Мой друг связался с шантрапой...
Да лучше б он ушёл в запой-
и не вернулся б, и погиб,
приковылял бы без ноги,
без головы в сыром гробу!
Он, грамотей, прода`л свой ум,
он проститутка, агитатор,
неправду режет как секатор,
не признавая правду-матку.
Я не узнал его: покатый,
рогатый лоб наморщен зело,
на спинке номер черчен мелом,
из брюк повис мохнатый хвост.
Друг ходит ужинать под мост,
хоть- представитель средних классов,
его не тянет в бучу массы.
Он, чорт, завёл на сайте блог
гнилой как пятилетний боб.

Да лучше б он в забой спустился,
без фонаря там задохнулся,
пускай бы умер под забором,
не жополизом властным во`рам,
пускай бы снялся в фильме порно!

Мой бывший друг, он извращенец:
не замечая юбок женщин,
впадает в истинный экстаз
когда увидит узкий таз
и руку сильную с "ролексом",
он говорит: "Займёмся сексом?"

Мой друг- политик, проститутка:
я не скажу, его зовут как...

Мой друг связался с шантрапой.
Да лучше б он ушёл в запой,
в забой без о`бушка спустился,
до красных чёртиков упился.

 

Лежу на диване раздавленный

Финансово-экономическим кризисом

Все время счет банком предъявленный

В кошмарных видениях видится .

По лестнице социальной

Спускаюсь все ниже и ниже,

И около мусорных баков

Себя уже мысленно вижу.

Вне сети, в оффлайне, немытый

Я буду скитаться с бомжами,

Печальный, и всеми забытый …

Прощаюсь, заранее, с вами .

 

Отделочник идёт на стройку,
готовит боссу мегадом,
солёным матом стены кроет,
нужду справялет за углом,
работу кончив, выпивает
простого пива литра два-
и голова его, бывает,
глотает русские слова,
а печень молит снисхожденья,
а сердце воет от тоски-
его жена в постель разденет
и стянет щёпотью носки-
а что ему затем приснится?
Быть может, боссом станет он:
с супругою вечно молодою
ключом откроет новый дом,
учует эхо тех проклятий,
за угол сдуру забежит
как немец-перец- в сорок пятый,
считая задом этажи-
и не уснёт до самой смерти
чтоб беспробудно дома жить
и ездить в импортной карете
над пропастью в киношной ржи,
а если выпьет литру пива,
уснёт в салоне голубом-
проснётся дядькой некрасивым
чтоб строить даром чей-то дом.

Держи свой хвост трубою, Ося:
твой враг- рептилия, начальник-
и ничего, мой друг, не бойся.
Пускай поскалится кричальник,
пускай слюна твой фейс обрызжет,
запомни: ТЫ ПОКА НЕ РЫЖИЙ.
Держись за Паспорт Гражданина,
люби как сахар Украину.
Мы, все кто выжили- мутанты,
не нам генетики константы.
Не приспособлены Законы
для человечества, но клоны,
в себе людское изменяя,
идут путём коня. Я
вчера повздорил с обезьяной
красивой, но немножко пьяной:
она ходила ...к о р о л е в о й...((:$
Я дал банан ей лапой левой-
она хотела мне отдаться,
но я влюблён пока в Венеру (-%.
...Не место красит муравьеда-
язык подвешенный, хоть нервы
поправки требуют...Что-о? Веры?
Ты рассмешил меня до колик:
нас создал Рынок. Чей же облик
хранят хлебальники да морды?
Осёл, я жму твоё копыто!...Овса тебе, Остап, корыто.   

А пчёлы- будто мыши,
им серый цвет к лицу,
они в соцветья дышат,
танцуя дрицацу,
на малахольном луге
в победном том маю`
танцуют буги-вуги
и песенку поют:
они ещё не мыши
чтоб зёрна подбирать.
Борей им в шёрстку дышит:
"Есть время поиграть".

А мыши- будто пчёлы:
горазды пожужжать,
затёрли мёдом щёлы,
затарили кровать,
из полотенца свили
вощёную чалму,
с акулами под килем
затюкали Му-му.

На чёрной нитке лётчик
над крышей пролетит,
найдёт любви источник-
и кошку посвятит
в премудрости охоты
на зубоскалок-пчёл,
что до седьмого пота
распелись ни о чём.

Завыл безмолвный дворник,
завёл себе кота
в немыслимом уроне
под тяжестью креста.
А барыня пьёт кофий,
Герасима журит,
которому не "пофиг",
в чьём сердце- райский крин,
а в голове- собачий
такой короткий хвостъ,
который ночью плачетъ,
а въ горле -рыбья костъ.
И хнычется Голгофа,
притих Ерусалим:
скрипит под бабой софа,
которой свет немил,
которую до смерти
замучили клопы.
А сучка мордой вертит:
-Хозяин, надо плыть.

