Збигнев Бжезинский: контуры нового миропорядка Рачья Арзуманян

Збигнев Бжезинский: контуры нового миропорядка Рачья Арзуманян

Речь Збигнева Бжезинского, произнесенная 14 октября 2011 в Нормандии во время получения премии Алексиса Токвиля, заслуживает внимания[1]. Премию вручал бывший Президент Франции Валери Жискар д’Эстеном, возглавляющий жюри премии.  

1. Краткое содержание выступления

В начале выступления Бжезинский отдает дань памяти Алексису Токвилю, французскому историку, социологу и политическому деятелю, пребывание которого в США в 1831-32гг. вылилось в написание ставшего классическим труда «О демократии в Америке»[2]. Чтобы понять Америку необходимо знать Токвиля, который еще 175 лет назад предвидел потенциальные угрозы для американского общества, утверждает Бжезинский. По мнению Джозефа Стиглица (Joseph Stiglitz), нобелевского лауреата по экономике, Токвилю удалось понять главный источник своеобразной гениальности американского общества, названную им «правильно понятым эгоизмом» (self-interest properly understood). Ранняя Америка и американцы учитывали и принимали во внимание эгоизм других, понимая, что уважение к общему благу является предусловием личного благополучия каждого.

Современная Америка изменилась и превратились в страну разительных социальных контрастов. Несмотря на демократию американское общество состоит из  супербогатого меньшинства, частью которого являются высшие государственные деятели и политики, и все увеличивающегося большинства неимущих. «Сегодня в Америке верхний 1% богатейших фамилий владеет около 35% всего национального богатства, в то время как нижние 90% - около 25%».

Кроме того, США, оставаясь сверхдержавой, с трудом справляются с выходящих из под контроля глобальными изменениями, происходящими  как на социально- экономической, так и геополитической аренах. «Социально и экономически мир превратился в одно игровое поле, на котором все более превалируют три динамические реальности: глобализация, «интернетизация» и дерегуляция». Финансовая сфера, став  преимущественно спекулятивной по характеру и не связанной с технологическими инновациями или новыми формами работы, получила возможность мгновенно создавать богатства беспрецедентного масштаба. Инвестиции, перемещение рабочей силы на международной арене диктуются в большинстве своем меркантильным эгоизмом, а не национальными интересами.

На политической арене концентрация глобальной силы в руках нескольких государств, обладающих огромными экономическими и военными возможностями, сопровождается рассеиванием политической мощи. Запад находится в упадке, благодаря отсутствию воли к единению, мощь Востока растет, на фоне угрозы эгоистичного соперничества и потенциальных конфликтов между основными государствами. «Ни существующие национальные правительства, ни региональное урегулирование не в состоянии обеспечить эффективную дисциплину, не говоря об обеспечении контроля над автономной финансово-экономической вселенной, формируемой глобализацией, «интернетизацией» и дерегуляцией». Налицо разрывы между политической и социально-экономической сферами на глобальном уровне. 

Кризис глобальной мощи осложняется феноменом массового политического пробуждения, которому Бжезинский придает особое значение[3]. Коммуникационные возможности, взаимосвязанность и взаимозависимость глобального мира, накладываясь на молодое и зачастую безработное население неразвитых стран, легко мобилизирующееся и политически беспокойное студенчество развитых, создает предпосылки для протестов против богатой части человечества и привилегированной коррупции правительств. «Возмущение властью и привилегиями развязывает популистские страсти, взрывной потенциал которых чреват международными беспорядками большого масштаба».  

Способность Америки ответить на вызовы изменчивого мира затрудняется социально-политической особенностью американского общества, о которой пророчески предупреждал Токвиль. Речь об общественной невежественности, следствием которой, в частности,  становится уменьшение качества политического руководства.  «Я не знаю другой страны, в которой была бы меньшая независимость мышления и реальная свобода дебатов, чем в Америке», – пишет Токвиль. И еще.  «Некоторые неприятные эффекты в американском национальном характере очевидны. Я думаю, что присутствие небольшого числа выдающихся личностей на политической сцене является результатом всевозрастающего деспотизма американского большинства». Сегодня «деспотизм» и «невежественность» американского общества приводят к тому, что оно не желает идти по пути краткосрочных и справедливо распределенных социальных жертв, в обмен на долгосрочное восстановление (реставрацию) благосостояния и национального богатства страны.  

Получение и применение политического лекарства, необходимого Америке, затрудняется узостью и эгоизмом партий, явление, которое Токвиль в 1835 назвал  «малыми партиями».   Он писал: «их характер пропитан эгоизмом, который очевидным образом окрашивает каждое действие ... их язык  резок, а прогресс робок и сверхосторожен. Средства, которые они используют вызывает презрение и жалость...» Чтобы преодолеть политически патовую ситуацию, необходима широта взгляда и восстановление национального доверия. Это, в свою очередь, «требует широкого стратегического видения и ощущения исторических целей, что может быть достигнуто, в конечном счете, через получение принципом «правильно понятого эгоизма» глобального признания» - говорит Бжезинский. 

