Мир наизнанку Михаил Делягин, Вячеслав Шеянов Человечество Инфор

Мир наизнанку Михаил Делягин, Вячеслав Шеянов Человечество Информационная революция

ЧЕЛОВЕЧЕСТВО МЕНЯЕТ СВОЙ ОБЛИК. 

История жестоко шутит с теми, кто придает себе и тем более своим

бедам слишком большое значение.

«На свете нет ничего “самого”», — сказал как-то детский писатель. То, что мы переживаем как конец света,может быть не только его началом, но и мелким, совершенно незначимым обстоятельством, о котором уже через несколько лет (а десятилетий — так и подавно) и

думать забудут в свете величия разворачивающихся событий.

Это относится и к разразившемуся глобальному финансовому кризису.

Да, для попавшего в его жернова мира сейчас нет ничего более важного.

Но при всей своей эффектности глобальный финансовый кризис является лишь внешним проявлением значительно более глубокого и масштабного, практически всеобъемлющего изменения человечества, подобно тому как незначительные высыпания на коже могут свидетельствовать о глубочайших внутренних изменениях организма.Человечество начало глобальный переход к качественно новому состоянию, принципиальной иной организации общества, отличающейся от той, к которой мы привыкли и с которой традиционно себя отождествляем. Поскольку мы находимся лишь в самом начале этого пути, то можем выделить лишь некоторые его направления. Они проявляются первыми и сегодня кажутся нам ключевыми просто в силу своей очевидности и наглядности. Однако нет никакой гарантии, что через некоторое время, по мере прояснения общей картины, они не окажутся второстепенными или даже вовсе случайными, не имеющими прямого отношения к происходящим фундаментальным процессам.

ИНФОРМАЦИОННАЯ РЕВОЛЮЦИЯ КОРЕЖИТ СИСТЕМЫ УПРАВЛЕНИЯ.

Организация человеческого общества определяется структурой его управления или — на уровне

местных сообществ и всего человечества в целом — самоуправления.

И вот эта-то структура управления оказывается все менее дееспособной, причем ее вполне наглядно разрушает сам технологический прогресс, а в наиболее общем виде — информационная революция.

Прежде всего информационный взрыв уже второй раз в истории человечества (после изобретения Гуттенбергом книгопечатания) качественно увеличил объем имеющейся информации. Соответственно качественно же увеличилось и количество людей, самостоятельно интересующихся абстрактными (т. е. не имеющими отношения к текущим нуждам практического выживания) темами.

Как и во времена развития книгопечатания, сложившиеся в прошлой реальности системы управления (включая официальную науку, выродившуюся из процесса поиска новых истин в процесс подтверждения нюансов истин старых) не могут переработать такой объем информации и «переварить» такую массу относительно самостоятельных людей.

В результате они начинают «сбоить», вызывая общественные катаклизмы, в горнилах которых и выковывается новая система организации человеческого общества.

В прошлый раз это были чудовищные религиозные войны

(в ходе Тридцатилетней войны население Германии сократилось вчетверо), увенчавшиеся Вестфальским миром, выработавшим современный тип государства.

Как будут развиваться текущие события, пока неизвестно, ясно лишь, что основные предпосылки для переформатирования человеческого общества уже сложились.

Существенно, что в ходе глобализации возник и понастоящему уникальный феномен, который не проявлялся никогда раньше за всю наблюдаемую историю человечества.

Дело в том, что те самые технологии, которые максимально упростили все виды человеческой коммуникации (что, собственно, и лежит в основе феномена глобализации), превратили процесс формирования человеческого сознания в наиболее выгодный из общедоступных видов бизнеса. «Общедоступный» и одновременно «наиболее выгодный» — означает массовый и, строго говоря, основной вид деятельности если не всего человечества, то, по крайней мере, его развитой и успешно развивающейся части.

Это качественное изменение почему-то, как правило, упускается из виду теоретиками глобализации, а между тем оно представляется фундаментальным, так как меняет сам характер человеческого развития. Если раньше, на всем протяжении своего существования, человечество выживало и развивалось за счет преобразования окружающей среды, то теперь оно впервые начинает — во всяком случае, пытается — выживать и развиваться за счет изменения самого себя.

