Мне так холодно в этом городе,

  Мне так холодно в нём без тебя.

Изнемогая в сердечном голоде,

  Признаюсь я словно шутя,

Что прекрасней мгновений не было

  И дороже часов никогда,

Что люблю я тебя незыблемо

  И что в этом моя лишь беда.

Я на бегство мужчин обрекаю,

  Отгоняя их толпы вопросами.

И зачем мне это? Не знаю,

  Но не вздрагиваю я под угрозами.

Лишь в ночи я терзаюсь, лелея

  Веру в то, что есть между нами

Это хрупкое, тонкое, нежное,

  Обволакивающее мечтами

И сжигающее в ожидании,

  Заставляющее прочь бежать,

Вызывающее смех и рыдания...

  Нет, не в силах всего описать...

Говоря напоследок кратко,

  И опять же словно шутя,

Я мечтаю в ночи украдкой

  Признаваться, целуя тебя

Взглядом коснулся мельком
И - замолчал крича.
Мягко скользит бретелька
Вниз с твоего плеча.

Всмятку покой. О, боже!
Удержу чувствам нет.
Весь исковеркан дрожью.
Словом, пропал поэт.

Рифмы куда-то делись,
Мысли исчезли вдруг.
Похоти ломкой ересь
Чертит в сознаньи круг.

Ласки ожог опасен,
А все равно лечу
К холмикам нежной страсти
По твоему плечу.

Мир безрассудным станет
Страсть опалит уста.
Просто полоска ткани.
Сколько в ней колдовства!

В одной придорожной таверне встретились два человека: один со вспыхивающими от всего нового глазами и другой, глаза которого избегали встреч со взглядами.

 Поэт разметал перед убийцей по столу стопку листов бумаги, мол, вон она, вся его жизнь. Пусть бумажная, пусть практически невесомая, по вся на виду.

- Да, я не строю мосты, - сказал он. - но если хотя бы один из этих листков вызовет у человека улыбку или смысл жизни в глазах, я буду счастлив... А чем занимаешься ты?

- Я расширяю кладбища, - неопределенно ответил тот.

- Какая интересная профессия... - задумчиво произнес поэт. - Значит, ты расширяешь память о людях.

Ночью поэт писал оду людям, которые заботятся о памяти.

А гробовщики на кладбище неподалеку вырыли новую могилу...

* * *

Как часто мы воспеваем то, что хотим видеть в том, что не приемлем...
И все потому, что удовлетворились всего лишь одним ответом на свой вопрос...

Ты плакала - я смеялся,
Пока сам за лук не взялся.

Такая вот, брат, наука -
Нарезка в салаты лука.

Ты любишь салат "Мимоза".
А в нем ведь любимой слезы...

Так в кресле своем не тухни!
А ну-ка бегом на кухню!

С причиной довольно веской -
Супруге помочь с нарезкой.

Стою с фонарем под глазом,
Как будто - из мясорубки.
В мозгах виновато - фраза
"Я только одернул юбку..."

Да так ведь оно и было:
Она чересчур задралась,
И все, что под нею было,
Под взоры толпы попалось.

Спасая от липких взглядов,
Одернул рукою твердой.
Да зря я остался рядом:
Вы тут же влепили в морду.

А подвиги ведь порою
Весьма и весьма опасны...

Но все же я стал героем.
И в этом немножко счастлив.

Это ты, безусловно, но приходит весна.

И нет смысла душе дружить  с болью.

Не растаешь ты. Растают снега,

А апрель одарит тебя новой  любовью.

 

Это ты, безусловно, но тоска - не подруга твоя.

Твой апрель сквозняком в дом ворвётся.

И вдохнёшь ты глоток весеннего дня.

Лунный свет твой в солнечный луч обернётся.

 

Жить нельзя без тепла, и придёт мысль одна -

Открыть форточку, выгнать в ночь солёные мысли.

Нет, довольно! Ты скажешь себе - Я жива.

И тогда ты с февральских ветров возвратишься.

 

Слава Богу, ты знаешь, зима не всегда.

Уйдёт талой водой она, все печали растают.

Ещё мёд летом будет, а в мае примята трава,

Но сейчас - пульс в висках, пустота -  душу травят.

 

Вот посмотришь,  будет талой вода.

И, моля, она будет у ног твоих виться ,

А ты,  ландыш вдыхая, переступишь её не спеша,

А потом, не жалея набоек, к счастью помчишься.

 

Это я, скажешь ты себе. Это я!

Не тая, неприкрытую гордость возвысив.

Свой отобранный рай на земле я вновь обрела.

И имею я право -  вдоволь им насладиться.

 

 18 января 2013 г.

© Copyright: Виталий Тугай, 2013