Камелия Кондова "Богомилско"

Добрите хора лесно се обичат,
магията е да обичаш лошите.
С един от тях - най-лошия от всички,
да споделиш пробитите си грошове.
Добрых людей полюбить- не задача,
магия в том, что любить нехороших.
С худшим из всех да истратишь заначку,
с худшим поделишь горбушку и грошик.
  
Да ти почерни погледа и празника,
да ти приседнат глътката и залъкът.
А в нощите, в които му е празно ,
да те вини, че си му дала ябълка.
Да очернит твоё утро и праздник,
кус и глоток твой да ополовинит.
Ночью винить тебя станет напрасно
в райском грехе, чему стала причиной. 

Да те обича, ала само тялото.
Да го откъсва хищно от душата ти
и да те иска прокълнато ялова -
да не родиш на някой друг децата му.
Тело твоё да полюбит- и только;
помни: душой не делись непреклонно.
Да не родишь ему, нет, ни ребёнка.
с ним оставайся заклято бесплодной.

А ти сама да се затвориш в клетката.
Да му подхвърлиш ключа на победата
и нежно да го милваш през решетките,
когато е дошъл да те погледа.
Ты затворишься в домашнем вольере.
Брось ему ключ от щедрот сквозь решётку
нежно прости его, милуя первой,
и покажись ему первой, пришёл коль.

И да мълчиш. Дори да се запали,
дори да се взриви над тебе здрачът.
Додето не реши да те погали
най-лошият човек и не заплаче.
Только молчи себе. Даже в пожаре,
даже когда твой закат догорает.
Может, тогда наихудший товарищ
клеть отворит твою слёзы роняя.

Веднъж сълза отронил е обречен
добър и свят пред теб да коленичи.
Тогава можеш да си тръгнеш вече -
добрите хора лесно се обичат.
Раз прослезившись, колена прело`мит,
добрым, святым станет вмиг обречённо.
Можешь уйти тогда: худшего кроме
есть для любви и хорошие очень.  

курсивом- перевод Терджимана Кырымлы

Поэма "Кадриль смерти" была доселе лишь единожды опубликована в 1889 году в сборнике поэтических произведений Стояна Михайловски "Novissima verba".

                                Стоян Михайловски
                                КАДРИЛЬ СМЕРТИ
                         
  
Omnis homo mendax!
Homo homini lupus!

Действие первое
 
Некая загорелая с лица госпожа, низенькая и упитанная:
Тум, бум!.. Иван, не забывай,
       что ты надысь был вроде болен...
Оп!.. Смотри, полегче, отдышись,
       ступай помедленнее, с толком...
Как скользко тут! Поберегись!..
       Оп!.. Ты ,погляжу, не толстопят?..
Раз, два!.. Оп-ля! Иван, утрись,
       чего закашлялся опять?!
Иван:
Проклятый кашель, будь он проклят,
       хватил меня и на смерть душит!..      
Умолкни, пифия порока!
       Могильщица, заткнула б уши!

Оп!.. Обольстительные ритмы,
       твои, волшебная кадриль
глуша`т мои больные мысли!..
       Тра-ля... Животец снова мил!

Оп!... Как будто воспаряю... (поскальзывается)

Загорелая госпожа:
Ah, ca mon cher, mais tu es fou! (Ах, дорогой, да ты шальной! фр.- прим.перев.)

Иван:
Oui, fou d`amour! (Да,- от любви шальной! фр.- прим.перев.)  (кашляет)
Тут в горле, мерзко!.. (Заходится в кашле)
Аха!.. Каха!.. Аха!.. Каха!..

Загорелая госпожа (про себя) :
Оп, оп!.. Ваня, что ты не у дел?!
       Оп!.. Вероятно, этот бал
для него последним стал!
       Тря-ля-ля... Без лица-то, побледнел!

Не верю, что годок ещё протянет!
       Динь-дон... Преставится весной!
Глаза пылают, сохнет Ваня, вянет!
       Динь-дон!... Кадриль всегда со мной!*

А если он умрёт внезапно?...
       Остынет ночью среди сна
в моей кровати?... Встану рано,
       потрогаю- плоть холодна`!..