Обуздание финансовых спекуляций, которые имеют как экономические, так и социальные последствия, требует немедленной организации широкого и жесткого политического надзора – национального и международного. «Эффективная глобальная политическая кооперация может стать результатом широкого консенсуса, стимулируемого как на региональном так и, в конечном счете, глобальном базисах. Для США, убежден Бжезинский, это означает амбициозную попытку освежить, придать новое значение понятию «атлантическое сообщество», которое в краткосрочной перспективе должно включить США и ЕС, а в долгосрочной - Россию и Турцию. То, что Америка и Европа нуждаются друг в друге, разделяют одни и те же политические ценности, очевидно. Однако амбициозное, честолюбивое стратегическое видение не должно ограничиваться только ими. В скоро выходящей книге Бжезинский  аргументирует, что в долгосрочной перспективе – на протяжении следующих 2-3 десятилетий - в проект «атлантическое сообщество» может быть включена и Россия. 

Завершая первую часть «Демократии в Америке» Токвиль пишет. «Сегодня две великие нации земли могут продвигаться вперед к одной и той же судьбе, предначертанию, из различных стартовых точек: русские и англо-американцы ...». При этом он  указывает на драматический контраст, существующий между ними. Американцы,  опираясь на «свободу, как главный способ действия» (freedom as their main mode of action), принцип эгоизма и здравый смысл, завоевывают и цивилизуют свой огромный континент, преодолевая естественные преграды в построении сильной американской демократии. Русские с «рабской покорностью»  (slavish obedience), как главным способом действия, могут использовать «меч воина» под командованием «одного человека» для покорения цивилизации. И далее он предупреждает, что хотя «точки старта и пути различаются, но каждый из них ведом некоторым тайным провиденциальным замыслом - взять когда-то в будущем в свои руки судьбы половины мира».

Сегодня уже ясно, говорит Бжезинский, что судьба России ныне заключается не в том, чтобы контролировать «половину мира». Россия сегодня решает задачу выживания в условиях внутренней стагнации и депопуляции на фоне растущего Востока и пусть сбитого с толку, но богатого Запада. И именно поэтому западная политика подбадривания Украины к тесным связям с ЕС является критически важной предтечей стимулирования России к как можно более близкому вовлечению в Запад. «Это не может случиться при президенте Путине, но внутренние предпосылки для демократической эволюции в России растут и, с моей точки зрения, в конечном счете перевесят. Русские сегодня так открыты миру, как никогда ранее».

Оживление и расширение атлантического сообщества связано и с Турцией, говорит Бжезинский и приводит три ключевые причины, почему она должна видеть свое будущее в составе Запада. Во-первых, внутренняя демократизация и расширяющаяся модернизация сделали очевидным, что данные процессы совместимы с Исламом. Во-вторых, приверженность мирной кооперации с ближневосточными соседями согласуется с интересами безопасности Запада в этом регионе. В-третьих, Турция, будучи все более западной, секулярной и все же исламистской страной, может расшатать позиции исламистского экстремизма и повысить региональную стабильность в Центральной Азии, преследуя при этом не только свои интересы, но и помогая Европе и России.

Опосредственно важной для Европы может быть и долгосрочная роль Америки в становлении нового Востока, который должен быть выстроен как на привлечении Китая и Японии к более активным глобальным ролям, так и обхождении конфликта между ними. Политика США на новом Востоке не должна быть ориентирована исключительно на Китай и особые партнерские отношения с Пекином. Ее целью должна стать восстановление дружественных отношений между Японией, - демократией и основным партнером и союзником Америки на Тихом Океане, - и Китаем, а также смягчение возрастающего соперничества между Китаем и Индией. Только через сбалансированный подход и избегание материковых азиатских конфликтов США сможет обеспечить длительную стабильность в регионе.   

В конечном счете, завершает свою речь Бжезинский, глобальная роль Америки в 21 веке  зависит от способности американского общества оправдать ожидания Токвиля. «Как и он, я верю в мощный искупляющий потенциал американской демократии и, особенно, универсальную  релевантность политически пробуждающемуся миру революционной концепции «правильно понятого эгоизма ранней Америки».  