Приснится бабе дворник:
наутро глянет- пол
черней святой вороны,
вынослив словно вол!
Вперёд ногами тётку
на свадьбу унесуть
к заветному истоку,
где хлещет жизни суть...

...А пчёлы-недотроги
зайдут на чай к мышам:
тогда почиют боги
и отрастёт душа.

 

Один мой знакомый, карманник,
имел милицейскую ксиву...
Пусть те, кто не крали, камня`ми
его забросают красиво.

Он ездил в набитых маршрутках,
совал свои руки в карманы,
а мы всё сводили на шутки,
журили его, не карали.

Ругались грудастые тётки
в ушибах от вечных попоек,
в жакетах советских потёртых:
- Работал бы, милый, на стройке!

-В кино ему надо сниматься,-
кричал загорелый начальник,-
с актрисой в кровати кататься,
а мы бы смотрели ночами!

-Какие точёные пальцы,-
шептались, потея, девчонки.
Похожий на юркого зайца
эс набриолиненной чёлкой,

он ловко патронил барсетку,
расстёгивал жирный карманчик
и ,пряча добычу в газетку,
бежал без оглядки из тачки.

Он мне показал свою ксиву
когда я назвался поэтом.
С ворами дружить некрасиво
поэтам ещё не отпетым,

но мне захотелось балладу
сложить о нахальном воришке.
Читатели, бля, буду гадом:
наскучили умные книжки%))

Я помню его документик,-
(мы выпили водки в кафешке,
я виден, а он незаметен...
вот так познакомились в спешке...)

-"МІЛІЦІЯ" тиснуто вроде
на жёлто-блакитной покрышке,
а что было на развороте-
написано в "Деле" воришки:

его посадили на нары,
обритого без бриолина:
в тюремном, постылом кошмаре
кончается вора малина.

А я подключился к Инету-
и шарю по сайтам с усмешкой,
без ксивы: не надо поэту,
меня не посадят, конечно...

 

Больного блоггера в психушку забирали,
в реальный мир, забытый навсегда
три санитара- среди них едва-ли
был я-, вы верно, спросите, когда?

Быть может, это сталось в понедельник,
тяжёлый день для каждого из нас.
Больной, по правде- вовсе не бездельник,
из мухи выдул славного слона,

он ладил блогг, пиратский чёрный за`мок,
втыкая всюду виртуальный член,
искал красот с задворков да изнанок,
исчах кащеем обживая плен.

Они его стащили на носилках,
связав простым резиновым жгутом,
комп отключили- вытянули вилку...
Вы спросите, быть может, что пото`м?

Врачи мозги бедняги откачали:
окурки слов, гламура жуткий трэш,
в тугую полость сунули мочало,
зашили леской жёлтенькую плешь.

А за стеной его любовь доили,
подруге с блоггов вспарывали грудь:
в сердечной клетке- пуд цветочной пыли,
а что пониже- розовая жуть...

Ей насовали пластиковых кукол,
брюшко` зашили ниткою "люре`кс",
глаза зали`ли редькою и луком:
"такая жизня, девка, dura lex..."

 

Вчера по делу был в столице
Все суетится и спешит
И всюду лица, лица, лица
Но все же пусто, ни души.
Все дребезжит от неприязни
Не приютят огни, огни
И мимо жизни чьей-то праздник
И чьи-то сумрачные дни.
Сидел, молчал и вез обратно
Мной завладевшую печаль
Была отрадна и приятна
В окне открывшаяся даль.

Смолы сибирской просит вышиванка,
во снах мордва раскосая кричит.
А если завтра поезд полупанка
к лесоповалам Берии умчит
как Запада крылатая ракета,
которая надёжна и точна
как Чичикова желтая карета
исполненная мёртвого говна
чтобы из стенки выросшие уши
остались без записанных кассет?
Сосед сберёт свой сад- и сварит груши
в сиреневом тумане по росе,
которою страна ещё богата,
которую ей солнышко дарит
и греет всё: соломенную хату,
и шапку, что на воре не горит...
Прилип к смоле, а золотая осень
морошкой украинца одари`т-
остолбеней ,конвой, застыньте, лоси:
с Москвою новый Киев говорит.

Хвальбой взахлёб душе не утолиться;
чугунит сердце несогласный вой.
Поди туда ,где с кроной сжи`лись птицы,
уткнись в траву (за)бубённой головой.
Сверчок в траве, за печкою- кузнечик
братве чертей по-своему перечат;
а заводной и ,к счастью, дикой птице
во сне недетском дурню не присниться.
Тоска не спутница зелёному покою,
где всяк жилец по трезвой мерке скроен,
где оперенье не для опереток,
руке под стать и заступ, и топор,
червями одно раздолье- под корою,
где время слито мерною порою,
закон один, и не тобой устроен...
И больше нет запретов и секретов,
и всем один с рожденья приговор.