Садись на мои крылья:
взлетим вместе.
И цвет оперения ни при чём.
Когда-то считала все мили я:
теперь любая дистанция
нипочём.
Теперь по плечу вынести
капризного неандертальца,
не рухнув вниз.
И с непосредственной приязнью
возвращаться болтать
на твой карниз.
Сидеть, притворившись голубем,
и ворковать по-людскИ.
Но только прошу тебя, Господи,
огради меня от тоски
лететь прочь от любви,
в иные края.
Ведь твоя земля –
теперь земля и моя.

такой бред в ленте -- то пидарасы и с негритянскими арийками из Житомира , то стишки феминодебильные, то ещё какая то срань. 

Эссе "Кошка на подоконнике"

У меня есть кошка, и она домашняя, которая никогда не выходит на улицу, мы ее так приучили. Ей 3 года, она часто во время месячных просит кота, но мы даем таблетки и она успокаивается. А так живёт в таких хороших условиях, что я даже стал ей завидовать. Потому что она не знает бед вообще. Единственные её беды, это блохи, которые чудом взялись в нашей квартире, возможно еще до смерти нашего пса Рекса, которые так и не покидают нашу кошку Алису. Также её беда отсутствие кота, и что, она не выходит на улицу. А так ходит в лоток на балконе, кушает то, что хочет и летом греется на солнышке, лежа на подоконнике. Живёт в общем припеваючи.

Как-то я стал сильно ей завидовать. Вся причина того, что ее никто не упрекнет в безработице, и никто не будет требовать от неё долга ответственности. Еще ее счастье, что она не смотрит телевизор, интернет, гаджеты, она в этом ничего не понимает и для нее не существует излишней тревоги. Если что и слышит по телевизору, она ничего этого не понимает и у неё к этому нейтральное отношение. Думать ей за завтрашний день нет смысла, она может с утра лишь лезть на подоконник и греться на солнышке, а ночью перед сном, хорошенько находиться в лоток, а потом лечь на шею членам своей семьи и спать до утра. И так день за днём. Разве это не счастье?

Завидовал я и завидовал ей, но всё таки, долго думал и пришёл к выводу, что я не хочу быть котом и жить, как она. Да, ей не нужно нигде работать, у нее нет никакой ответственности, но всё таки она просто тварь, живая тварь. Мышления у неё не такое, как у людей, то при мизер ее потребности она и живет так мало лет. Максимальный возраст кошки от 15 до 25 лет. Но что у неё за жизнь? Читать книги она не может, задумываться о высшем смысле она не может, даже не знает зачем живет и так до конца дней и не поймёт зачем вообще жила. Разве такая жизнь есть счастье? То я и подумал, что не стоит завидовать кошке, а стоит лишь сочувствовать ей, что она родилась кошкой, а не человеком. Потому что, может где-то в её тайне сердца, она хотела бы быть человеком, и сделать добра в жизни гораздо больше, нежели делает современный человек.

Акация буйно цветет

Непонимание.

Первый человек пытается донести что-то свое второму человеку. И этот первый человек ощущает, что второй человек не понял его. В этом месте у первого человека возникает злость, грусть, гнев, печаль, и другие разнообразные чувства.

Почему так?

Меланхолическая жизнь ведет к неминуемому принятию смысла страдания как единственному обоснованию мышления. Страдание – как залог волеизъявления или как прерогатива выбора перед впаданием в вечность позитивно мыслящих миражей, принесенных утренним бризов с океана неосмысленных трагедий. Реальность каждый раз дарит нам эту ценность познания себя через боль и утрату, приобретая ту потерянную форму экзистенции, которую невозможно придумать, присвоить или создать. Наша аффективная активность по кажущейся вербализации и проигрыванию наших желаний ведет к запиранию потенциального высвобождения действительных либидозных стремлений и как инструмент примирения нас с нашим бессознательным двигает нас в сторону сохранения, но не в сторону развития.

Если принять точку зрения, что страдание и есть спусковой механизм мышления и осмысления, то тогда мы можем прийти к мысли, что думать мы начинаем в самый нужный момент, т.е. в момент, когда катастрофа (смерть или безумие) становятся настолько близко, что включается последний и самый сильный механизм защиты - мышление. Страдание и депрессия служат своего рода хладоагентом, охлаждающим перегревающийся от нагрузок разум. И в то же время, депрессивность дает нам знак, что точка разрешения внутреннего конфликта уже близка, тут главное заметить этот знак.

Мышление и страдание, сладкая парочка неприемлемости нашего стремления к вечному блаженству при жизни в новообретенном Эдеме, построенном на спорной территории непонятным застройщиком. Это ведь странно, принимать природу мира таковой, которая предлагает тебе не красную и синюю таблетку, а просто ничего. В ситуации экзистенциального абсурда разыгрывается параноидальная трагедия жизни, в которой нет связи с режиссером-постановщиком и бухгалтером. Все хотят роль Гамлета, но никто не хочет страдать так как он. И тогда, в обстановке перегрузки символическим содержимым бессмысленных фантазий срабатывает предохранитель нашего сознания и мы погружаемся в мир псевдомышления.

Эта смерть в воскресшей силе защитного цвета наполняет нас суеверными представлениями о возможности преодоления страха за безналичный расчет с рассрочкой платежа. Силе нашего самовнушения нет предела и действительно, это все может быть для нас реальностью, но только лишь, может быть, но не есть. Отодвигая себя от пропасти смерти, мы медленно и уверенно путем революционного бунта направляем нашу массу (у некоторых весьма симпатичную) к двери с надписью «пожарный выход в имитацию нормальности». Такое ощущение, что мы взяли на себя роль существа способного остановить течение времени и вывести за его пределы все, что в нем находится, включая и себя. Выйти за сцену и наблюдать за спектаклем сзади, смотря в лицо зрителям, ловя недоумение и неловкость от твоего присутствия в их взгляде. «Времени больше нет», нет страданий и причин думать, нет смысла и ответственности. Остались одни лишь только неограниченные возможности среди вечно улыбающихся позитивчиков, неспособных на отравляющую воздух жалобу.