тесном мире рядом жили мусульмане, иудеи, христиане и др., все ходили в свои храмы и тихо-мирно сосуществовали! Это был бы какой-то Рай на земле, где волки и тигры бок о бок с ягнятами и козлятами живут и не убивают последних. Значит, с нашей земли все-таки должны уйти чужие, ведь хозяин в доме тот, кто его построил! Не в прямом смысле, конечно, у нас на стройках как раз полный интернационал. А в духовном, кто построил Россию как государство, кто создал ее — как невиданный феномен духа.

Иеромонах Роман:

Тихо-мирно сосуществовать можно, пока гости не начнут хозяйничать и чужие вносить чужое. Никто с этим не спорит. Но дело ведь не только в гостях и чужих. Я родился и вырос в чисто русском селе, где в храме грохотали трактора (сделали гараж). Молодежь уничтожала себя пьянкой и драками – большинство ребят побывало в местах не столь отдаленных. Каток безбожия уродовал без всяких нашествий. Народ, который с Богом, невозможно уничтожить!

Eva

Спасибо, отец Роман, за Ваш рассказ о том, как чуть не погибли в лесу. Со мнои случилось почти то же самое. И я тот же урок извлекла. Состояние России настолько меня расстраивало, что дошло дело до многодневных мигреней, депрессии. На врагов России поднималась в душе злоба. Чем больше изучала вопросы, тем хуже становилось. Православной я не была, но молилась за спасение России и своих родных, как умела. Жизнь стала разваливаться, причем все ее аспекты рушились (и бизнес, и личная жизнь, и здоровье). Апогеем стала тяжелая авария. Удивительно было то, что удар пришелся по мне, подушка безопасности не сработала, машину разбило всмятку, но я осталась невредимой. Не было даже сотрясения мозга. Медики сначала не поверили, что со мною полный порядок, еле отпустили.

Воистину «Не оплакивайте Россию, глядя на Её уничижение: жива Она! Живы и мы! Нам бы только сплотиться, взмолиться, и Любящий Спаситель сотворит Чудо — выведет! Нет бездорожья в Пути! Нет лжи в Истине! Нет смерти в Жизни! Нет поражения во Христе!»

Иеромонах Роман:

Благодарите Бога, что услышали Его стук! Порадовало Ваше обращение. Помоги, Господи!

горб EVE

У меня было примерно так же, как и у Вас, уважаемая, – путь к Богу через страдания. Мне, правда, пришлось пролежать два года, чтобы осознать всю тщету своей прежней жизни. И как только осознание этого все больше овладевало моим сознанием, так и тело мое начало постепенно восстанавливаться. До конца не восстановилось, но я теперь хожу. Неисповедимы пути Твои, Господи.

Иеромонах Роман:

Путь к Богу через страдания – самый надежный. Получить Истину даром или выстрадать – несопоставимые способы обретения. То, что даром получено, не ценится, потому и неглубоко сидит, а что выстрадано, то уже в сердце. Рад за Вас, потому что с Вами Господь!

О будущем нимало не тужи,

Церковным людям не к лицу тревога.

Всё будет так, как нужно для души:

Нет ничего на свете ближе Бога!

17 ноября 2003 г., скит Ветрово

Страницы: 1 2 3 4

Интервью с иеромонахом Гавриилом (Бунге) — католическим монахом, известным ученым-богословом, который посвятил много лет изучению  трудов Евагрия Понтийского

         Протоиерей Павел Великанов: Отец Гавриил, расскажите, пожалуйста, о том, как Вы пришли к вере?

  Иеромонах Гавриил (Бунге): Я пришёл к вере благодаря моим ровесникам, в возрасте примерно 17-18 лет.

Дело в том, что я происхожу из несколько странной, смешанной семьи: мой отец — протестант, мать — католичка, а это как правило приводит к тому, что становишься, как говорится, «ни рыба ни мясо». Очень рано я открыл для себя творения и жизнь св. Отцов, житие св. Антония Великого, Патерики, Лавсаик, краткое Добротолюбие (раньше на иностранных языках были только краткие выдержки, хрестоматии). Но для того, чтобы разжечь большой огонь, достаточно совсем маленькой спички: поднесите её, и огонь разгорится сам. Так произошло и со мной. Я захотел пойти по стопам тех, кого встретил на страницах книг. В поисках того, что наиболее подлинно в нашей Католической Церкви, я поступил в Бенедиктинский монашеский орден.