Оп!.. Прекрасная музы`ка! 
       Тра-ля-ля! Райская кадриль!
Какое общество!.. Привыкну!
      Турнюр от пляски малость крив...

Вдова!... Ах как к лицу мне
       пречёрный траур!.. Тра-ля-ля!..
Простушка мама косо глянет-
       и в чёрном стану я гулять!

Итак... Я выйду замуж снова!
       А за кого!.. Весной пора:
настанет май, такой бедовый...
       О, брак- весёлая игра!

Тра-ля... Муж статен чтоб, и бодр,
       как например... Тра-ля-ля...
К примеру ,старый Де`нков Пётр...
       Он будет мой, сказала я!

Я вижу грудь, упругий корпус!
       Я вижу шею и живот!
Красив, здоровый парень, рослый!
       Моим супругом будет тот!..

Не то что мой- сопливый,
       изношен, хоть и млад,
с таким не сваришь пива,-
       не нужен мне болван...

Иван:
Душегубка, морови`ца,
       пощади моё нутро!
Дай житью годок подлиться,
бледнолицая чахотка,
       подари мне хоть бы годик...

А затем -ещё годочек,
       третий, пятый- там и шесть...
Добротой средь мира сеял,
белый свет с душою склеил,-
       я-то знал по жизни честь!

У меня невеста мла`да,
       хороша она собой,-
не карай меня, чахотка
поживу я в браке кротко
       с этой ангельской душой!

Ах, жена -что половинка!
       Без неё никак нельзя!
Если смерть пришла с заминкой-
вот бы умереть с женой...
       Тела два- одна душа!

Бедная!.. Что ей делать,
       как житьё прокуковать?..
Муж второй, о!.. Боже, где Ты?
дай мне житушки мне в довесок, 
      хоть бы пару-тройку весен!..

Смерть:
             Гроб для тебя
             уж готов;
             кости скрипят-
             вся любовь!
             Лёгкие, чуешь,
             прогнили`:
             танцем врачуешь?
             Хоть соли`!
Чахотка, напарница вещая, тянет:
она не отпустит- пиши завещанье!
Напрасно ухлёстываешь за невестой!
Она не из постного слеплена теста!
             Красивых муже`й
             на свете немало!
             Найдёт помилей,
             послаще нахала,
             и сердце, и душу
             ему подари`т,
             и руку подаст-
             только гроб затворит!..

-------------------------------------------------------------------------------------
Примечания переводчика:
*- в тексте оригинала "кадрил" в этом катрене рифмуется с "април"( с "апрелем")

продолжение следует
перевод с болгарского Терджимана Кырымлы

Атанас Далчев, "Нейде в Русия", 1965 г.

След като дълго е препускал,
най-сетне спира влакът. Гара.
Спокойно над земята руска
изминалият ден догаря.
Галопом поезд долго ехал.
Вокзал. Вагон остановился.
Над русским краем не ко спеху
закат окалиной лучился.

Пред мен, на надлеза огромен,
прегръщат се мома и момък.
Високо горе на небето
аз виждам двата силуета.
Передо мною на перроне
в обьятьях пары: му`жи, жёны.
Высо`ко в небе силуэты
я вижу их: удел поэтов.

Един човек велосипеда
възседа и потегля в здрача.
Загубено, детенце бледо
само в навалицата плаче.
Вот некто на велосипеде:
под вечер дома будет, значит. 
Ребенок потерялся: бледен,
в толпе один остался, плачет.

Но скръцва жалостно вагонът.
Отдръпва се назад перонът.
И втурва се отново влака.
И гарата изчезва в мрака.
Но скрипнул жалобно вагончик.
Перрон отчалил к сроку точно.
И поезд снова мчится змеем.
И в темноте вокзал чернеет.

