Цветы жизни на могиле страны Елизавета Александрова-Зорина Моско

Цветы жизни на могиле страны Елизавета Александрова-Зорина

Московский Комсомолец № 25919 от 17 апреля 2012 г.

Нобелевскую премию за благотворительность? А может быть, лучше «Оскара»?

«Совковый» лозунг «Здоровье каждого — богатство всех» сменил более современный: «Живи быстро, умри рано». Россия держит первое место в мире по детскому суициду, а полувековой юбилей наши мужчины чаще всего справляют в гробу. Больницы закрываются, поликлиники обслуживают через кассу. Зато исправно работают морги. А что еще нужно вымирающей стране?

Мечтаете о путешествии во времени? Посетите провинциальную больницу! Здесь всё как в чеховских фельетонах: грязные простыни, пьяные санитарки, забытые в животах скальпели. Врачи руководствуются принципом гоголевского Земляники: «Человек простой: если умрет, так и умрет; если выздоровеет, то и так выздоровеет». Состав больничной аптечки тоже позапрошловековой: бинт, зеленка, спирт. И в довершение картины — попечительницы, благотворительницы и жертвователи.

Манипуляционные технологии тоже недалеко ушли, так или иначе они сводятся к пресловутому «эффекту Кулешова»: бесстрастное лицо актера, смонтированное с тарелкой супа, кажется голодным, а с миловидной девушкой — влюбленным. Так, протестующая толпа, смонтированная с Ксюшей Собчак, становится гламурной оппозицией, которая страшно далека от народа, а Путин, «склеенный» с Хаматовой и детьми, отсылает нас к Достоевскому и слезинке младенца, которая не стоит честных выборов.

По продолжительности жизни Россия не входит даже в первую сотню стран, а наша медицина, по данным ВОЗ, немногим лучше, чем в Пакистане, и хуже, чем в Молдавии. Здравоохранение приказало долго жить, зато пышным цветом расцвели фонды и фондики, организации, клубы, волонтерские команды, на все лады склоняющие слова «сострадание» и «милосердие»: одни взывают к состраданию и милосердию, другие — к милосердию и состраданию, но никто не адресует свои призывы к власти. Почему благотворители не выступают против законов о платной медицине? Не критикуют медицинских чиновников? Не протестуют против закрытия больниц?

Фотосессии в хосписе — это модно, а пожертвования — порой еще и доходно, ведь, моя ноги нищим, можно «отмыть» деньги богатым. Крупные компании, уделяющие внимание своему имиджу, держат в штате отдельного «PR-благотворителя», специалиста по раздуванию из мухи слона. Почему благотворительность не может быть анонимной? Почему о ней нужно трубить? Разве можно представить, что прохожий, бросивший монету в протянутую ладонь, будет вопить об этом на всю улицу? А если «благое дело» — информповод и рекламная акция, тогда Закон «О рекламе» требует дополнений: публичную филантропию надо приравнять к выгодному спонсорству. Зачем лицемерить?

Любой пиарщик разъяснит вам, что в единоразовой благотворительной акции объект не так важен, тут хоть бездомная собачка, хоть бездомная старушка — разницы нет. А вот для длительной, многолетней программы выбор нуждающихся играет решающую роль, и чем жалостливее объект, тем сильнее отдача. А что может быть страшнее больных, умирающих детей?

То ли дело мужчины, которые в России не доживают до пенсии, — показатель тревожный, но фактура не та, все-таки позировать на фоне пятидесятилетних сердечников не так впечатляюще. Мужика, даже разбитого во цвете лет инсультом, в живот не поцелуешь, на руки не возьмешь. Не пользуются успехом и молодые люди, уходящие в мир иной, не дотянув до тридцати, — хотя курить, пить и колоться они начинают еще в нежном возрасте, но, увы, умирают, уже достигнув совершеннолетия, а потому в качестве объекта благотворительности не годятся.

В столичных роддомах женщин потрошат, как кур, делая кесарево всем подряд: ведь за эту операцию врачам доплачивают. Моему знакомому врач, вытаращив глаза, посоветовал срочно лечь под нож, божась, что платная операция на позвоночнике избавит его от болей. Вот только пришел он с травмой колена. Но вспоротые и покалеченные пациенты убийц в белых халатах для «благого дела» тоже не годятся. Вот если пара-другая умрет, то выйдет неплохой информационный повод. Правда, одноразовый.