Но еще пред этим я совершил небольшое путешествие в Грецию. Это было в 1961 г., тогда я учился в Бонне. Случайно получилось так, что я смог войти в очень близкий контакт с Православной Церковью. На корабле я познакомился с одним из греческих митрополитов, который возвращался из Палестины со своими клириками. Это был почтенный старец, подобный тем, о которых я читал, с большой бородой. Он увидел меня, молодого человека, и подозвал к себе; показал книги, посадил рядом с собой. Тогда же я познакомился с одним молодым богословом, таким же студентом, как и я. Это был Янис Голланис, который впоследствии стал знаменитым богословом.

В Греции я провел два месяца на острове Лесбос. Тогда там было немного туристов, и нас поселили в семьях местных жителей. Я жил в семье священника. Конечно, каждое воскресенье ходил на службы. Семья знала, что я католик, но там не было католической церкви, поэтому я ходил в православную. Ко мне относились чудесно, с большой любовью. На малом входе мне даже подносили Евангелие, чтобы я его поцеловал, словно я был высокопоставленным гостем.

Надо ещё сказать, что, отправляясь в поездку, я имел большие предубеждения против Православной Церкви, был очень отрицательно настроен по отношению к православию.

П. В.: Что было причиной такого настороженного отношения?

и. Г.: Преподаватели говорили мне, чтобы я был осторожен с этим православием: православные — схизматики. Поэтому в поездке у меня была как бы припасена «пара перчаток», чтобы не осквернить мою римскую чистоту при общении с православными.

Но, конечно же, никаких проблем у меня не возникло, греки обращались со мной очень доброжелательно. Мне даже разрешали заходить в алтарь, что было не совсем канонически правильно. В общем, с каждым днём мои предрассудки уменьшались.

Под конец я на целую неделю поехал в Афины и жил там в греческой семинарии вместе с семинаристами. Во время одного из разговоров с ними я получил некий опыт, ставший в своём роде решающим. Я сказал, что, конечно, всё у вас прекрасно, но очень жаль, что вы от нас отделились. А мне ответили: «Ты ошибаешься, это вы от нас отделились». Я был поражен. В Германии мы встречаем  только протестантов и знаем, что они раскольники, то есть именно они когда-то отделились от Католической Церкви. А тут эта схема не действовала. Ведь речь шла о Церкви апостольского происхождения. Апостол Павел прошел по этим местам ещё прежде, чем дошёл до Рима.

Тогда мне был 21 год. Я начал всё переосмысливать, и этот процесс ещё не закончен даже на сегодняшний день, он до сих пор происходит во мне. Мне пришлось осознать, что по многим вопросам они были правы. Если угодно, даже с научной точки зрения. Тут даже особенно нечего обсуждать: бесполезно защищать то, что защитить в принципе нельзя. Плоды моих размышлений есть в моей небольшой книге «Скудельные сосуды», которая переведена на русский язык. Эта книга о практике Иисусовой молитвы по учению св. Отцов. Так вот, совершенно ясно, что практика Иисусовой молитвы была одинаковой и на Востоке, и на Западе.

П. В.: Интересно было бы узнать, что такое Иисусова молитва в западной традиции? Нередко приходится слышать мнение, что специфика восточного христианства — во внутреннем делании, которое отсутствует на Западе. Насколько такой взгляд соответствует действительности?

  и. Г.: Для начала скажу, что Католическая Церковь — огромная организация, это миллиарды католиков. Внутри католичества имеются различные течения, которые могут конфликтовать друг с другом, даже взаимно исключать друг друга. Многие отмечают, что благодаря открытию на Западе Православия люди заново начинают интересоваться своими собственными духовными корнями. Часто такое открытие происходит при помощи икон, песнопений, литературы. Многие русские святые почитаются в католическом мире: Силуан Афонский, Серафим Саровский... У нас совершается много монашеских постригов с именем Серафим; Серафим Саровский даже включён в ектении для поминовения.

Но есть и очень странные вещи. И тут я говорю прежде всего как монах.