Така аз няма да узная
къде е велосипедиста
отивал и дали на края
е стигнал там, където иска;
Я никогда не разузнаю,
велосипед донёс ли дядьку:
успел поужинать, зевая,
ездок? А то ещё загадка:

изпращала ли е момата,
или посрещала момчето;
и свойта майка във тълпата
намерило ли е детето.
тем, кто при встрече обнимались
расстаться жребий присуждён ли?
и сколько лет быть вместе: мало?
нашёл ли мать в толпе ребёнок.

Ний няма да се видим вече.
Разминали сме се навеки.
Не като чужденец ли вечен
минава през света човекът?
Мы не увидимся вовеки:
к чему махать теперь руками?
Минают миром человеки
вот так: вприглядку, чужаками?

курсивом- перевод Терджимана Кырымлы

Атанас Далчев, "Есенно завръщание", 1924 г.

Мойто есенно скръбно завръщане
подир толкова пролетни дни
в безутешната бащина къща
с боядисани жълто стени.
Осень. Скорбно моё возвращение
после стольких весенних-то дней
в дом родительский без утешения,
дом осеннего сада желтей.

Колко много години са минали
по неравния тягостен път,
дето днес мойте стъпки пустинни
като вопли самотно звучат!
Сколько минуло лет, не упомню,
сколько тяжких, колдобистых вёрст,
только эхо шагов моих глохнет
будто крик вихрь пустыней разнёс!

Дървесата са сякаш излезнали
да ме срещнат с прострени ръце;
те минават край мене и чезнат
с озарено от пурпур сърце.
Хоть деревья подросшие встретили б:
руки тянут, исчахли... не мне:
озарило сердца лихолетие-
сад от прожитых бед онемел.

А през техните клони запречени
вехне къщата с жълти стени
като някакъв спомен далечен,
като спомен от минали дни.
А за веточным серым скрещением-
дом ветшающий в жёлтой охре
будто память о прошлом увечная,
будто память о дальней поре.

курсивом- перевод с болгарского Терджимана Кырымлы

Никола Ракитин (1885-1934) , "В нощта се тихо стъпките отгласят..."

В нощта се тихо стъпките отгласят
на гостите, които си отиват.
Една след друга лампите угасват
и сенките се зад стъклата скриват.
Шагов ночное эхо поутихнет
когда хмельные гости разойдутся.
И тени, что за стёклами, принишкнут,
и лампа уж последняя задута.

Мълчане гробно къщата обсади.
Простена сънно тъмната градина -
злокобна нощна птица се обади
кат мрачен дух от върха на комина.
Тишь гробовая окружит усадьбу.
Задремлет сад во тьме как в прощеньи-
птах на дымарь неслышимо присядет
как дух влетит невидимый, зловещий.

И през завесите луната бледа,
на снопове провряла си лъчите,
със кърви по трапезата в безреда
напълни сякаш чашите допити.
А чрез завесы месяц-волхов бледен
протёрся сноподобными лучами,
солому свяжет тем, кто отобедал,   
наполнит, может, до`питые чары.

перевод с болгарского, курсивом, Терджимана Кырымлы

Восьмым усталым, медленным ударом
куранты со стены напротив
напомнили мне ,что наступило утро.

Студёный ,бездыханный луч
проник сквозь занавеску, неприкаян:
на камеру похож покой,
ключ от которого уже в руке твоей,
но ты в окно бесстрастно загляделся.

Но ты молчишь. И не желаешь верить,
что ночь на запад далеко ушла:
рука не слышит зова вялых нервов
не достигая мутного стекла.

Восток- о нём не говорит приёмник,
баланс потерь по-тёмному сведя.
И женщины -к провизии в потёмки,
и керосинки до утра кадят.

Предчувствия сквозь дула отольются
дворам, садам, мещанской коловерти.
И люди, и предметы отдаются
сединам некоей всеобщей смерти.

Предчувствия сквозь дула отольются
дворам, садам, мещанской коловерти.
И люди, и предметы отдаются
сединам некоей всеобщей смерти.

Довлеет мгла- надгробье из каменьев.
Засады всюду, всяк другому- сторож. 
Любой виновен- это непременно.
Во мне пробьют куранты, может?

перевод с болгарского Терджимана Кырымлы

1942