Да, экологи, возможно, взвоют от восторга: человечество, вероятно, ощутив приближающиеся пределы допустимого антропогенного воздействия на природную среду, начало само приспосабливать себя к ней. Это еще больший триумф природоохранного подхода, чем добровольный массовый отказ от благ цивилизации.

Однако не стоит забывать, что формирование человеческого сознания на всех уровнях его существования — от индивидуального до группового — осуществляется стихийно, хаотично и, строго говоря, случайно. И при этом не известна не только степень соответствия этого сознания

реальности, но и степень его простой устойчивости.

Вероятная утрата или существенное ограничение способности человечества к познанию по причине того, что главным объектом хаотического и случайного воздействия становится непосредственный инструмент этого познания, ставит серьезный вопрос о перспективах существования.

Можно, конечно, представить себе, что функции познания и сознательного реагирования поднимаются на уровень более высокий, чем индивидуальное или групповое сознание крупных коллективов и даже народов, граничащее с введенным Вернадским понятием ноосферы.

Отдельный человек теоретически может быть элементом мыслительного контура такого коллективного сознания и в то же время совершенно не замечать и не воспринимать его. Собственное сознательное значение отдельного человека для всего человечества в рамках такой гипотезы может быть ограничено генерированием эмоций — функция, к выполнению которой человек наиболее приспособлен по своим психофизиологическим характеристикам и которая,

возможно, является его подлинной миссией с точки зрения всего мироздания. Однако эта гипотеза не просто слишком смела, но и принципиально недоказуема,

Вполне доказуемо иное повсеместно наблюдаемое следствие стремительного и повсеместного распространения технологий формирования сознания — драматическое снижение эффективности систем управления в результате вынужденного использования ими этих технологий,к которым они органически не приспособлены.

Конкретные последствия многообразны. Наиболее значимыми представляются следующие:

• самопрограммирование, при котором управленец и система управления в целом начинают истово

верить в собственную пропаганду, даже если они начинали ее осуществлять, четко понимая ее не-

достоверность;

• переход от управления изменением реальности к управлению изменением ее восприятия;

• принципиальный отказ от восприятия реальности в пользу восприятия ее информационного отражения (в первую очередь в СМИ);

• резкое снижение уровня ответственности;

• резкое ограничение и снижение качества «обратной связи» системы управления с управляемым обществом.

С разной степенью остроты описанные последствия

наблюдаются почти во всех управляющих системах, включая такие страны с совершенно разными, но еще недавно исключительно эффективными системами управления,как США и Китай, — и везде ведут к драматическому падению качества управления.

В частности, для китайского руководства оказались полной неожиданностью не только «тюльпановая революция» в Киргизии — стране, которую оно рассматривало как естественную сферу своего влияния, но и волнения буддистских монахов в Тибете в августе 2008 года. Кроме

того, технологический рывок, вынужденно начатый Китаем после завершения Олимпиады-2008, из-за того что при существующих технологиях Китаю не хватит воды,почвы и энергии,предусматривает замену технологий на более совершенные и менее энергоемкие даже в тех случаях, когда сохранение старых с коммерческой точки зрения является вполне оправданным. В силу своего нерыночного характера этот технологический рывок носит,строго говоря, непредсказуемый характер, что признает

часть китайских аналитиков и что было бы немыслимо в Китае еще несколько лет назад.

Еще более драматическая картина наблюдается в США,где совсем недавно искусство стратегического планирования и кризисного управления (т. е. управления тем или иным процессом при помощи специально организуемых кризисов) было возведено на недосягаемую, казалось бы,

высоту. Начиная с агрессии против Ирака в 2003-м мы видим постепенную, но неуклонную деградацию этой системы, которая в конце концов выродилась в управление с горизонтом планирования «до следующих президентских выборов». Об этом свидетельствует вся экономическая политика после начала ипотечного кризиса в июле 2006 года, подчиненная единственной цели, — не напугав американское общество, оттянуть прокол «ипотечно-деривативного пузыря» и, соответственно, дестабилизацию экономики до президентских выборов 2008-го. Бесспорно,

постановка данной цели заметно усугубила последствия кризиса — и при этом ее все равно не удалось достичь!