2. Краткий анализ

Анализ идей и подходов, высказываемых Бжезинским, требует понимания того, что он принадлежит к тем личностям и кругам, которые не просто формулируют и озвучивают геополитические и геостратегические тренды, но формируют их. Бжезинский не только и не столько информируют мировую общественность о происходящих изменениях на геополитической арене, сколько участвует в формировании данной арены. Научная, политическая, информационная и прочая активность Бжезинского этот тот самый случай, когда проведение границы между словом и делом, информационным событием и реальностью, которую оно призвано отобразить, становится более чем затруднительным. В такой ситуации рассуждения о реализуемости предлагаемого видения мира становятся некорректным, так как идеи, высказываемые Бжезинским, могут инициировать процессы и активность, которая,  в конечном счете, приведет к претворению данных идей в жизнь.

Такая оценка требует ответственного отношения к высказываемым идеям, вне зависимости от того, насколько они выглядят реализуемыми сегодня, сейчас. Грань между невозможным и невероятным в такого рода текстах становится нечеткой и трудно различаемой. Сказанное тем более справедливо, если принять во внимание турбулентный характер современной эпохи и исторический опыт последних десятилетий, когда становились политической реальностью сценарии, которые ранее оценивались как невозможные. В таких условиях апеллировать необходимо не к опыту и знаниям эксперта и экспертного сообщества, опираясь на который выстраиваются краткосрочные перспективы, но стратегической интуиции и долгосрочным трендам.

Бжезинский говорит о добавлении к двум основным явлениям текущей эпохи  глобализации и Сети (интернетизации) еще одного – дерегуляции. Запад и ранее признавал, что процессы глобализации приобрели внутреннюю логику и стремятся вырваться из-под контроля, когда говорить о существовании политической силы, осуществляющей контроль над ними, не приходится. Сегодня налицо также дерегуляция, то есть частичная потеря контроля над социально-экономической и финансовой сферами со стороны западной политической элиты, когда нужны сознательные усилия, чтобы не потерять уже и политический контроль над процессами. Дополнительную остроту создает высокая политическая активность и динамизм международной среды - «глобальное политическое пробуждение».

Бжезинский признает, что образовались резкие социально-экономические контрасты и разрывы в западном обществе и в мире в целом. Концентрация социально-экономической и финансовой мощи в глобальном масштабе происходит на фоне ослабления традиционных политических рычагов регулирования общественными процессами. Выражаясь языком марксисткой политэкономии, которая становится все более и более популярной среди исследователей, пытающихся найти язык и методологию для описания разворачивающегося мирового кризиса,  – налицо явное несоответствие между политической надстройкой и социально-экономическим базисом западного и глобального обществ. И вполне в духе марксистского анализа корни нынешнего несоответствия базиса и надстройки Бжезинский видит, в том числе, в жадности и эгоизме политического класса и сверхконцентрации национального богатства в руках более чем ограниченного круга акторов. Выражаясь языком теории сложных адаптивных систем Запад и мировая политическая система достаточно близко подошли к кромке хаоса и состоянию кризисной неустойчивости, когда небольшие и непреднамеренные воздействия и флуктуации могут привести к непредсказуемым результатам и сваливанию системы в состояние хаоса, в котором говорить об управлении и контроле в традиционном смысле говорить не приходится.

Понимая серьезность вызова Бжезинский предлагает ряд мер, призванных отвести мировую политическую систему от кромки и апеллирующих к «разуму и воле» политической элиты Запада. Однако предлагаемые меры и «лекарство» столь радикальны, что необходимо говорить не просто о трансформации, но создании новой - уже глобальной политической надстройки. Фактически, Бжезинский предлагает правящему классу сверхбогатых согласиться с необходимостью проведения «революции сверху», результатом которой должно стать формирование новой политической элиты. Именно она должна сформировать отклик на глобальные вызовы, через разворачивание новых структур и механизмом контроля и управления, вероятно, в рамках мондиалистких проектов, достаточно хорошо освещенных в соответствующей литературе. Выстраивание новой надстройки предлагается осуществить на основе «консенсуса» национальных элит и региональных центров силы. Причем Бжезинский не уточняет методы достижения такого консенсуса, которые не обязательно должны быть добровольными или мирными. Но только таким образом можно обуздать глобальные по размаху, масштабу и глубине процессы, протекающие в социально-экономическом базисе  мирового общества и избежать революционной смены элит.

