Любовь и как её епать. Марш охреневших гедонистов.

   Осень. Всё утро меня терзало смутное сомнение, этакое "предчувствие дождя", но гипертрофированное Чувство Долга вынудило меня пойти на работу. Надо сказать, очень уж давно мне не удавалось принести в дом ни копейки. Семья в буквальном смысле голодала и жила на подножном корму (на бабушкиной овощной консервации и картошке, героически выращенной летом на даче и вырванной из зубов Колорадского Жука). Местом предполагаемой работы в этот субботний день был фасад ресторана "Золотая Луна". Федерация " Ушу-Шатокан-Айкидо", в лице упитанных руководителей, похожих одновременно на очень крупных павлинов и очень плохо побритых гоблинов, совершила роковую ошибку, выдав нам аванс за покраску этого фасада. Может, они обожрались анаболиков, перекачались в тренажёрном зале, а может сказался суммарный эффект пропущенных ударов в голову, но давать Белому Человеку деньги и надеяться, что он после этого будет работать - это верх легкомыслия и наивности.

    Почти два часа мы втроём сидели в пыли на корточках под облупленным фасадом элитного ресторана восточной кухни, который мы обязались превратить в шедевр народного зодчества, культовое место поклонения заграничных гостей Украины и вяло анализировали ситуацию. Размышляли, в чём может быть Подлянка, не могут же и в самом деле такие тёртые спортивные пацаны, опытные монстры тибетских медитаций, адепты с такими большими трасцедентальными кулаками, быть полными идиотами. Устав от напряжённого мозгового штурма, наши ноги сами побрели в центр города, в чудовищный убогий гендель на задворках магазина Детский Мир - славный пережиток СССР, в котором мы надеялись разумно, обстоятельно, с расстановкой и бакланскими прибаутками пропить честно заработанные бабки. Сегодня мы могли позволить себе швыряться деньгами, сибаритствовать, гурманить, ссать в подворотнях и олигархствовать до самого вечера.

    Чем мы и занялись в компании двух встреченных в трамвае элегантных дам. Одна здорово смахивала на старую потрёпанную прикроватную тумбочку и щеголяла толстым обручальным кольцом, а другая была застенчива, увешана феничками, значками, обмундирована в дермантиновую косуху, колготки черной сеточки и укомплектована гитарой устаревшего образца. Дамы друг другу не доверяли и скрыто обвиняли друг друга в неприкрытом блядстве, дурном вкусе в одежде, вульгарности макияжа, несвежести трусов и неудачном размере сисек. Что нисколько не мешало им поглащать любые алкогольные напитки в пугающих ООН дозах, петь под гитару грузинскими голосами заунывную похабень про Владимирский Централ и хором буйно материться.

    Тумбочка позволила себе нехорошие слова. Мои друзья - правильные пацаны с понятиями, вывели её на улицу и скоро вернулись без неё, счастливо потирая кулаки. Мы с Рокершой пошли смотреть. Тумбочке крепко досталось, она буквально корчилась в неглубокой лужице, в которую посетители генделя ходили поссать. Харя разбита, дар речи утрачен. И мне почему-то показалось, что она сейчас не будет возражать против небольшого сексуального контакта. В тот момент когда я потянул с неё трусы и уже увидел её попу, электричество уже чесалось в моём позвоночнике, я понял, что даже если она и будет возражать, то я, наверно, не прислушаюсь к её аргументам. Тумбочка хрюкала, рычала, рыдала, скулила - просила не епать её, патамушта она не изменяет мужу и разбитыми губами пускала пузыри в остро пахнувщей луже. Рокерша хохотала, обзывала её траханной бычкой, с наслаждением добавляла ей с носаря, мстя за обвинения в вульгарном макияже, содрала с неё обручальное кольцо и гордо напялила себе на палец. А у меня на кончике члена билось, горело, рвалось и пульсировало самое острое, чистое, жаркое, не разбавленное никакой цивилизацией СЧАСТЬЕ...... Как молоды мы были, как искренне любили, как верили в себя.