Но, слава богу, в стране столько больных детей, что на всех хватит! Лишь бы правительство не надумало вдруг лечить их само (но это вряд ли — до того ли, когда кругом столько нераспиленного бабла). Так что сотни фондов и «звездных» благодетелей без работы не останутся.

Ежегодные медицинские расходы на душу населения в России не превышают 500 долларов. Для сравнения, Андорра тратит в шесть раз больше, Дания — в одиннадцать, США — в пятнадцать. Увеличить эту цифру даже на сто долларов — бешеные траты. К тому же неблагодарный народ не оценит правительственных жертв, приняв это как должное. Куда экономнее отстегнуть паре фондов небольшую для бюджета сумму, а уж его организаторы на похвалы не скупятся. Сегодня глас народа — это глас вопиющего в пустыне, зато в руках «благодетелей» — рупор СМИ. А у СМИ своя арифметика: в ней один равен тысячи. Один спасенный ребенок, о котором раструбят телеканалы, стоит тысяч умерших по ту сторону экрана.

ООН давно опустилась до роли PR-агентства голливудских «звезд», которые десантируются в «горячие точки» после того, как там поработает натовская авиация. Голливудский десант «доброй воли» высаживался в бывшей Югославии, в Ираке, в Ливии, а уж Черная Африка, веками опекаемая миссионерами, тем более без присмотра не остается.

Российским актерам повезло больше американских, им далеко летать не надо, ведь Африка — за окном. Пять миллионов бомжей, около миллиона беспризорников, миллионы наркоманов, алкоголиков, инвалидов и душевнобольных, плюс несчетное количество бродячих собак, кошек и мышек. Рай для благодетелей! А сколько нищих, лижущих ноги за кусок хлеба. Сколько матерей, поливающих слезами фотокарточку «звезды», которая отправила больного ребенка на лечение.

Но вопрос «почему в России одни умирают без нужных лекарств, а другие выводят прыщи в лучших клиниках Европы?» обсуждению не подлежит. Это статус-кво, «так было и всегда будет, а от нас ничего не зависит». Не спрашивали ведь крепостные, почему родились в рабстве, а баре — в золоте, и, не ропща на судьбу, целовали ручку благотворительнице, приговаривая: «Спасибо, матушка-заступница!»

В сотнях российских городов закрылись роддома. А рожать где — в поле? Впрочем, порой и вправду лучше, как прабабки, обходиться без врачей, перегрызая пуповину зубами. Зато ребенка не покалечат пьяные акушерки, не убьют просроченными прививками, и он не умрет оттого, что вдруг отключат электричество, как в Нальчике, где в обесточенном роддоме погибли новорожденные.

«Чулпан Хаматова спасла детей!» — слышатся крики со всех сторон. Да, спасла. А те, кого не спасла? Кто умер без лекарств в стране с медициной уровня банановой республики? Они на чьей совести? Ее? Или на совести Владимира Путина, за которого она агитировала? А малыши, которые не попали в обласканный властью фонд, — они что, дети второго сорта? А когда спасенные дети вырастут, где им лечиться?..

Любой, покусившийся на святая святых, должен быть готов к ушату помоев, тысячам проклятий и воплям возмущенной толпы: как посмели поднять перо на благодетелей! Накричавшись вдоволь, эти люди и сами займутся благотворительностью: сделают в Интернете пару перепостов «Помогите ребенку» и «Приютите щенка». Впрочем, даже блаженная монахиня мать Тереза не была идеально святой и, заболев, лечилась не в своей лечебнице, а в американской клинике. Так можно ли требовать святости или наделять ею актеров, даже самых известных, для которых жизнь — театр, люди — публика?

Благотворительность в России, увы, сводится к тому, чтобы на бюджетные деньги, полученные от власти, угробившей систему здравоохранения, лечить отдельных нуждающихся детей. Не знаю, тянет ли это на Нобелевскую премию, но на «Оскара» за лучшую женскую и мужскую роли — вполне. А счастливой массовке остается рыдать, приговаривая: «Спасибо, матушка-заступница!»

«Публика — дура», — говорил Антон Павлович. С тех пор в России мало что изменилось.