Понимание серьезности вызова,  перед которым стоит актуальная политическая элита Запада не означает, что она окажется в состоянии добровольно отказаться от привычного видения мира. Однако оформление вызова в терминах жизни и смерти в состоянии, по мнению Бжезинского, встряхнуть западную элиту, а формирование отклика приведет к ее оживлению. Постановка личности, класса, элиты на грань между жизнью и смертью  довольно действенный и хорошо апробированный способ. «Когда человек знает, что будет повешен ... он замечательно концентрирует свой разум», сказал Сэмюел Джонсон (Samuel Johnson), поэт, эссеист, литературный критик и редактор 18 века, внесший большой вклад в английскую литературу[4]. Смертельная угроза должна оживить Запад, позволить его элите объединиться при безусловном доминировании США. Чтобы выжить и остаться доминирующей в глобальном мире, политическая элита Запада также должна стать глобальной и единой. Такое объединение возможно через придание принципу «правильно понятого эгоизма» глобального измерения, предполагающего способность новой политической элиты ограничивать узкий, корыстный эгоизм общественными интересами и общим благом. Вопрос, что должно быть отнесено к узкому и корыстному эгоизму остается открытым. Например, будет ли признан узким «национальный эгоизм», когда национальным элитам будет предложено отказаться от части своего суверенитета во имя глобальных интересов и ценностей.

Для Евразии и постсоветского пространства интерес представляют геополитические аспекты предлагаемого видения будущего. Превращение атлантического сообщества в глобальную силу потребует включения в себя и неизбежное геополитическое «переформатирование» России и Турции. Бжезинский предлагает России стать частью нового атлантического сообщества, ценой окончательного отказа от самостоятельной геополитической роли, амбиций и судьбы, формировавших российскую государственность и русский народ на протяжении последних веков. Турция, став частью Запад, получает возможность расширить сферу своего влияния на весь Большой Ближний Восток и Центральную Азию, то есть в том числе и за счет сжимания сферы влияния России. Таким образом, налицо попытка повторить уже на глобальном уровне старую игру, которую Европа ведет по отношению к России и Турции на протяжении последних веков, когда через вовлечение двух неевропейских держав в европейскую политику поддерживается баланс и равновесие в Европе. В 21 веке роль Западной Европы берет на себя атлантическое сообщество, возглавляемое США, а баланса, традиционно, обеспечивается за счет России и Турции, а также, возможно, Китаю и Индии. 

Даже поверхностный взгляд на политическое поле России говорит о присутствии на нем политиков и политических сил, для которых такое видение будущего России является приемлемым. Приглашение г-на Бжезинского в 2011 году на «Мировой Политический Форум» в Ярославле и его речь на нем могут служить свидетельством справедливости такого вывода. Проекта «Евразийский союз», озвученный Путиным, показывает, что в России присутствует и другое видение России и Евразии в целом. Судя по всплеску  работ в западной прессе, «Евразийский проект» застал Запад врасплох. Однако после  первых, крайне отрицательных суждений и выводов западная элита в настоящее время формирует адекватный отклик на данную инициативу. Согласно Бжезинского критически важными звеньями выживания России как геополитического центра силы является Украина, а также наличие российского лидера, «одного человека», который будет в состоянии возглавить и направить процесс восстановления российской геополитической мощи. В качестве такового опасение Запада на сегодняшний день вызывает Путин, присутствие которого, по мнению Бжезинского, делает невозможным реализацию первого сценария будущего России.  

Вопрос о том возможен ли третий сценарий, в рамках которого Россия и Турция формируют союз требует вдумчивого анализа. Во всяком случае союз большевистской России и кемалистской Турции в начале 20 века был достигнут за счет активов Российской Империи и сужения сферы российских интересов на южном направлении. В состоянии ли Россия 21 века вновь пойти на «маневрирование» уже активами СССР и дальнейшего сжимание сферы своих интересов, - вопросы, требующие спокойного и взвешенного анализа, в том числе и со стороны армянского экспертного сообщества.  

Г-н Бжезинский не затрагивает и не обсуждает роль Ирана, Саудовской Аравии, Израиля в новой картине мира, что также требует оценки и интерпретации. Возможно данные центры силы не вписываются в проект и, следовательно, должны будут отказаться от своих амбиций в 21 веке. Последние события на дуге нестабильности и в частности Арабская весна, показывают, что у Запада имеются возможности достаточно сил и возможностей для убеждения стран и народов в необходимости отказаться от тех или иных амбиций. 

Что не вызывает сомнений во всех сценариях такого рода так это взаимосвязанность и взаимозависимость России и Запада. Оба геополитических центра переживают кризис и должны трансформироваться, тем самым  вновь определяя и формируя мировую историю. Однако если ранее это было геополитическое противоборства, в котором исключалась окончательная победа, то в данном случае 21 веке речь идет о «последней схватке», - «жизни» или «смерти» и «конце истории» для одного из центров - Запада или России. Такой взгляд и такая интерпретация, согласно Бжезинского,  должно облегчить мобилизацию западных элит, и позволит достигнуть консенсуса, так как новые вызовы облекаются в старые и традиционные формы смертельного противостояния цивилизованного Запада и варварской России. Новое рождение Запада должно происходить через Россию и за счет России. Какой может быть отклик России на столь недвусмысленный духовный, интеллектуальный и политический вызов – покажет ближайшее время.