А ведь истоки Западного монашества — на Востоке, оно пришло на Запад очень рано: житие св. Антония Великого было написано св. Афанасием по просьбе латинских монахов. Житие не было бы написано, если бы латинские монахи об этом его не попросили. Текст оригинала греческий, но древнейшие рукописи — латинские.

Так вот, на протяжении веков Восток — ориентир для монашества. Но этот ориентир нужно было постоянно открывать для себя вновь... Если вы теряете ориентир из вида, нужно снова сфокусироваться на нем. На протяжении веков мы видим, как Запад периодически заново открывает для себя Восток. Например, во Франции можно встретить некоторые трактаты, которые могли бы найти своё место среди текстов Добротолюбия. Об этом есть очень интересная статья православного историка Жана-Поля Бесса «Следы исихазма на Западе». Интересный персонаж, которого я открыл для себя, — создатель Трапистского ордена аббат де Рансе (Ranc, 1626—1700). Он был современником Паисия Величковского, но если школа прп. Паисия жива и поныне, то движение, которое вдохновил аббат де Рансе, угасло.

Жития многих монахов, например, Иосифа Исихаста, очень популярны на Западе, изданы на многих языках. В 20-х годах были переведены «Откровенные рассказы странника». Эта книга очень воодушевила меня. Тогда я был студентом и никогда не видел четок, я прочитал, что можно молиться Иисусовой молитвой при ходьбе, и стал также молиться при ходьбе. Когда я шёл из университета и обратно, я молился Иисусовой молитвой, и это вошло мне в сердце.

Теперь Иисусова молитва очень распространена на Западе. Кстати (улыбается), если вы хотите доставить мне удовольствие, подарите мне чётки, маленькие или большие, неважно. Верующие приходят исповедаться ко мне и спрашивают, не найдется ли чёток.

Я молю Бога, чтобы не случилось так, что мы опять всё забудем, и опять пройдёт сто лет, и надо будет открывать для себя заново восточную духовность. Сегодня надо идти в глубину вещей: Восточная и Западная Церковь должны сближаться. Я свободно говорю об этом — сегодня уже на кострах не сжигают. Речь не идет об экуменизме — это слово стало очень двусмысленным — сразу же вспоминается Далай-лама и т.д. Я даже не говорю о единстве Церкви, поскольку под единством каждый подразумевает свои собственные схемы, подходы: одно и то же слово может означать разные вещи. Современные католики могут себе представить единство только в той форме, в какой они его переживают внутри Католической Церкви. Православные же не знают такого институционального единства. Внутри одной поместной Церкви — да. Но не между разными Церквами. И из-за этого у вас, к сожалению, нет механизма для разрешения внутренних споров. Есть, конечно, соборность, но... впрочем, это другой вопрос.

Возвращаясь к основной теме, скажу, что надо всегда обращаться к Отцам: в древней «амбросианской» литургии есть ектения, которая дожила до II Ватиканского собора, но затем её утеряли. В ней есть прошение: «Помолимся о мире между Церквами, об обращении неверных и о спокойствии варварских народов».

Что же такое мир между Церквами? О Церквах говорится во множественном числе, хотя в Символе Веры упоминается только Единая Церковь. Но ведь Единая Церковь существует лишь во множестве Церквей. Это прошение — программа, которую нужно осуществлять. Работать над тем, чтобы наши Церкви были в мире.

Сегодня мы видим признаки того, что это возможно. На Западе Православная Церковь в меньшинстве. Она небогата, зачастую община даже не может построить себе храм. При этом не возникает никаких проблем, когда Католическая Церковь передает храмы православным приходам. Миланский кардинал, например, передал три больших древних храма. Наши верующие рады этому. С большой доброжелательностью они относятся к присутствию православных. Никогда, я думаю, в истории западные люди не имели столько симпатии, доброжелательности к восточным христианам, как сейчас. На Западе от этого только выигрывают.

Я знаю, что в России такое не было бы возможно. На то есть свои исторические причины. Конечно, была определённая эволюция и в этом вопросе, но... ваши проблемы — уже не моя работа. Лично для меня идеал — умиротворение между Церквами, уменьшение существующих предубеждений до минимума самых существенных вопросов, причём так, чтобы в дальнейшем можно было во взаимном уважении обсуждать даже эти основные вопросы.

Страницы: 1 2 3